Когда в зале появился сэр Дильгерт, Арна ни на мгновение не задумалась о последствиях, просто потому, что не могла - все ее мысли, эмоции, разум, все подчинилось пламени Искоренителя, неспособного ни на что, кроме исполнения собственного долга. Раньше такого не случалось, да и вообще - раньше все происходило иначе! Однако сейчас было не самое подходящее время размышлять и сравнивать: по нервам уже хлестнула охватывавшая Гундольфа паника.

Миг - и Танаа перешла в новое, необычное для себя состояние. Состояние холодного, трезвого просчета ситуации. Время словно бы потекло медленнее, казалось, фигуры людей вокруг застыли, поглощенные тягучим туманом, даже молниеносный посох двигался медленно, словно бы с трудом продираясь сквозь загустевший воздух.

Один за другим девушка отбрасывала варианты. Ничего не помогало, ничего не получалось… слишком сильно она дискредитировала себя, а заодно и Гундольфа в глазах совета. Арна тянулась к сознаниям людей - и видела в них лишь обиду, ярость, желание отомстить, озлобленность. Ни одного теплого или хотя бы нейтрального чувства.

Стоп.

Ни одного?

“Он не хотел отвечать на мой вопрос. Значит ли это, что я прав? Но эта девочка с ним… она назвала Дильгерта “предатель и убийца”. Получается, мои подозрения не беспочвенны. Но в то же время…”

Танаа вспомнила его: сэр Лайорн, тот самый рыцарь, который спросил Гундольфа о причине, помешавшей молодому рыцарю отправиться в Хайклиф сразу же после того, как он очнулся. Честный, благородный, прямой человек, хороший маг, но - да, слишком прямой и честный. Слишком, чтобы занять высокий пост что в прежнем ордене, что в нынешнем, “ламаровском”.

Почувствовав опасность, Арна шагнула назад, вскидывая посох.

Время текло очень быстро и очень медленно, словно в двух разных пространствах.

Белая кость, пересеченная стальными кольцами, неторопливо взрезала воздух, устремляясь к груди совсем еще молодого, прыткого юноши.

Сознание и подсознание, сплетаясь воедино и подчиняясь воле Танаа, выплели определенный эмоциональный настрой, взяв за основу стремление понять происходящее и дополнив его толикой доверия, желанием помочь, усилением подозрений в адрес убитого рыцаря, и прозрачная, невидимая сеть опутала сэра Лайорна, подменяя и замещая его эмоции, усиливая то, что уже было, и добавляя то, что было нужно Арне.

Все мысли исчезли, растворились в невидящих синих глазах, полных мольбы о помощи.

“Клянусь своей душой, я объясню вам все! Просто поверьте мне сейчас, помогите, спасите моего друга и меня… Мы не враги ни вам, ни ордену! Вы же сами знаете, или по крайней мере догадываетесь, кем был Дильгерт и кому он на самом деле служил… Помогите нам, умоляю!”

И все же, сэр Лайорн был слишком мудрым человеком и слишком хорошим магом, чтобы его мысли и эмоции можно было с такой непринужденной легкостью изменить.

Посох Танаа соприкоснулся с тканью камзола, юноша охнул и, согнувшись, упал на пол, пытаясь заново научиться дышать.

А сэр Лайорн пытался осознать происходящее и принять решение.

Время рвалось вперед, едва сдвигаясь с места.

“Она не убила и даже не покалечила ни одного из тех, кто бросился на нее с оружием в руках. Если я позволю ей умереть - смогу ли я после этого называться рыцарем и мужчиной? Но имею ли я право помочь убийце моего собрата, пусть даже я и подозреваю собрата в предательстве? Могу ли я пойти против воли ордена?”

Решение пришло легко. Оно оказалось на удивление простым и изящным, позволяющим как спасти жизнь девушки и ее друга, так и ответить за это перед орденом.

И если бы Танаа успела уловить это решение, то она приложила бы все усилия, чтобы помешать благородному - слишком благородному! - рыцарю привести свой замысел в исполнение.

Однако она не успела.

И вспышка портала, на миг ослепившая нападавших, увлекла в неизвестность Арну и Гундольфа, оставив взбешенным рыцарям лишь медленно опускающего руку сэра Лайорна.

- Не надо, братья, - спокойно произнес он. - Я сдаюсь сам, и не сопротивляюсь.

- Я надеюсь, вы объясните мне свой поступок, сэр Лайорн, - очень тихо прошипел ла Мар, с обнаженным мечом в руке подходя к Грифону.

Все случилось слишком быстро. Ла Мар даже не успел добраться до девчонки и этого паршивого сопляка! А ведь как ему хотелось увидеть на своем мече кровь подлой париасски, притворившейся белой кошкой, обаявшей и сбившей с пути юного фон Кильге!

- Я постараюсь, великий магистр, - Лайорн плавно поднес ладонь к груди и расстегнул перевязь.

- Ваш меч, пожалуйста, - запоздало проговорил ла Мар.

Рыцарь безропотно выполнил требование.

Он не сопротивлялся, когда ему сковали руки за спиной. Не проронил ни слова, услышав несколько горьких и болезненных фраз в свой адрес. Не выразил ни малейшего удивления или возмущения, когда его отвели на второй подвальный уровень и заперли в маленькой камере. Сэр Лайорн просто опустился на узкую койку, прикрытую соломенным тюфяком, и закрыл глаза.

Скоро будет очень много вопросов. И он даже не представлял себе, что на них отвечать.

А перед внутренним взглядом стояли полные мольбы синие глаза Танаа.

Гундольф едва устоял на ногах. Схватился за вспыхнувшую огнем левую щеку, медленно разогнулся и уставился на Арну с обидой и злостью во взгляде.

- Какого…

- Такого, что сейчас ты должен успокоиться и взять себя в руки, а не биться в истерике. Или же для Грифонов такое нормально? - ядовито произнесла Арна.

- Ты меня только что ударила…

- Пощечина - лучшее средство против истерики. Я проверяла. В том числе - на себе. А теперь будь добр, умойся - за твоей спиной в стене фонтан - и возьми себя в руки. Нам нужно обсудить дальнейший план действий. И не надо делать такое лицо, или я подумаю, что истерика продолжается.

Пробурчав что-то неразборчивое, Гундольф обернулся - и впрямь, в десятке ярдов от него по пробитому в стене желобу, журча, текла вода, выходящая из пасти барельефа, изображавшего традиционного для Хайклифа грифона.

Набрав полные пригоршни, молодой рыцарь плеснул ледяной водой себе в лицо. Ушибленная щека вновь вспыхнула, резко реагируя на перепад температуры, но фон Кильге только потянулся за новой порцией.

Обратно к Арне, усевшейся под деревом на траве, он вернулся уже гораздо более спокойным и похожим на себя обычного.

- Теперь я могу рассчитывать на то, что ты мне объяснишь произошедшее? - тихо спросил Гундольф, стараясь не смотреть на девушку. Ему было стыдно за свою истерику, за то, что Танаа пришлось защищать и свою, и его жизни, пока молодой рыцарь в оцепенении наблюдал, как на него с оружием бросаются те, кого он привык считать братьями.

Она глубоко вздохнула.

- Ты же знаешь, что я не просто Танаа. Я Искоренитель.

- Знаю. Но до сих пор не очень понимаю, что именно это значит.

- Я не буду сейчас вдаваться в подробности - не время и не место. Скажу кратко: есть разумные, которых просто не должно существовать, которые самим своим бытием нарушают гармонию мироздания вокруг себя. Например, такие, как этот Дильгерт. Ты не знаешь, а я все это прочитала в его душе: он убил отца, когда был четырнадцатилетним подростком. Отец, отчитывая его за издевательства над младшим братом, сказал: я не позволю тебе стать рыцарем, если ты будешь продолжать так себя вести! И Дильгерт убил его, потому что очень хотел быть рыцарем. У него было семнадцать женщин, и каждую он убил - просто потому, что ему нравилось насиловать агонизирующее, а потом мертвое, но все еще теплое тело. Он отдал двух своих сестер, двенадцати и тринадцати лет, Левиафану - в качестве подтверждения своей искренности и желания служить великому и могущественному демону. Именно он рассказал твоему двойнику о базе ордена, находившейся на улице магистра Кольда. Он…

- Хватит, - простонал Гундольф, обрывая монотонную, безэмоциональную речь Арны. - Прошу, хватит, я понял! Но почему ты не могла позже?.. Ведь нам теперь ни за что не поверят, ни единому слову!