Когда тянуть дальше стало уже нельзя, Лианна осторожно открыла глаза.

И оцепенела, не в силах даже вновь зажмуриться, парализованная страхом.

Да, этого она не предусмотрела. Допускала, что имя Талеанис может носить и какой-нибудь эльф, или даже человек, но прозвище точно принадлежит только тому, к кому ей надо… но при том совершенно забыла о том, откуда это прозвище взялось, кто одолжил полуэльфу второе имя.

Припав на передние лапы и грозно подняв готовый к удару хвост, в точности повторяя своей позой рисунок на щеке Талеаниса, перед Лианной тихо, угрожающе рычала взрослая мантикора.

- То, что вы рассказали, леди Арна…

- Прошу, не зовите меня так. Достаточно просто имени.

- Хорошо, Арна. Так вот, то, что вы рассказали - это нечто… я бы сказал, невероятное, но я верю вам, а вы, в свою очередь, точно знаете, что это более чем вероятно. И мне безмерно жаль, что нам теперь не найти поддержки у ордена и у магистра ла Мара. Храбрые сердца и верные мечи моих братьев немало помогли бы в борьбе против Левиафана, - торжественно, но при том на удивление естественно проговорил сэр Лайорн.

Танаа, тяжело вздохнув, покачала головой.

- Сожалею, но вы не правы, - тихо проговорила она. Гундольф, сидевший рядом с девушкой, скрипнул зубами: только час назад она говорила о том же с ним самим, и он до сих пор, приняв разумом все аргументы, не находил в себе сил принять сердцем правоту Арны.

- Почему же? - спросил немолодой рыцарь, чуть нахмурившись.

- Потому что последнее, что беспокоило все это время магистра ла Мара, это борьба с Левиафаном. Осознав, что собой представляет противник, хотя бы примерно оценив границы его возможностей, а точнее - почти что полное отсутствие этих границ, магистр решил отступить. Для него первичный приоритет имеет сохранение настоящего ордена Грифона, пусть даже ценой тысяч и даже десятков тысяч жизней, которые успеет забрать Левиафан прежде, чем его остановят. Те рыцари, что выступили против поддельного Гундольфа и кто сейчас называет себя истинным орденом, выбрали ла Мара, потому что он способен сохранить орден, а не потому, что он способен победить. - Голос Танаа был грустен, но строг, а уверенность ее - непоколебима. Но сэру Лайорну эта уверенность не передалась, как ранее не передалась она и Гундольфу.

- Доказательства, - коротко обронил он.

- Логика его поведения и мое честное слово, - спокойно ответила Арна.

- Подробнее, - Он не просил, он требовал, и девушка молча принимала правила диалога.

- Хорошо. Во-первых, он ни разу не предпринимал особых попыток проникнуть в дом де Аббисса, не отправлял никого на разведку и даже не планировал штурм особняка, где живет, не скрываясь, князь-герцог, хотя вполне логично было бы ударить основными силами по самому главному противнику. Во-вторых, вспомните сами все схемы переброски небольших отрядов по городу, вспомните, где создавались основные склады, а самое главное - подумайте хорошенько, куда ежедневно девались два-три рыцаря, отправляемые ла Маром с каким-нибудь несущественным поручением и не возвращающиеся назад в штаб, но не упоминаемые ни как погибшие, ни как предатели? В-третьих же… Тут вам придется поверить мне на слово, ибо доказательств у меня нет. Но я точно знаю: ла Мар был осведомлен о природе Левиафана задолго до того, как на совете ордену об этом сообщил Гундольф. Потому и не рвался штурмовать, потому и выводил рыцарей маленькими группами, а то и поодиночке, из города. Магистр ла Мар принял решение отступить, и я не вижу ничего бесчестного или трусливого в его решении.

- Если то, что вы говорите - правда, и все выводы верны, то его поступок можно назвать лишь дезертирством, - мрачно сказал рыцарь.

- Его поступок - это самое умное, что можно было предпринять в сложившейся ситуации, - возразила Танаа. - Идти против Левиафана, уповая лишь на грубую силу, неважно, меча или же магии - глупо. Это чистейшее самоубийство, а если такое решение принял бы магистр ордена, то оно стало бы еще и убийством всех тех, кто доверился ему. Я не осуждаю и не оправдываю магистра ла Мара, но - я понимаю, почему он выбрал именно такой путь.

- Но откуда вам известно все это? - в голосе сэра Лайорна в который раз прозвучала нотка тщательно скрываемого подозрения.

- Оттуда, что я телепат, - спокойно пояснила Арна. Уже несколько раз она говорила о собственном даре, и в который уже раз рыцарь не желал в полной мере понять и осознать, что девушка и впрямь владеет этой редкой способностью, которая даже для магов-Грифонов труднодоступна. - На совете, когда появился Дильгерт, я неосознанно разорвала ограничивающие меня заклинания и успела совершенно случайно прочитать ла Мара. Он думал о том, добрались ли до места последние пять рыцарей, выбравшихся из Хайклифа, но все еще не подавших о себе весть, и о том, что следовало все же поговорить с Гундольфом до совета и убедить его скрыть от остальных известие об истинной природе Левиафана. А еще я почувствовала в магистре боль. Постоянную тягучую боль и стыд, стыд за то, что бежит сам и вынуждает бежать других.

- Зачем же он делал то, за что ему было стыдно? - не сдержавшись, влез в разговор Гундольф.

- Затем, что потеря собственной чести и позор в собственных глазах - ничтожная плата за то, чтобы жили и исполняли свой долг, а не сгинули в безнадежном и бессмысленном бою, многие достойные рыцари, по праву носящие грифона на сердце.

Это сказала не Арна, и тем более - не сэр Лайорн.

Дальстон де ла Мар, магистр ордена Грифона, стоял у двери, прислонившись спиной к стене. На рыцаре был легкий доспех - не обычные грифоньи латы, а самый обыкновенный доспех: кираса с наплечниками, наручи и поножи. Только на кирасе, напротив сердца, проступал вытертый, очень старый выпуклый рисунок, изображавший схематичного грифона, поднявшегося на задние лапы и раскинувшего крылья.

Гундольф, первым понявший, что произошло, только улыбнулся и коротко поклонился бывшему командиру. Арна тоже улыбнулась - грустно и, как всегда, очень светло. А вот сэр Лайорн явно пребывал в растерянности.

- Но… как вы нас нашли? И почему…

- Я не трус и не дезертир, сэр Лайорн, - резко проговорил ла Мар, и тот покраснел, не имея возможности знать наверняка, просто ли совпали их мысли, или же магистр - бывший магистр - слышал те слова рыцаря. - И я не желаю, чтобы меня считали таковым. Я выполнил свою задачу: те, кто достоин составить основу возрожденного ордена Грифона, уже в безопасности. Возможно, они не воспользуются этой возможностью и все погибнут в бою с Левиафаном, если император не сменит гнев на милость и сочтет необходимым бросить их в битву в первых рядах, но я верю, что и тогда их гибель не окажется напрасной. Я исполнил свой долг командира, а теперь желаю исполнить долг рыцаря. Ну, а как я вас нашел - так это вам лучше спросить у париасски, которой я почему-то верю, вопреки всякой логике и доводам разума.

- Верите вы мне потому, что знаете - я не лгу, - отозвалась Арна, проигнорировав грубое обращение. - А вообще вы правы, я должна объясниться. Когда я прочитала сэра Дальстона в зале совета, я поняла также, что он намерен вывести орден за пределы города, а потом героически, но - уж простите - совершенно бессмысленно погибнуть в поединке с демоном. И тогда я подумала, что лучше ему присоединиться к нам.

- Сперва я желаю получить ответ на один вопрос, - жестко проговорил ла Мар и, не скрываясь, положил руку на рукоять меча. - Сударыня, зачем и за что вы убили сэра Дильгерта?

Арна помрачнела. Она уже отвечала сегодня на этот вопрос сэру Лайорну, и рыцарь измучил ее дополнительными расспросами и проверками каждой из своих версий.

- За убийства, за насилие над женщинами, за подлость, беспринципность, за убийство отца и за многие другие преступления, доказательств которым не было и не могло быть, но которые не могли оставаться безнаказанными, - отчеканила она.

Глаза ла Мара изумленно расширились, на лбу вздулись вены, а лицо побагровело. Но сэр Лайорн, хорошо знавший командира, успел вскочить и заговорить раньше, чем магистр выхватил меч.