Стояла зима, холодная и тяжелая. Вот уже много лет все вокруг твердили об изменении климата – мол, парниковый эффект все же возымел действие, Земля перегрелась, и скоро мы будем в средней полосе России мандарины выращивать к новогоднему столу. Правда, когда в конце октября выпал снег, болтуны замолчали. Но слишком долго без конспирологии мы не можем, а потому очень скоро разговоры о глобальном потеплении сменились рассуждением о глобальном похолодании. В этом был некий смысл – за всю зиму не было ни одной оттепели, а тридцатиградусные морозы стали чуть ли не нормой. И вот в один из таких ледяных вечеров нам пришлось разгружать несколько товарных вагонов. Что там везли? Нам, как всегда, было все равно. Тушенка, сгущенка, водка, сахар – одинаково тяжело и не особо оплачиваемо.

– Как мне это все надоело, – Чиграш шумно высморкался в сугроб и закурил, достав из кармана смятую сигарету. Несмотря на царящий холод, он опять снял перчатки.

– Руки отморозишь, – сказал я ему.

Витька лишь отмахнулся:

– Не могу в перчатках курить. Пять минут погоды не сделают.

– Саша тоже так говорил, – возразил я. – И помнишь, что с ним случилось?

– Так он же, дурачок, не только без перчаток, но и без куртки был, – шумно затягиваясь, сказал Чиграш. – Сказал, что жарко ему. Уже заболевал, бедолага.

Мы помолчали, вспоминая Сашку Крутицына, который частенько работал с нами. Он стал жертвой какого-то нового штамма гриппа – заболел, разгружая очередной состав, к врачам обращаться не стал, а на следующий день вновь поперся на работу. Именно тогда он и разделся в мороз, не понимая, что у него поднялась температура. Больше Крутицына мы не видели, лишь через неделю мужики из депо сообщили, что он умер в больнице.

– О чем говорить, Васек, – Витька сгибал побелевшие пальцы, но упрямо продолжал курить. – Гробим свое здоровье, рвем спины. А что в итоге? Неплохие деньги по меркам тех, кто привык есть кашу без масла и суп без хлеба. И так что – до самого конца?

– Ты видишь другой выход? – мрачно спросил я. – Поступить в университет? А не поздно?

– Я, вообще-то, учился, – Чиграш наконец-то докурил, бросил окурок под колеса вагона и натянул перчатки на дрожащие руки. – Только вот, знаешь ли, жратвы от этого не прибавилось.

Помню, я тогда очень удивился. Внешний вид Чиграша, его манера общения, в конце концов, кличка – все это абсолютно не вязалось с его университетским прошлым. А оказалось, что он еще и инженер. Вот только механизмы, которые он должен был проектировать и обслуживать, канули в Лету. Технологический прорыв, который коснулся и нашей страны, уничтожил многие профессии. Жить стало лучше, как казалось на первый взгляд, но далеко не всем. Целые слои общества остались не при делах – их начали вытеснять высокие технологии. Конечно, если была голова на плечах, можно было попасть в струю, освоить кое-какие специальности и жить безбедно. Но, увы, желающих было гораздо больше, чем возможностей.

Зато в век информационных технологий вагоны по-прежнему разгружали живые грузчики. Эта сфера деятельности была востребована круглый год – объем грузоперевозок увеличивался в геометрической прогрессии. Крупные компании могли себе позволить автоматическую разгрузку и смарт-вагоны. Но если речь шла о тушенке или водке, остро вставал вопрос себестоимости таких наворотов. Поэтому картонные коробки с этим нехитрым добром выгружали из товарных составов такие вот Чиграши и Коты вроде меня.

– А ты бы хотел уехать, Васек? – неожиданно спросил Витька. Он не торопился заканчивать перерыв и теперь боролся с искушением вновь закурить.

– Уехать? – медленно переспросил я, пытаясь понять, что он имеет в виду. – Куда? На Дальний Восток?

– Да нет же, – Чиграш раздраженно махнул рукой. – Там только учителя и врачи нужны. Не будешь ведь ты и там вагоны разгружать, – он нервно хихикнул и закашлялся.

– А куда еще? – немного обиженно спросил я. – За границей ненамного лучше. Куда ни приедешь, везде одинаково. Все роботизировано и компьютеризировано.

– Вот то-то и оно, – кивнул Чиграш. – Я имею в виду туда, где все по-другому. Где неважно, грузчик ты или физик-ядерщик. Где все зависит только от тебя. От твоей силы, от твоей хитрости.

Я стоял и молча слушал Витьку. Давно его так не прорывало – обычно он был молчалив, а разговаривал, как правило, только если нужно было обсудить рабочие моменты или просто надоедала тишина.

– Я иногда думаю, – продолжал он, – как было бы хорошо, если бы случилась какая-нибудь катастрофа или война.

– Ты дурак, что ли? – рассердился я. – И так живется не очень, а ты еще войны хочешь!

– Не кипятись, – спокойно и как-то грустно сказал Витька. – Мне, правда, кажется, что человечеству необходима встряска. Вспомни, к примеру, девятнадцатый век. Или даже начало двадцатого. Каждый поход в море был приключением, а уж полет, скажем, на дирижабле, и вовсе мог стать последним. Телефон только-только начинал входить в обиход, машина была как сейчас, скажем, личный самолет…

– У меня, например, и сейчас машины нет, – усмехнулся я. – А у некоторых она и вправду как самолет.

– Не спорю, – кивнул Чиграш. – Но я не о том. Дело даже не в деньгах. Прогресс нас сожрал, Васек, понимаешь? Стер индивидуальности, отнял тягу к познанию мира. Ты бывал за рубежом, Кот?

Я отрицательно помотал головой. Я и в России-то особо почти нигде не был.

– Я был, – вновь обескуражил меня Чиграш. – Там все то же самое, Кот, то же самое. Если раньше ты приезжал в другую страну, то оказывался, по сути, в ином мире. Другие люди, другие порядки, традиции. А сейчас что в России, что в Африке, что во Вьетнаме даже одни и те же кафе…

– Давай вагон разгружать, Чиграш, – попросил я. – Дело к вечеру близится, температура падает. Нам бы хоть часов до семи управиться, потом настоящая жесть начнется.

– Разгрузим, – махнул рукой Витька и все же достал новую сигарету. – Пять минут погоды не сделают.

Я уже начинал замерзать и теперь стоял, притопывая. Пальцы на ногах отваливались.

– А представь, если бы сейчас вдруг тряхануло всю Землю, – выпустив густую струю дыма, продолжил Чиграш. – Коммуникации разрушены, интернета нет, хаос. Разграблены склады с оружием, люди организуют коммуны и занимаются выживанием. Не решают вопросы, какой унитаз поставить – белый или черный, – он уже начал заметно раздражаться, – и не как к бабе без денег подкатить! А выживанием, Кот, вы-жи-ва-ни-ем!

Чиграш сорвался на крик, закашлялся, сплюнул густую мокроту и выбросил недокуренную сигарету.

– Ты заболел? – участливо спросил я. – Кашель у тебя нехороший.

– Ерунда, – отмахнулся Витька. – Уже неважно.

– Что значит «неважно»? – возмутился я. – Ты и вправду хочешь как Крутицын?

– Завтра пойду к врачу, Кот, – тихо сказал Чиграш. – Обещаю.

Он прислонился к заиндевевшему вагону и тяжело дышал.

– Надоело мне, Кот, – вновь начал он. И в голосе на этот раз слышалась какая-то черная тоска. – Каждый день одно и то же. Грузить чертовы вагоны, чтобы купить поржрать, чтобы были силы на следующий день разгружать очередные чертовы вагоны…

А сколько я уже здесь? Кручусь в этом круговороте…

– Ты не в себе, Чиграш, – И вот что мне сейчас с ним делать? – Давай разгрузим и пойдем в кафе. Посидим, попьем чая. Или пива? Можно пива – надо и на удовольствие иногда деньги тратить. Поговорим, обсудим все. Погреемся после работы. Ты глянь – вокзальная башня минус двадцать четыре показывает.

– Почему я живу как какой-то мусор, – с болью в голосе спросил Чиграш, не обращая внимания на мои слова. – Зачем я шесть лет учился – чтобы жить в съемной комнате и грузить тушенку? И чтобы девушки смеялись, узнав о моей работе? Им наплевать на то, что я инженер, Кот, наплевать! Главное, что разгружаю тушенку!

Он вновь сорвался на крик и зашелся кашлем.

– Чертово общество! – Витька чуть не плакал, навалившись на корпус вагона. – Куда мне идти? Переучиваться? В тридцать лет?