Развитие поэтических средств в произведениях устного творчества продолжалось неустанно. Если, как считают одни ученые, былины в своем нынешнем виде сложились еще в Древней Руси, то чистое поле означало бы только ‘открытое место’; если они сложились к началу XV в., как считают другие, устойчивое сочетание чистое поле имело бы одно значение ‘порубежное открытое место’; третье значение этого сочетания в своем развитии исходит из первых двух, но возникает не ранее конца XVI в., когда былина окончательно сложилась как жанр. На всех этапах развития значения этого сочетания его внутренний смысл сохранялся неизменным: чистое поле – промежуточный мир, в пределах которого герой и его противник равны друг перед другом и перед судьбой. Поэт К. Ваншенкин сказал: «Выраженье в чистом поле Задевает до сих пор, И глаза слепит до боли Нашей юности простор».

Мы заметили, что сказочный герой «чистому полю» предпочитает «белый свет». Чистое поле – это пограничная полоса, рубеж, на котором героя ждут испытания. Поле – первоначальное обозначение такого рубежа: «в поле съезжаются – родом не считаются», – т. е., другими словами, в бою не считаются с родовыми отношениями, с родством. Выражение странное, если учесть, что в древности поле как раз и было родовой границей. Поэтому можно полагать, что в старинную сказку пословица попала довольно поздно, в эпоху разложения родовых отношений. Вообще же, поле в сказках почти не встречается, обычно герой просит: «Пусти меня ешшо по белу свету погулять!» – совсем не так, как герой былины. Обстоятельства его жизни складываются таким образом, что он вынужден гулять за порогом своего дома, вдали от родичей во враждебном мире. Это и есть белый свет.

Родственные славянским языки показывают, что значение слова свет близко к значению слова поле: ‘нечто светлое белое, открытое’. В древнерусском языке можно отметить постепенное расширение значения слова, связанное с развитием интеллектуальной сферы деятельности.

Свҍтъ – это ‘лучистая энергия (воспринимаемая зрением)’, отсюда родство слов зоря, зорище и зоркий, зрҍти. Русские крестьяне говорят о слабом зрении: «свет потерял», «свет у меня плохой». Поэтому слово свет, обозначающее результат зрения, постепенно приобретает значение ‘то, что познано, узнано’, ведь и видҍти связано с вҍдҍти (‘ведать, знать’). Древнерусский писатель середины XII в. Кирилл Туровский, говоря о Еве, познавшей мир с помощью дьявола, противопоставляет прародительницу рода человеческого истинным христианам: «Она бо от змия свҍтъ прия, вы же от ангела слово слышите» (Кирил. Тур., с. 14). Владимир Мономах, а позже и Кирилл Туровский говорят о семь свҍтҍ, противопоставляя его вҍчнҍи жизни, и в этом противопоставлении, совместившем языческие представления о свете и христианские мечты о жизни (до конца XII в. слово жизнь употреблялось обычно в сочетании вҍчьная жизнь, обозначавшем предполагаемую жизнь после смерти), ясно просматривается потаенный смысл слова свҍтъ. Свҍтъ – это мир, который виден и потому может быть познан. Лишь после XII в. придет на Русь характерное для церковных писателей и заимствованное из Византии противопоставление «сего свҍта» «тому свҍту», однако в Древней Руси этого противопоставления еще нет. «Свет» существует только здесь, на Земле, он конкретен и пространственно ограничен, он очевиден.

Выражения светлые князья и великие бояре в договорах русских с греками 911 и 945 гг. вряд ли выражает славянское представление о величии вождя, скорее всего, это перевод формулы византийского протокола (Пресняков, 1909 с. 74; Рыбаков, 1982, с. 173, 275, 359). Однако выбор слова светлый вряд ли случаен. Материальность света проявляется хотя и в торжественном, но все же в земном воплощении света. Князь – не божество. Почитание света было обычным для славян. «В народном понимании существуют раздельно солнце и белый свет, как освещенное небо» (Рыбаков, 1981, с. 246; ср. с. 368); воскресенье как «день света» (там же, с. 36), быть может, более позднее по происхождению праздничное явление. Но несомненно прав историк, который полагает, что, возможно, «этот загадочный свет, отделенный от солнца, выражается позднейшей фразой “весь белый свет”» (там же, с. 37).

Самого сочетания бҍлый свҍтъ древнерусская литература еще не знает, не употребляется оно и в деловых документах. Однако слово бҍлый встречается настолько часто, что можно легко определить конкретные значения и постепенное изменение исходного значения этого слова. Оно стало любимым объектом изучения историков русского языка, и теперь мы знаем о нем почти все. Мы знаем, прежде всего, что исконное значение слова – ‘блестящий, прозрачный’, т. е. невидимый. Затем из этого исходного значения выделилось связанное с ним ‘светлый’, откуда уже недалеко было и до понятия ‘белый’ (как цвет); в древнерусском языке именно такое значение становилось постепенно основным: ‘светлый – белый’. Но некоторые косвенные данные заставляют думать, что собственно цветовое значение слово получило лишь тогда, когда в русском языке стал складываться цветовой спектр как модель, т. е. после XIII в. Одно из современных значений слова белый – ‘чистый’ – развилось довольно поздно. Наоборот, в современном литературном языке относительная иерархия значений слова белый такова: основное значение – ‘белый’, второстепенное – ‘чистый’, и только потом дополнительное – ‘светлый’. Исходного значения корня в современном слове уже нет, а иерархия остальных значений сместилась в соответствии с новыми представлениями о «белом» (Колесов, 1983а).

Сочетание бҍлый свҍтъ в текстах известно с XVII в., именно тогда в книжную литературу стали проникать элементы народной поэтики и словоупотребления; оно могло возникнуть и раньше, но все-таки достаточно древним такое сочетание быть не могло. «И рубили казаки татаръ съ полунощи до белого свету» – говорится в повести XVII в. об осаде Азова (Пов. Азов., с. 198). Сходные с этим сочетания встречались и раньше; говорили, например, о бҍлой зори, о бҍломъ дни. Действительно, в словенском языке сохранилось сочетание белая зоря, в украинском – білий день, а вот в русском им соответствует белый свет.

Вспомним, что герои многих сказок должны ходить по белу свету в поисках невесты, пропавшей сразу же после свадьбы. Обычно ее похищает какая-то темная сила (ночь), или она сама по каким-то причинам надевает «самосветное платье» и исчезает с глаз. Белый свет – это в пиру похмелье: рассвет перед началом блужданий; само же слово блуждание значит ‘ошибка’; ошибки и совершает герой в поисках невесты. «Белая зоря» естественно перешла в «белый день», открыв перед героем «белый свет». В этом развитии представления о видимом мире смена словосочетаний отражает все большее обобщение: от конкретно-чувственного до собирательно-абстрактного, от условия до причины, от зари до света. Первоначально это – слитое воедино представление о времени и пространстве, но затем в сознании происходит выделение пространства в качестве самостоятельной сущности и закрепление как определенной формы бытия.

Поэтому и белый свет нашей сказки – не случайное соединение двух слов; потаенный смысл сочетания в том и заключается, что исходная временная характеристика (рассвет после тьмы) развертывается в пространственную (путь героя). Значит, по своему происхождению сочетание белый свет моложе слова поле, но могло появиться одновременно с сочетанием чисто поле.

Интересно, что к слову свҍтъ присоединилось именно прилагательное бҍлый. С одной стороны, перед нами такое же поэтическое повторение, как и чисто поле (буквально: ‘чистое чисто’); бҍлый свҍтъ по своему исконному или, во всяком случае, древнему (XII в.) значению – либо ‘белое бело’ либо ‘светел свет’ (скорее второе); эти сочетания напоминают распространенные в народной поэзии тавтологические сложения типа путь-дорога, скорбь-тоска и др., поэтому они могли возникнуть только в произведениях народного творчества, т. е. долго не были ни книжными, ни разговорными.