Тайны масонства[1]

ПРЕДИСЛОВИЕ[2]

В предисловиях принято говорить, что автор предлагает свое произведение на суд общества.

— Не суда общества я требую этой книгой! Я требую внимания русского общества к поднимаемым мною темам. Нельзя судить, покамест не пересмотрены сами основания, на которых судят.

Русское общество, которое «судило» книги, подобные моей, — увы, не всегда было судьей нелицеприятным, а моя книга как раз касается этого существенного обстоятельства. Она касается деликатного обстоятельства, именно того, как судило наше общество; судило ли оно действительно правильно, не было ли оно «судьей неправедным», и в чем причины этой неправедности? Больше того, я должен поставить вопрос, — было ли это «судящее общество» — русским обществом?

Вот почему я не требую «суда общества». — Нет, напротив того, моя книга должна быть криком «слово и дело» именно по поводу этого, так называемого «суда» интеллигентского общества, должна требовать суда над ним самим.

Я не писатель, который находит упоение в радости слов, и за покровом этой красивой радости забывает страдание Родины. Я не журналист, который ищет ослепительных парадоксов, соблазнительных сенсаций и сомнительного успеха скандала. Нет, эта книга писана не этими людьми. Эта книга написана прежде всего русским, национальным, политическим работником, который своей заветной целью ставит благо нашей Родины, Святой и Прекрасной, но поруганной, униженной и оскорбленной России.

В этом смысле я — политический трибун, который взобрался на возвышение и кричит, зовет, призывает внимание своего народа к вопросам, в которых заключается весь корень нашей общей распри. В шуме гражданской войны, в кипении противоборствующих страстей я требую себе слова и внимания по самому главному пункту политического момента:

— Нас намеренно разделяют, мы находимся в чужих руках, мы находимся под чужим влиянием! Все несчастия России в том, что свыше двух последних столетий она делала чужое дело!

Эта моя книга не может, конечно, быть тем, что называется научной книгой, то есть книгой, облеченной в одежды научной формулировки, и снабженной так называемым «научным аппаратом». Боюсь, что за этим научным авторитетом, от которого прилипал у многих людей язык к гортани, зачастую скрывался до ныне самый неприкрытый соблазн! Боюсь, что именно этот научный авторитет преступно вел к молчанию простой и трезвой критики действительного положения нашей Родины. Но я в то же время, конечно, скорблю, что моя книга не научна; я очень сожалею о том, что ее написал я, а не кто — либо из ученых русских людей, облеченных этим самым «научным авторитетом»; если бы он к этому авторитету присоединил и истину, если бы он в ученых и обоснованных, как бетон, формулах сказал то, что у нас всех давно на уме и на языке, — это было бы триумфом русского духа. Но увы! «Ученые» этим делом не занимаются — почему, увидим ниже. Но пусть я неуч, пусть я «дремучий дикарь», как меня именовали уже по поводу моих взглядов некоторые мужи науки — я должен был написать эту книгу, так как сами ученые упорно не хотят говорить о том, что в ней заключается:

— Эта книга — книга борьбы за истину, от которой русскому народу так долго отводят глаза!

Те вопросы, которые я ставлю в этой политической «книге борьбы и гнева», давно необходимо поставить прямо, честно и открыто. Пора пробить эту брешь для света в русском сознании, искусственно затемняемом с давних пор. Если было прорублено давно пресловутое «окно в Европу», — пора же рубить окно и в Россию, чтобы у нас был «свой свет в окошке». Это необходимо тем более, что мы не одиноки уже в этой тенденции.

Вопросы, которые поставлены в этой книге, давно вышли из подспудного, потайного существования, они стоят перед всем миром, горят, как свеча наверху горы. Масонство и его влияние обсуждаются всем миром. Мы более не одиноки в наших исканиях и в наших нахожденьях причины современных зол; те, кто для оправдания истины требует непременно взгляда, брошенного на Запад, дабы удостовериться, что и там, в передовых странах говорят об этом, — могут быть совершенно спокойны. Проблемы, которые издавна ставились русским национализмом, и которые ставятся нами в этой книге — на Западе тоже подымаются во весь рост. Царство искусственных сумерек, в которых все политические кошки были серы, кончилось. Итак, наш лозунг:

— К свету! К ясному, беспощадному свету критического самопознания!

И все же я нисколько не сомневаюсь в том, что к моей книге отнесутся иронически и недоверчиво, назовут ее обскурантской наклеят на нее все приличествующие этому случаю и поводу позорные ярлыки. На эти попытки мы должны ответить:

— Стара штука! Не запугаете! Не мы обскуранты, а вы обскуранты! Вы те, которые держали русский народ в неведении, управляли им при помощи соблазнительных понятий, увлекали его пестрыми побрякушками, и наконец, бросили его на край гибели, истощенного, оболганного, соблазненного!

— Вы обскуранты, потому что видя то, к чему привели ваши попытки вы и до сих пор держитесь за них, не желаете бросать этих губительных методов, преданные тщетной мечте построить на лукавстве и на хитрости золотое Царство Астреи.

Катастрофа России — явление слишком грандиозное, чтобы его обойти молчанием. Мы платим слишком дорого за наш опыт, чтобы не иметь права воспользоваться его результатами. Мало того, что Россия лежит на краю гибели, — и Европе грозит та же гибель, и в Европе растут волны негодования на тех, которые привели к гибели. И поэтому и там и здесь мы должны поставить в упор вопрос:

— В чем же дело? Где причина всех несчастий современного мира?

Я отвечаю на этот вопрос так:

— В России играла ведущую роль интеллигенция. Эта интеллигенция в продолжении последних двухсот слишком лет связала свою судьбу идеологически преимущественно с масонством, с тем кругом идей, которая так ярко. выразительно, соблазнительно, систематично проповедовало это течение европейской мысли. И может быть нигде как в России роль масонства не оказалась столь губительной, столь страшной, потому что европейское общество не могло отдаться этим идеям с той честностью, страстностью, верой и горячностью неофита, с которой отдалась этому течению наша интеллигенция. Не можем мы забывать того, что наша интеллигенция — русская интеллигенция, со всеми качествами, которые присущи именно нашему, русскому народу. Русская интеллигенция, служа кругу масонских идей, добившись в своем порыве того, что история русской интеллигенции за 200 последних лет стала историей масонства — служила идеям этим не за страх, а за совесть, «честно и грозно», так, как всегда служит идеям русский человек. видящий в них смысл жизни, а не средство к личному благополучию. Виноват ли он в том, что его поймали на вековечном русском стремлении к правде, причем лик Русской Правды был заменен лозунгом чужим и дальним — Свобода, Равенство, Братство?

Русская интеллигенция во вред себе, но из идеалистических, чистых побуждений, сделала масонство тоже чистым, в то время, как европейское масонство — грубо и полностью эгоистично, и занято только тем, что преследует свои национальные интересы. Ведущие слои Англии, Франции и Германии, намеренно питая масонство России, последовали свои собственные интересы, в то время, как Россия, веря их проповедям, преследовала цели общечеловеческие, цели Всемирной Правды.

Вот это одно и дает нам утешение в скорби, которую приходится испытывать, ниспровергая многое из того, чему привыкли поклоняться, чтить, уважать.

«Русский народ, — говорил наш пророк Достоевский в своей „Речи о Пушкине“, произнесенной в Москве 8 июня 1880 года, — не из одного только утилитаризма принял Петровскую реформу… Ведь мы разом устремились тогда к самому жизненному воссоединению, к единению всечеловеческому. Мы не враждебно, а дружественно приняли в душу нашу гений чужих наций, всех вместе, не делая преимущественных племенных различий, умея инстинктом, с первого шагу различать, снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже высказали готовность и наклонность нашу, нам самим только что объявившуюся и сказавшуюся, ко всеобщему человеческому воссоединению со всеми племенами великого Арийского рода. Да, назначение русского человека есть бесспорно все — европейское и всемирное!»[3]