Все это еще найдет адресата и сыграет свою роль. Как бы не повернулись события.
Прекрасно осознавая, что держит в руках судьбу империи, а то и всего мира, т’Арьенга тем не менее не испытывал никакого особого трепета, страха или восторга. Слишком крупная игра, слишком высокие ставки, слишком мало шансов на выигрыш - слишком даже для авантюриста его класса. Легран знал, что он сделает с информацией, собранной на двадцати восьми страницах мелких иероглифов: выкинет из головы. Забудет до поры.
В конце концов, его нынешний уровень - это только его нынешний уровень. Кто знает, на какой высоте шевалье будет играть завтра?
- Я восхищен вашей работой, Легран, - совершенно искренне произнес Маар-си, просмотрев несколько листов. - Но насколько я знаю, сейф Гундольфа надежно защищен: как вам удалось преодолеть его защиту?
Нахально ухмыльнувшись, т’Арьенга в два глотка осушил пиалу.
- Я не спрашиваю вас, зачем вам эти бумаги, веря в “проверку лояльности” фон Кильге, не так ли? - по тону шевалье становилось ясно, что “верит” он настолько же, насколько является трезвенником и сторонником целибата.
Париасец вежливо улыбнулся и на мгновение склонил голову.
- Вы правы, это было невежливо с моей стороны.
- Скорее, непрофессионально, - мило улыбаясь, нахамил авантюрист. Крепкий чай, щедро сдобренный резкими, пахучими травами, и тяжелый аромат кальяна развязывали язык и лишали обычной осторожности, придавая совершенно неоправданной наглости.
Маар-си улыбнулся уголками губ.
- Можно и так сказать. Примите мои извинения, а заодно - поздравления: Повелитель изъявил желание встретиться с вами. Учтите, я понятия не имею, о чем пойдет разговор, и не дам ломаного медяка за вашу жизнь, если вам вдруг придет в голову говорить с ним в том же ключе, что и со мной. Я терпелив, мне не чужда некоторая снисходительность, но Повелитель не обладает терпеливостью, а снисходительность считает… в общем, вы меня понимаете.
- Да, конечно, - пробормотал побледневший и вмиг протрезвевший т’Арьенга.
- Если Повелитель потребует чего-либо - выполняйте сразу же: он не станет приказывать второй раз, ему проще оторвать вам голову. Если он даст вам задание - не задавайте дополнительных вопросов, кроме самых необходимых, все детали проясню я. Учтите, он не станет проводить проверок - любое его слово есть истина и прямой приказ. Экзамены кончились, игры кончились еще раньше. Вы можете отказаться сейчас…
- Что, все еще могу? - Легран честно попытался добавить в голос сарказма, но прозвучала почему-то почти надежда - ему было страшно. По-настоящему страшно, до дрожи в коленях и желания не то оказаться как можно дальше от этого места, пусть даже и перед самим разъяренным императором, не то обмочить штаны.
- Разумеется, можете, - улыбка Маар-си получилась почти что доброй. - Это ваша последняя возможность выбрать: вечное служение Повелителю, или же…
- Или же?.. - по тону париасца шевалье уже понял, что ничего хорошего ждать не следует, но против здравого смысла все еще надеялся.
- Или же я быстро и безболезненно убью вас прямо сейчас, - безмятежно сказал тот.
Легран тяжело вздохнул: чего-то в этом духе он и опасался.
- Умирать я пока не тороплюсь, - пробурчал авантюрист, загоняя страх как можно глубже - в конце концов, все еще не исключено, что он вытянул счастливый билет.
- Вот и прекрасно. В таком случае, следуйте за мной, - Маар-си поднялся на ноги и направился к самому дальнему порталу, но, сделав пару шагов, обернулся. - Позволите полюбопытствовать?
- А я могу не позволить? - на сей раз сарказм даже удался.
- Конечно можете. Ведь речь идет исключительно о моем личном любопытстве.
- А, валяйте, любопытствуйте, - Леграну и самому стало интересно, что же такого хочет спросить этот хитрый южанин.
- Вы делали копии со всех бумаг фон Кильге, следовательно - читали их. И вы не могли не понимать, что если бы вы принесли эти бумаги императору, то за заслуги перед империей получили бы полное прощение. Почему вы этого не сделали?
- Если бы мои… - Легран на миг замялся. - Если бы мои, гм, действия попадали под определение “преступление против империи”, “измена короне” или что-либо в том же духе, то меня обязательно посетила бы подобная мысль. Но, к сожалению или к счастью, единственное, в чем меня можно обвинить, называется “оскорбление Величества”, и если это самое Его Величество даже и был бы вынужден официально меня простить за заслуги перед империей, то вот Лаарен никогда бы не забыл того, что я трахнул его фаворитку. Не сегодня, так завтра, не на эшафоте, так от кинжала убийцы, но я бы все же получил сполна всю его благодарность. А умирать, как вы, может, заметили, я совсем не стремлюсь.
- Благодарю за ответ, шевалье. Чего-то в этом духе я и ожидал. Что ж, прошу, - Маар-си сделал приглашающий жест в сторону подернувшегося дымкой портала. - Как только увидите Повелителя - опуститесь на колени и склоните голову. Не заговаривайте, не вставайте и не поднимайте взгляда, пока он не позволит. В глаза ему можете смотреть, но только если по тону поймете, что он настроен благожелательно. И самое главное - не пугайтесь при его виде, и ни в коем случае не выкрикивайте всяких глупостей.
- А если я испугаюсь? - ляпнул Легран, уже начинавший жалеть, что ввязался во все это сомнительнейшее из всех его сомнительных предприятий.
- Тогда не показывайте страха. Или приготовьтесь умереть - Повелитель очень не любит криков и обмороков.
- Ага. Я учел, - кивнул т’Арьенга. Страх, подавляемый волей, отступал, на его место пришло холодное и сосредоточенное спокойствие. - Кто первый?
- Вы, разумеется, - улыбнулся Маар-си, подталкивая авантюриста в спину.
Влажный, сладковато пахнущий гнилью туман на миг заполнил все вокруг, а потом резко стало темно и жарко.
Легран задержал дыхание, определяя присутствие кого-то еще в помещении, где он оказался, и тут же повернулся налево, опускаясь на оба колена и склоняя голову. Он уже не видел, как из дымки вышел париасец, глубоко поклонился и отошел чуть в сторону, с интересом наблюдая и за своим господином, и за шевалье.
И если бы один или второй как-либо смогли бы прочесть потаенные мысли Маар-си, они бы очень удивились. Причем удивление Левиафана оказалось бы для его правой руки смертельным.
“Все складывается как надо, - думал тот, пряча улыбку за вечно непроницаемой маской. - Лианна под надежным присмотром, она сделает все так, как мне надо. Ошибки произойти не может, для ошибки просто не оставлено места. Главное, чтобы Легран все сделал правильно… нет, он в любом случае поступит согласно плану. Главное, чтобы Повелитель не вытворил чего-либо непредсказуемого. Он единственный, чьи действия я не могу просчитать. Ну, если не считать де Вайла, но и его я все же сумел предугадать. Когда же он вернется в игру? Хорошо бы, не сейчас, с него ведь станется… Впрочем, нет, он не станет этого делать. Да и не сможет. Давай же, шевалье Легран т’Арьенга, не подведи меня”.
- Это и есть твой хваленый протеже? - пророкотал тяжелый, немного скрежещущий голос. Легран, помня наставления Маар-си и понимая, что обращаются не к нему, не шевельнулся и не издал ни звука.
- Да, Повелитель, это он, - почти с гордостью ответил париасец.
- И ты считаешь, он и впрямь должен оказаться ценным приобретением?
- Безусловно. Он умен, хитер, ловок, храбр и достаточно беспринципен для того, чтобы стать вашим верным и преданным слугой.
- А что он сам думает об этом?
- Он боится, как и любой на его месте, - усмехнулся Маар-си.
И Легран разозлился.
- Ничуть, - презрев все наставления, т’Арьенга поднял голову и посмотрел в упор на того, кого париасец - а в мыслях и он сам - называл Повелителем. И замер, не в силах отвести взор от того, кто предстал пред ним.
Коричнево-зеленая, в багряных разводах чешуя покрывала все тело Левиафана. Рудиментарные крылья, не предназначенные для полета, плащом лежали на плечах и спине, расходясь посередине, где топорщился острый шипастый гребень, переходящий на мощный хвост. Лысую голову венчали острые, изогнутые назад рога, над глазами, на месте надбровных дуг, красовались темно-коричневые костяные наросты с заостренными краями, сверкающими золотом - демон не брезговал своеобразной косметикой. Полная длинных и даже на вид невероятно острых зубов пасть приоткрылась в странной усмешке, меж краев плоти, заменявших Левиафану губы, змеился узкий раздвоенный язык, являвшийся, как понял Легран, лишь украшением - говорить, имея такой язык, невозможно.
