– Элиза, – решил ее подразнить я, – несмотря на то что я тебе не нравлюсь, вчера ведь, признайся, тебе понравилось?

Шея девушки, к моему удовольствию, стала наливаться румянцем. Элиза, не поворачиваясь лицом к кровати, стала открывать тарелки с едой, и до меня донесся будоражащий запах еды.

– Я это делаю потому, что мне приказали, не более, – отрезала она.

Как я и предполагал, прошлого внушения сэра Энтони не хватило надолго, прошла всего пара недель, а девушка опять показывала зубки.

– Элиза. – Я решил быть жестче. – Давай не будем прикидываться. Я проинформирован о том, что пообещали твоему отцу, тебе и твоей семье за два года служения мне. Ты добровольно на это согласилась, так что давай не будем больше делать вид, что я такой злодей и заставляю тебя делать что-то неправильное. Сэр Энтони прямо сказал, что до тебя доводили все аспекты этой работы и ты с ними согласилась.

Элиза красная, как ошпаренный рак, промолчала, лишь подала мне тарелки с едой. Я принял из ее рук приборы и стал молча есть. Она же пристроилась рядом на кресле.

– Нам двоим будет гораздо проще жить, если я не буду тебя что-то заставлять делать, а ты сама будешь мне это предлагать. – Я поел и, встав с кровати, стал одеваться, мне нужно было посетить уборную, поскольку к горшкам, которыми пользовались аристократы, я не привык – так и ходил в общую.

Элиза ничего не сказала, собирая тарелки на столик, так что пришлось уйти без ответа.

– А, Рэджинальд! – На выходе из ванной меня остановил голос сэра Энтони. – Присоединяйся к нам, мы как раз шли к тебе.

Я повернулся и убрал на плечо полотенце, которым вытирался. Рядом с моим учителем стоял старик лет пятидесяти в военной форме без знаков различия и орденов. Наши взгляды встретились, и я поежился. Этот прямой взгляд стального цвета глаз было тяжело выдержать. Небольшого роста, с массивной тростью в руках, совершенно седой и со шрамами, он тем не менее излучал вокруг себя уверенность и силу.

– Рэджинальд ван Дир, сэр. – Я первым подошел к ним и протянул руку незнакомцу.

– Генерал Генрих эр Горн, – сухо представился он. – Энтони, он не слишком молод для того, чтобы играть роль Бога?

– Эр Горн? – задумался я, вспоминая. Мысли заметались в голове, пытаясь зацепиться за эту фамилию. Я определенно слышал ее раньше.

– Месяц назад, «The Daily Telegraph», – напомнил мне наставник с улыбкой.

Я тут же вспомнил статью, в которой как раз говорилось об этом человеке. Когда его батальон терпел поражение от пятикратно превосходящих сил противника, он лично возглавил атаку и отбросил неприятеля. За этот подвиг его еще наградил сам император.

– Сэр? – Я удивленно посмотрел на внешне крепкого и здорового старика. – Вы мой первый прихожанин? Зачем вам это?

Он хмуро на меня посмотрел, и за него ответил сэр Энтони:

– Газеты написали не все. В той атаке Генрих был серьезно ранен и потерял много крови, а через рану на ноге началось заражение. Врачи хотели ампутировать ногу, но он уперся и решил умереть на пользу отечеству. Хотя я лично не понимаю зачем, денег у тебя, Генрих, явно хватит, чтобы заказать себе механическую ногу.

– Я видел, как это бывает, – буркнул он. – Сначала отрезают по колено, потом выше, потом еще и еще, отрезая каждый месяц по куску мяса. Мне этого не нужно. К тому же механическая нога – это просто железный костыль, пусть и чуть лучше, чем этот. – Он кивнул на свою трость.

– Я не согласен, но дело твое. – Исповедник показал на меня: – Он молод, не спорю, но перспективен, Генрих. Тем более все равно сейчас больше некому тобой заняться.

– Хорошо, я верю тебе.

– Рэджинальд, переезжай тогда в мою комнату со всеми своими вещами. Генерала я поселю в соседнюю, сам же переберусь в другую.

– Библиотеку оставите? – задал я главный волнующий меня сейчас вопрос.

Он засмеялся в ответ и переглянулся с сэром эр Горном.

– В общем, поскольку вам предстоит оставшееся ему время быть постоянно вместе, то никаких отвлечений.

– Хорошо, сэр.

– Ну, тогда знакомьтесь, а я пока отдам распоряжение на переезды и устрою вещи Генриха в его новой комнате.

– Спасибо, Энтони.

Когда исповедник ушел, мы постояли, рассматривая друг друга. Я спохватился:

– Пойдемте пока в сад! Вам вообще можно ходить? Как нога?

Он подошел ближе, и только тогда я заметил, что он обильно потеет и припадает на ногу, стараясь с силой опереться на трость, но не выдать, чего ему стоит на нее наступать.

– Я не собираюсь гнить в доме, пошли и правда прогуляемся.

Пока мы шли, я все время косился на него и понимал, что каждый шаг ему давался с огромным трудом, но тем не менее ни один мускул на его лице не дрогнул и помощи он не просил. Наконец я не выдержал:

– Сэр, давайте я вам помогу?

Эр Горн так зыркнул на меня, что все следующие слова просто застряли у меня в горле. Я заторопился и пошел впереди него, открывая двери, не забыв позвать слуг, чтобы принесли мне верхнюю одежду.

На улице накрапывал мелкий дождик, а небо снова было затянуто непроглядной мглой, а ведь утром в нем еще были просветы, в которые заглядывало осеннее солнце, пусть сильно не грея, но хотя бы не давая мерзнуть. Поскольку я знал только одну скамейку в саду, то и направился туда, где разговаривал с главой тайной полиции.

Сев, я дождался, когда генерал с трудом сначала обопрется о нее рукой и только затем, подогнув ногу, сядет рядом.

– Рассказывай, – приказал он тоном, не терпящим возражений.

– Что, сэр? – удивился я.

– Энтони сказал, что мы должны хорошо узнать друг друга, даже стать друзьями. – Тут он сморщился непонятно от чего, то ли от боли, то ли от слова «друзья». – Так что начнем с тебя, уверен, с твоей жизнью мы быстрее разберемся, чем с моей.

Я недовольно покосился на него, но промолчал. Он был прав, наверняка по сравнению с его жизнью моя была явно скучнее. Поэтому я начал рассказывать о себе, начиная со своего детства и дальше, о поступлении в школу и о проблемах взросления, а также работе на полицию, фронте и прочем.

Генерал оказался хорошим слушателем, не перебивал, только когда я закончил свой рассказ, упомянув о недавнем переселении души собаки, он стал задавать вопросы, причем соблюдая хронологический порядок моего рассказа. Я стал отвечать, где лукавя, где уклоняясь от ответов, если информация касалась того, чего не знала общественность.

– Интересный ты молодой человек, – под конец нашей беседы, когда на улице стало темнеть, а я окончательно замерз, заключил он. – Я думал, что мне подсунули какого-то неоперившегося сосунка, а ты ничего так. Хоть врешь и недоговариваешь в некоторых местах.

– Спасибо, сэр. – Что еще я мог ответить на такой более чем странный комплимент?

– Я проголодался, продолжим знакомство за ужином? – предложил он.

– Конечно, сэр. – Я поежился, поскольку обувь у меня была для дома, а пальто, которое мне принесли слуги, за это время насквозь промокло.

Я встал и, не дожидаясь, когда он поднимется, сам протянул руку и помог подняться. На его яростное шипение я не обратил внимания – я тут битых шесть часов изливался перед ним, вытряхивая свою душу, так что немного потерпит мою помощь.

Около дома он все же отбился от меня, грозно шикнув. Я хмыкнул, но подчинился, хотя и выдержал его яростные переглядки.

Когда мы вошли в дом, слуги забрали нашу мокрую одежду и проводили нас в комнаты.

– Я замерз, сэр эр Горн, – когда мы зашли внутрь, сказал я. – Не будете против, если я ванну приму?

– Не мерз ты ни разу в окопе, – пожал плечами он. – Зимой, когда спинная жидкость застывает и невозможно ни согнуться, ни разогнуться, – вот это настоящий холод.

– Я не солдат, сэр, и надеюсь, что никогда им не стану.

– Почему это?! – волком посмотрел на меня он. – Чем тебе солдатская судьба претит?

– Не претит, сэр, просто мне нравится учиться, познавать новое, а не возиться в окопе и тем более командовать другими людьми – это совершенно не мое.