– Все ли готовые самолёты вы вовремя забираете с заводов?
– Самолёты, товарищ Сталин, мы забираем по мере готовности, – ответил удивлённый генерал.
– А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолётов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями, – уточнил вождь.
– Разрешите уточнить необходимые сведения для ответа?
– Хорошо. Уточните и позвоните.
Голованов немедленно связался с главным инженером АДД И. В. Марковым и выяснил следующее: «Предъявленных заводами и непринятых самолётов на аэродромах нет».
Эту информацию он доложил по телефону Сталину.
– Вы можете приехать?
– Могу, товарищ Сталин.
– Пожалуйста, приезжайте.
А. Е. Голованов вспоминал: «Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывающего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идёт о большом количестве самолётов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолёты якобы были предъявлены военной приёмке, но не приняты, как тогда говорили, “по бою”, то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты. Генерал закончил свою речь словами:
– А Шахурин вам врёт, товарищ Сталин.
– Ну что же, вызовем Шахурина, – сказал Сталин. Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
– Вот тут нас уверяют, – сказал Сталин, – что те семьсот самолётов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет лётчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что лётчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
– Это неправда, товарищ Сталин, – ответил Шахурин.
– Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолёты, но нет лётчиков, а Жигарев говорит, что есть лётчики, но нет самолётов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолётов – это не семь самолётов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? – спросил Сталин.
Воцарилось молчание. Я с любопытством и изумлением следил за происходящим разговором…
Я смотрел то на Шахурина, то на Жигарева. Кто же из них прав? И тут раздался уверенный голос Жигарева:
– Я ответственно, товарищ Сталин, докладываю, что находящиеся на заводах самолёты по бою не готовы.
– А вы что скажете? – обратился Сталин к Шахурину.
– Ведь это же, товарищ Сталин, легко проверить, – ответил тот. – У вас здесь прямые провода. Дайте задание, чтобы лично вам каждый директор завода доложил о количестве готовых по бою самолётов. Мы эти цифры сложим и получим общее число.
– Пожалуй, правильно. Так и сделаем, – согласился Сталин.
Он вызвал Поскрёбышева и дал ему соответствующие указания. Жигарев попросил Сталина вызвать генерала Н. П. Селезнёва, который ведал заказами на заводах. Вскоре Селезнёв прибыл, и ему было дано задание подсчитать, какое количество самолётов находится на аэродромах заводов. Николай Павлович сел за стол и занялся подсчётами. Прошло совсем немного времени, и на стол были положены телеграммы с заводов за подписью директоров и военпредов. Закончил подсчёт и генерал Селезнёв, не знавший о разговорах, которые велись до него.
– Сколько самолётов на заводах? – обратился Сталин к Поскрёбышеву.
– Семьсот один, – ответил он.
– А у вас? – спросил Сталин, обращаясь к Селезнёву.
– У меня получилось семьсот два, – ответил Селезнёв.
– Почему их не перегоняют? – опять, обращаясь к Селезнёву, спросил Сталин.
– Потому что нет экипажей, – ответил Селезнёв. Ответ, а главное, его интонация не вызвали никакого сомнения в том, что отсутствие экипажей на заводах – вопрос давно известный. <…>
Все присутствующие, в том числе и Сталин, замерли и стояли неподвижно, и лишь один Селезнёв спокойно смотрел на всех нас, не понимая в чём дело…
Длилось это довольно долго. Никто, даже Шахурин, оказавшийся правым, не посмел продолжить разговор. Он был, как говорится, готов к бою, но и сам, видимо, был удивлён простотой и справедливостью ответа. Случай явно был беспрецедентным… Я взглянул на Сталина. Он был бледен и смотрел широко открытыми глазами на Жигарева, видимо, с трудом осмысливая происшедшее.
Чувствовалось, его ошеломило не то, почему такое огромное число самолётов находится до сих пор ещё не на фронте, что ему было известно, неустановлены были лишь причины, а та убеждённость и уверенность, с которой генерал говорил неправду.
Наконец, лицо Сталина порозовело, было видно, что он взял себя в руки. Обратившись к А. И. Шахурину и Н. П. Селезнёву, он поблагодарил их и распрощался. Я хотел последовать их примеру, но Сталин остановил меня. Он медленно подошёл к генералу. Рука его стала подниматься. «Неужели ударит?» – мелькнула у меня мысль.
– Подлец! – с выражением глубочайшего презрения сказал Сталин и опустил руку. – Вон!
Быстрота, с которой удалился Павел Фёдорович, видимо соответствовала его состоянию».
Таким образом, несмотря на непосредственное и достаточно успешное руководство авиасоединениями в Московской битве, несмотря на ту роль, которую сыграли мобильные авиарезервы, созданные по инициативе Жигарева, в апреле 1942 г. его снимают с должности и назначают с понижением – командующим ВВС Дальневосточного фронта, а в мае 1945 г. командующим 10-й воздушной армией 2-го Дальневосточного фронта.
В ходе Маньчжурской стратегической наступательной операции его армия вела разведку противника, прикрывала сосредоточение войск 15-й армии. А в дальнейшем наносила бомбовые и штурмовые удары по войскам и кораблям противника, обеспечивала высадку десанта кораблями Амурской военной флотилии в г. Фуюань (Китай) и на Курильских островах, поддерживала наступление войск фронта на цицикарском направлении, в районе острова Сахалин и Камчатском полуострове.
Уже в апреле 1946 года для Жигарева наступает «эра милосердия».
Ровно через четыре года, в апреле 1946 г., его назначают 1-м заместителем командующего ВВС.
Дело в том, что Главнокомандующего ВВС Главного маршала авиации А. А. Новикова арестовали в марте 1946 г. В апреле 1946 г. были арестованы: нарком авиационной промышленности генерал-полковник инженерно-авиационной службы А. И. Шахурин, заместитель главнокомандующего и главный инженер ВВС Советской Армии генерал-полковник инженерно-авиационной службы А. К. Репин, начальник Главного управления заказов технического снабжения ВВС Советской Армии генерал-лейтенант инженерно-авиационной службы Н. П. Селезнёв, член Военного совета ВВС Советской Армии генерал-полковник авиации Н. С. Шиманов, а также заведующие авиационными отделами Управления кадров ЦК ВКП(б) А. В. Будников и Г. М. Григорьян.
Как сообщается в книге Н. Смирнова «Вплоть до высшей меры», «Военная коллегия признала, что в системе Наркомата авиационной промышленности и Военно-Воздушных Сил Советской Армии существовала антигосударственная практика, приводившая к тому, что на протяжении войны и в послевоенный период народным комиссариатом авиационной промышленности выпускались бракованные самолёты и авиамоторы, которые затем “преступным путём протаскивались на вооружение авиационных частей”.
Основными виновниками такого положения признаны названные семь человек. По их вине, утверждалось в приговоре, на вооружение ВВС Советской Армии поступали крупными партиями заведомо бракованные самолёты и моторы, что приводило к большому числу аварий и катастроф в строевых частях ВВС, гибели лётчиков, а на аэродромах в ожидании ремонта скапливалось большое количество самолётов. По данным Управления технической эксплуатации ВВС, с ноября 1942 года по февраль 1946 года в частях и учебных заведениях ВВС по причинам конструктивно-производственных недоделок самолётов и моторов имели место более 45 000 невыходов самолётов на боевые задания, 766 аварий и 305 катастроф».
Словом, «дело авиаторов» стало для Жигарева как бы извинением вождя!
Правда, в этом деле до сих пор остаётся много вопросов.
