Объяснений Высокое Начальство, руководившее Отделом, требовало от меня. Но что я мог сказать?
Берто был моей последней надеждой... Как он восхищался картиной неба над нашим гигантским куполом!
Определенно тонкая натура. Ну, вот и он уходит...
У меня разболелась голова. Я снова достал коробочку, отыскал еще таблетку - на этот раз от головной боли - и запил ее соком, доктор рекомендовал мне натуральные соки.
Но какой смысл сидеть и без конца вглядываться в телеграмму?
Нужно действовать. Мне оставалось только одно - последовать совету Армана, совету, который содержался в телеграмме: вылететь домой с первой же ракетой, чтобы уговорить Берто забрать свое заявление.
Я пошел к Юркову.
Утро еще только начиналось - и сплошные отрицательные эмоции!
Ведь я, собственно, прилетел из-за Юркова. На радостях, что мне удалось заполучить к себе на работу этого самого Берто, я воспользовался первым же предлогом ради возможности повидать Юркова. Мы жили с ним в одной каюте (он спал на верхней кровати, я - на нижней), когда двадцатилетними юнцами работали в студенческом интернациональном строительном отряде на обратной стороне (Море Москвы, Залив Астронавтов).
Можете себе представить, как много значила для меня эта встреча.
Юрков у себя на Станции применял наши машины.
Роботы - единственное промышленное изделие моей лаборатории.
Я придерживаюсь традиционной точки зрения: исследовательская лаборатория - это одно, а предприятие - совсем другое. Однако на деле мне, конечно, приходится следовать честолюбивым замыслам Высокого Начальства. И вот - мало того, что мы делаем этих роботов; мы наладили изготовление новой, усовершенствованной модели, предназначенной, в частности, для проведения некоторых статистических расчетов.
Предлог, которым я воспользовался, поистине следует назвать всего лишь предлогом. Не только можно, но и нужно было послать Армана либо Клер, а не летать самому, если придерживаться обычных правил. Дело в том, что небольшую партию роботов мы поставили Юркову года два назад. А теперь ему предстояло решать новые задачи, на которые старые роботы не были рассчитаны. Для таких задач прекрасно подходила новая модель. Но Юрков, - уж я его знаю! - чтобы не тратиться на новые машины, попросил сделать соответствующую приставку к старым своим роботам.
Это не принято - подобные решения могут, в конце концов, разрушить рынок моей лаборатории, - но ведь просил Юрков!
Однако мне предстояло его огорчить.
Итак, я пошел в лабораторный отсек.
Я сообщил Юркову, что успел разобраться в его задачах и понял: делать какую-либо приставку к старым роботам бесполезно.
Придется покупать новую модель.
Однако ведь Юрков - не предприниматель, платить ему не из своего кармана, так в чем же дело?
- Опять мне валюту на ветер пускать!
- Что значит - на ветер? Мы подготовили новое изделие. Рынок не вынуждает, рынок только предлагает, - мягко объяснил я.
- И как скоро вы их поставите нам?
- Бывшим соседям по каюте доставка производится в течение семи часов с момента получения телеграммы-заказа.
- Надбавка за скорость?
- Три процента.
- Ты, Фревиль, акула мирового империализма.
(К этому выражению Юрков приучал меня еще в отряде, когда, свесившись со своей верхней кровати, читал мне лекцию по политэкономии, - так, как он ее себе представляет).
Я объяснил: мое влияние на цены равно нулю. Меня, признаться, больше огорчало то, что наша встреча оказалась слишком непродолжительной. Я принялся рассказывать Юркову странную историю с Берто.
- Э, старик! - перебил он меня. - В твоей конторе вечно что-нибудь случается!
Я готов был обидеться. Почему бы Юркову не дослушать меня до конца?
- Еще увидимся, не горюй! - успокаивал он меня.
Я сообщил ему, что у нас опять урезали командировочные расходы.
- Ладно, я сам к тебе приеду!
Это нельзя считать обещанием, однако можно было принять как изъявление доброты и дружбы...
Из космопорта я позвонил Юркову.
Расхаживая по салону в ожидании рейса, я, приняв уже предполетную таблетку и полностью переключившись на новые заботы, нашел вдруг в разложенных кругом номерах иллюстрированного журнала "Дымок" очерк о лаборатории Юркова! Обиды моей как не бывало.
Гордый за Юркова, я тотчас позвонил ему.
На мои поздравления он ответил бурчаньем...
В Отделе я встретил Клер и опрометчиво счел это добрым предзнаменованием.
Клер не только красавица (по моему убеждению); она умница.
Я, видите ли... Словом, временами я уже готов был рассказать ей о том, что я чувствую, когда вижу ее или думаю о ней,- но как бы я нашел смелость объясниться... О, мои страхи! А кроме боязни уронить себя в ее глазах, кроме боязни получить обидный отказ, были - признаюсь - еще и опасения, базировавшиеся на разнице в нашем положении (да и возрасте). И потомя попросту могу себя скомпрометировать. Нет, нет, лучше воздержаться...
Меня ждали неприятности.
Едва! лишь я вошел в кабинет - звонок Высокого Начальства.
Замечание по поводу того, что до сих пор лаборатория не сдала план работ по теоретическим проблемам роботехники.
Однако Арман давно должен был сдать нашу заявку! В чем дело?
Армана не оказалось на месте.
Тогда (мне уж очень не терпелось) я набрал номер секретарши Высокого Начальства. Она всегда все знает!
Но тут же раздумал и решил - как бы невзначай - зайти к ней.
- Лучше займитесь трудовой дисциплиной! - ответила она. Ваши сотрудники по два дня подряд не являются на работу.
Это известие заинтересовало меня. Но как же с планом публикаций? К сожалению, секретарша была не в духе. Все же мне удалось выяснить: сначала Арман принес одну заявку, потом заменил ее на другую, потом забрал и ту... Почему? Оказывается, секретаршу тоже это заинтересовало, и она выяснила, что в первой заявке было семь работ, а во второй - на одну меньше. Потрясающая неразбериха. Я прекрасно помню, что подписывал только шесть работ!
Разве не так? Мои выпытывания имели самый плачевный результат из всех возможных: эта девица пустилась кокетничать!
Затем я принимал Берто, подписывал его бумаги; уговаривать бесполезно: у него все твердо решено. Он уклонялся в разговоре от каких бы то ни было внятных объяснений и избегал смотреть мне в глаза... Как и два его предшественника. Я был вне себя.
