– Прошу за мной, господа, – пискнул он, придерживая дверь спиной. – Его милость господин магистр ждет…

Инго и Элида поднялись по скрипучей лестнице на самый верх, и принц постучал в широкую дверь, когда-то обитую кожей. Лет с тех славных пор прошло немало, кожа растрескалась, кое-где висела клочьями, придавая двери кабинета почтенного богослова отвратительно неряшливый вид.

Сам господин магистр тоже выглядел довольно измятым. Элида, ожидавшая встретить на факультете почтенного ученого мужа, изрядно удивилась, когда из кабинета выскочил человек лет сорока в несвежей белой рубашке, перехваченной у ворота обвисшим шейным платком. Острое, немного смугловатое лицо магистра выражало страдание грешника, прикованного к скале.

– Какая радость! – хрипловато возопил он, буквально втаскивая Инго в дверной проем. – Знали бы вы, до чего же меня достали эти господа соискатели! В королевстве, видите ли, все помешались на науке, так что без ученой степени нельзя устроиться даже дворником! О, Инго, вы с дамой? И что ж вы меня не знакомите?

– Госпожа Элида Ламма, историк из Майли, – совершенно не обращая внимания на фамильярный тон магистра, заулыбался принц. – Только не думайте, что она – моя пассия. Все намного сложнее, дружище Паули.

– Все-все, я – сама куртуазность! – возопил богослов и изобразил перед Элидой весьма ловкий поклон в южном стиле. – Вы, господа, для меня – благодарение богов. Коль не вы, сидеть мне с этими олухами до обеда, а так – повод от них избавиться! Как же они мне надоели!

Огромный кабинет Паули выглядел побогаче иных библиотек, подпирающие высокий потолок шкафы занимали три стены, и даже над окнами висели книжные полки. В дальнем углу наискосок стоял большой письменный стол, на котором не было ничего, кроме замысловатого письменного прибора очень древнего вида и стопки писчей бумаги. Очевидно, при всем своем презрении к внешности и платью, дела почтенный магистр вел аккуратно.

Усадив гостей на широкий диван, обтянутый уютной клетчатой материей, Паули проворно достал из стоящего в углу бюро два кувшина вина, глиняные стаканы и даже коробку печенья.

– Проклятая погода, – сказал он, придвигая к дивану небольшой столик, – доктора говорят, что у меня падает кровяное давление, и никакого спасения, кроме крепкого вина, тут не придумать. Ну, господин мой Инго, надолго ли вы в столицу?

– Я оставил службу на Юге, – очень серьезно заявил принц.

– Вот как? То есть ваши изыскания не привели ни к какому результату? Это кажется мне немного странным…

– Результат, может быть, и есть, но совсем не тот, на который я рассчитывал, господин магистр. Южное жречество… да пес с ним, с этим жречеством. Мы к вам по другому вопросу.

Паули наполнил стаканы и, не ожидая реакции гостей, опорожнил свой двумя лихими глотками. Его зеленоватое лицо постепенно приобрело нормальный цвет. Богослов протяжно вздохнул, откусил кусочек печенья и поднял глаза на принца:

– Я полностью в вашем распоряжении, – сообщил он.

Инго молча выложил перед ним принесенную Элидой газету. Господин магистр быстро пробежался глазами по тексту заметки и снова вздохнул.

– Этими фокусниками должен заниматься Совет по делам клира… Но там не до такой чепухи, они все делят земли. В столичном краю, видите ли, слишком много заброшенных храмов, обителей и всякого прочего, а это нынче деньги, да какие!

– Что вам известно об этих сумасшедших? – резко перебил Инго. – Дело тут может оказаться серьезным, куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Если слухи о похищениях детей дойдут до Серебряного Покоя, кому-то в том же Совете ох как достанется!

– Я не думаю, что там были похищения, – поморщился Паули. – Скорее, через детишек пытались вовлечь в секту их родителей – богатеньких фермеров, а те уперлись, не понимая, с какой стати они должны нести деньги не пойми кому. Но ребята странные, очень странные. Они называют себя «Лик Секех», и ничего похожего в нашей истории еще, кажется, не было, хотя сумасшедших хватало во все века. Эти господа выделились из секты отшельников, что сидели в каких-то древних развалинах на острове Руу, и сидели долго. Жизнь там – врагу не пожелаешь, холодные течения, сплошные ливни и круглый год шторма. Видно, надоело – подались на Юг, но и там не усидели, перебрались сюда. Кто-то им тут покровительствует, это ясно. В проповедях у этих аскетов совершенно дикая каша из покаяний и обещаний, что рано или поздно Секех явит людям свой Лик, а уж тогда мало никому не покажется.

– Ого. – Инго сразу вспомнил жуткую статую в подземелье на острове Тар, и его слегка передернуло. – Но деньги – несут?

– Несут, несут. Надо сказать, проповедуют ребята с огоньком, себя не жалея, так что на всяких дурочек их вопли действуют безотказно. Ну и сами они, я так думаю, кое-куда заносят. В Стражу так точно, а куда еще, не скажу, не мое это дело.

– А что говорит по этому поводу местный клир Секех?

– А они в обмороке, ваша милость. Новоявленные затворники – как бы и не самозванцы, да вот никаких дел с нашими жрецами иметь не желают. Всеотче Бригл, Коленопреклоненный Пред Секех, уж на что мужчина суровый, так не придумал ничего лучше, чем объявить этих деятелей Лишенными Благости. А те в ответ заявили, что этот бурдюк с жиром о той самой Благости и понятия не имеет, тогда как сами они в своих духовных странствиях постигли откровения, дающие надежду на спасение.

– И Бригл утерся?! – пораженно вскинул брови Инго. – Представить себе не могу.

– Утерся. В клинике доктора Валле, после сердечного приступа. Видите ли, какая тут штука, господин принц… – Паули побарабанил пальцами по столешнице и снова налил себе полный стакан. – Я сам ходил на одну из их проповедей и должен признаться, что оказался как будто отравлен. Они сводят с ума. Эти парни проповедуют втроем, ловко сменяя друг друга, и эффект от таких проповедей совершенно поразительный. Если подействовало на меня, представляете, что творится с нервическими дамочками? Они орут как резаные, у них слезы из глаз ручьем. Поверьте, я видел и конвульсии, и порванную одежду, и многое другое. К религии все это не имеет ни малейшего отношения, это чистая манипуляция. Но вот кто их научил такой методе?

Инго задумался. Культ Секех, весьма мрачный и во многом даже пугающий, после путешествия на Тар виделся ему в новом свете. Если раньше жрецы Секех представлялись ему таинственными мудрецами, ревностно хранящими древние тайны, то сейчас Инго с трудом давил в себе желание перерезать им глотки. Они поклонялись убийце, пришедшей из абсолютно чужого для людей мира, да не просто поклонялись – много, много столетий для ублажения Карающей Матери жгли ни в чем не повинных детей!

– Однако на фермеров эта их магия слова не действует, – медленно произнес принц. – Верно?

– Х-ха, да наших землепашцев из пушки не прошибешь, какие там проповеди! Особенно когда речь идет о людях, чьи предки собирали свои сундуки – зернышко к зернышку – лет так пятьсот-шестьсот. Попробуй вытрясти из них хоть медяк, они из любого аскета дух вышибут. Нет, все это действо рассчитано на людей со специфической психикой: легковерных, напуганных, неуверенных в будущем. В столице таких хватает.

– Но все же они кажутся вам странными, не так ли?

– Верно, ваша милость. Меня не покидает ощущение, будто с ними что-то не так. Здорово не так… В глазах у них – нечто такое… темное, по-настоящему темное. Будто все эти «древние грехи» они видели воочию и Секех возносилась прямо перед ними. И к тому же пошли слухи, что секта активно вербует молельщиков для поездок по далеким островам. С точки зрения коммерции все в полном порядке, господа аскеты просто расширяют свое «дело», однако разъездным агентам велено не монастыри захватывать, а что-то искать. Хотел бы я знать что. Не хватало нам еще краж из старых храмов. Жрецы Секех богаты, в их подвалах полно всяких реликвий давних веков, а ведь наши внезапные гении способны любую алтарную лампу объявить каким-нибудь «чудом Благости» – и народ совсем взбесится.