- Пиши, - сказал он Лючии. - Я продиктую тебе то, что я хочу сказать сицилийцам.

Лючия взяла карандаш и приготовилась писать, но глаз не могла оторвать от Гарибальди, так хорош он был в эту минуту.

- "Сицилийцы, - начал Гарибальди, - диктатор, генерал Гарибальди, именем его величества Виктора-Эммануила, короля Италии, вступил сегодня утром, двадцать седьмого мая, в Палермо и занял весь город. Все коммуны острова призываются к оружию и должны поспешить в столицу, чтобы упрочить нашу победу. Дано в Палермо, 27 мая 1860 года".

Лючия опустила карандаш.

- А вы окончательно уверены в победе? - посмела она спросить. - Ведь у бурбонцев арсенал, девять фрегатов, артиллерия. Сам Ланца еще здесь, он еще сидит в королевском дворце.

- Ланца недолго там просидит, - сказал Гарибальди. - Народ выкинет его оттуда.

Гарибальди оказался прав: королевский командующий генерал Ланца, у которого были корабли, арсенал, артиллерия, солдаты, так растерялся из-за неожиданного поражения, что даже и не думал выбивать гарибальдийцев из Палермо. Он засел во дворце и оттуда пытался связаться с Неаполем, где находился Франциск Бурбон: Ланца непременно хотел получить от короля инструкции, что ему делать дальше.

В самом городе отдельные кучки бурбонских солдат еще схватывались с гарибальдийцами, но главные районы и здания были уже в руках волонтеров.

Выстрелы мешались с песнями, смех - с криками боли и страха. Все было так же, как во всех освобожденных от тирании городах. Вдруг кто-то крикнул, что в форту Кастелламаре заперты лучшие люди Сицилии, что там уже давно томятся патриоты, которых арестовали Сальцано и Манискалько.

- В форт! Освободим патриотов! - загорелись гарибальдийцы.

Несколько человек сразу устремились к форту. По дороге к ним присоединялись еще и еще люди - всем хотелось принять участие в благородном деле. У форта Кастелламаре собралась огромная толпа.

- Свободу патриотам! Долой замки и решетки! Долой навсегда Бурбонов! - кричали осаждающие.

Перепуганный гарнизон отступил. Гарибальдийцы и их добровольные помощники принялись таранить какой-то железной кувалдой ворота форта, сбивать ружейными прикладами замки. Но ворота были крепостные - железные, непробойные, в железных же шипах. По ним били, а они отзывались только глухим звоном и никак не поддавались. Чем труднее было их пробить или сорвать с петель, тем все больше входил в азарт собравшийся народ.

- Потерпите, братья! Скоро вы будете на свободе, друзья! Мы пришли вас освободить! Свобода! Свобода! - кричали из толпы, как будто узники сквозь стены могли услышать эти ободряющие, дружеские голоса.

Вдруг послышались выстрелы, и два или три человека, возившиеся с замками, упали. Из-за угла форта появились бурбонские солдаты, которых вел статный офицер с красивым и характерным лицом. В левой руке офицер держал револьвер и беспрерывно стрелял в толпу у тюрьмы, выбирая гарибальдийцев, заметных по своим красным рубашкам.

- Вперед! Разогнать этот сброд! - скомандовал он.

Солдаты бросились на атакующих. Завязался бой. Кое-кто из жителей, не выдержав схватки, побежал. Между тем одному из гарибальдийцев удалось пробить замок на воротах, и они вдруг распахнулись. Атакующие и бурбонцы хлынули во двор форта. Одни старались пробиться внутрь здания, к камерам, чтобы выпустить заключенных, другие - помешать в этом деле. Бурбонский офицер продолжал стрелять, по-прежнему выбирая свои жертвы среди красных рубашек.

Но вот атакующие пробились внутрь казематов. Схватка докатилась до узких каменных коридоров. Теперь бились у самых дверей камер, у каждого замка. Весь форт уже знал, что пришли освободители и теперь сражаются с бурбонцами за свободу узников. Из-за дверей казематов неслись подбадривающие гарибальдийцев крики:

- Бей бурбонцев! Долой тиранов!

- Скорее сбейте замки, мы будем сражаться вместе с вами!

- Долой Франциска!

- Да здравствует Гарибальди, наш освободитель!

В то время, как в Кастелламаре шел бой, на другом конце Палермо, в здание суда, где обосновался штаб Гарибальди, вбежал задыхающийся, растрепанный мальчуган с лохматой собакой на ремне.

- Генерал Галубардо здесь? - еле дыша от быстрого бега, обратился он к часовому.

Тот подозрительно на него покосился:

- А тебе он зачем?

- Нужен, - кратко отвечал мальчуган. - Ну, так здесь он? Да говори скорей, а то время идет!

- А тебе что, очень некогда, полента подгорит? - насмешливо справился часовой.

- О, мул несчастный! - с сердцем выговорил мальчуган и вдруг молнией, как ящерица, проскользнул у часового под рукой и кинулся вместе со своей собакой к лестнице.

- Стой! Стрелять буду! - завопил часовой.

- Стреляй! - сердито отозвался мальчишка. - Стреляй, Марио, если ты так глуп, что не узнаешь своих! - И с этими словами мальчишка и собака исчезли за поворотом лестницы.

Часовой Марио растерянно глядел наверх.

- Гм, видать, парень правду сказал... Кажется, и впрямь я видел его где-то. Никак, у Вито, а может, и в Парко. И собаку его видел, клянусь святым Джузеппе! Но куда это его несет? И зачем ему так срочно понадобился генерал?

А мальчишка уже бежал по верхней галерее суда, понукая собаку:

- Ищи, Ирсуто, ищи, миленький! Генерала ищи, понимаешь? Генерала Галубардо. Скорее, скорее, Ирсуто!

Ирсуто, словно понимая волнение хозяина, яростно тянул его в глубь коридора. Но вот пес остановился у закрытой двери, оглянулся на Луку и засопел.

- Здесь? Галубардо здесь? - Лука перевел дыхание и осторожно постучал.

- Войдите! - отозвался женский голос.

- Ох, Ирсуто, ты ошибся! - с упреком сказал Лука, но все-таки толкнул дверь. Ирсуто бросился в комнату, увлекая за собой мальчика.

Одним прыжком Лохматый перемахнул комнату и облапил юношу, сидевшего у стола спиной к двери. От неожиданности тот выронил бутылку чернил, которую держал в руках, и грязно-белая шерсть Ирсуто вмиг окрасилась в великолепный черный цвет. Однако ни Ирсуто, ни юношу это не остановило, и на глазах пораженного Луки они продолжали жарко обниматься.

- Ирсуто, собачка, как я рада! Лука, как хорошо, что ты здесь! А я уже так тревожилась! - лепетал юноша, уже вымазанный с ног до головы чернилами не меньше, чем Лохматый.

- Ох, да это ты, Лючия! - наконец-то узнал Лука и схватил ее за руку. - Где Галубардо? Он мне очень нужен! И чем скорее, тем лучше!

- Уехал с офицерами в порт, - отвечала Лючия и тотчас же затормошила мальчика: - Где ты пропадал? Не знаешь ли чего о синьоре Алессандро? Я прямо извелась - ведь ни о нем, ни о Пучеглазе с Монти до сих пор нет никаких известий. А где твой синьор Леоне? - спросила она наконец.

У мальчика сразу задрожали губы, и Лючия испугалась.

- Что, погиб? Говори, говори скорей!

- Жив, но сильно ранен, - торопливо отвечал Лука. - Я тебе после все расскажу, а сейчас мне надо бежать. Если нет Галубардо, я сам как-нибудь постараюсь пробраться в форт.

- В форт? Но зачем тебе в Кастелламаре? - удивилась девушка.

- Да там же все наши сидят... Я видел через решетку их всех. А еще раньше их увидел Ирсуто, - все такой же скороговоркой объяснял Лука.

- Наши? Их увидел Ирсуто? Да какие же наши? Волонтеры? - все еще не понимала Лючия.

Лука потерял терпение.

- О мадонна, какие бестолковые эти женщины! Ну, я тебе все после расскажу. А сейчас побегу... Ведь синьор Алессандро и Лоренцо видели меня тоже и, наверное, ждут, что я приведу помощь...

Мальчик побежал к двери, и за ним следовал выпачканный в чернилах Ирсуто. Только тут Лючия вышла из своего оцепенения и кинулась к Луке:

- Постой! Я иду с тобой! Я только сейчас поняла - синьор Алессандро и двое остальных здесь, в форту... - Она отбросила пачку каких-то бумаг и схватила широкий сицилийский нож. - Как ужасно, что нет генерала! А ты вправду их видел? - допрашивала она мальчика. - Может, их уже казнили?