Он присаживается ближе ко мне и протягивает руку с блинчиком, пытаясь покормить меня. Я не открываю рот, поэтому он отстраняет руку и чуть сузив глаза смотрит на меня.
— Ну же, ты ведь не раз представляла, как я тебя кормлю в постели, каждый раз, когда я был в твоем кафе. Я все видел, — самодовольно улыбается он.
В этот момент меня начинает подташнивать. Мысль о том, что я действительно об этом думала, убивает меня. Заставляет вывернуться наизнанку и запротестовать, что это неправда. Но это так.
— Я не хочу, — качаю я головой, но его не заботит мое мнение, поэтом он снова пытается впихнуть его мне. Смотрит мне в глаза и замахнувшись со всей силы швыряет тарелку в стену. Я дергаюсь каждый раз, когда он делает какое-либо движение, и даже то безобидное, когда он отпивает «мой» сок, не сводя с меня глаз. Ставит пустой стакан на поднос и закатывает рукава рубашки.
— Мы же договорились, Алексис, — проговаривает он. Его тон изменился. — Жить долго и счастливо.
Чертов идиот, не было такого!
Ты чокнутый!
— Почему ты все делаешь наоборот? — интересуется он.
— Бэн, у меня болит левая рука, ты не мог бы отстегнуть наручники, — прошу я.
— Почему ты всегда все делаешь наоборот? — снова спрашивает он.
Всегда? Я тебя впервые вижу, парень.
— Бэн, пожалуйста, — снова прошу я, кинув взгляд на окровавленную руку. Он не смотрит туда же, а смотрит мне в глаза. — Бэн…
— Что ты заладила? Бэн, Бэн! Я не Бэн! — выкрикивает он, подорвавшись с кровати. Поднос со стаканом падают на пол. — Не помнишь меня? — интересуется он, смотря мне в глаза.
Я хмурюсь. Что он имеет ввиду?
— Конечно, — кивает он. Похоже, будто обиделся. — Какое тебе было дело до меня, когда ты всегда была с Сэмом. Сэм там, Сэм здесь. Сэм рядом, Сэм на день рождении. Лучший друг кто? Сэм!
Я с ужасом наблюдаю за его действиями и не могу понять, о чем он.
— Конечно, зачем обращать внимание на маленького недосмотренного мальчика. Он ведь сирота! Лучше дружить с Сэмом, который будет тебе и защитой и тем, кто всегда выслушает. Вот только, долго он тебя слушал? До какого класса? До выпускного?
Сэм Маркинс — мой бывший лучший друг со школы. Сэм Маркинс, тот, кто всегда был рядом. Сэм Маркинс тот, кто, по всей видимости, помешал Бэну.
Но парня передо мной зовут не Бэн.
Парень передо мной сирота из моего класса.
— Вспомнила? — интересуется он, чуть приподняв голову, будто смотря на меня с высока. — Вспомнила того, на кого не обращала никакого внимания? Ну же, Алексис, ты помнишь.
И я помню. Помню парня, которого не раз ловила за тем, что он смотрел на меня.
— Том, — тихо произношу я.
— Гослинг, — добавляет он с полным бесстрашием и снимает очки. Откидывает их в сторону и зачесывает челку назад. Я узнаю его. Того неприметного мальчика, который повсюду таскался как тень за Сэмом. Того мальчика, который не раз пытался заговорить со мной, но я молча уходила.
Теперь мальчик подрос и кажется желает мести.
— Мне очень жаль, Том, — искренне проговариваю я и получаю в ответ улыбку. Его не волнуют мои извинения.
— Брось, Алексис, мы теперь вместе. Навсегда, — шепчет он и заостряю все внимание на его губах, которые медленно произносят слово «навсегда».
В моей голове будто звенит тревожный звоночек, и я понимаю, что все это вовсе не шутки. У этого парня проблемы с головой, и криками здесь ничего не исправить.
Мне нужно узнать, где мы находимся.
— Знаешь, по случаю нашей помолвки мы бы смогли сходить куда-нибудь, — предлагаю я. — Как насчет ресторана? Мы можем устроить ужин с родителями.
— У меня есть идея получше, — беззаботно улыбнулся он, засунув руки в карманы джинс. — Ты подождешь?
А у меня есть выбор? Я киваю, и он направляется к двери, оставив меня наедине с этой жуткой комнатой.
Поднимаю голову вверх в поисках окна и нахожу то, что над моей кроватью. Прозрачное стекло за тонировано, но солнце светит довольно ярко чтобы понять, что за этой стеной довольно открытая местность.
Становлюсь на кровать ногами и пытаюсь найти предмет, которым можно будет разбить окно. Не нахожу ничего стоящего, поэтому присаживаюсь обратно, стянув простынь с кровати и обматываю ею руку. Сердце колотится как сумасшедшее, а в голове лишь одна мысль: Разбить окно и попытаться снова вытащить руку. Надеюсь, что я нахожусь не выше второго этажа.
Замотав руку, снова выпрямляюсь и замахиваюсь для удара. Ничего не происходит. Оно непробиваемое. Замахиваюсь рукой и ударяю снова и снова, пока не начинаю чувствовать острую боль в районе мизинца. Снова бью в стекло и замечаю, как оно начинает трескаться. Из-за простыни удары получаются глухие и я искренне надеюсь, что он этого не слышит. Замахиваюсь еще раз и со слезами на глазах разбиваю стекло. Оно рассыпавшись падает к моим ногам, и я с ужасом смотрю в кирпичную стену, где должна быть улица. Фальшивый свет, который исходит из лампы чуть выше и тошнота, которая подкатывает к горлу заставляет потерять все надежды на спасение.
Я слышу, как дверь сзади меня снова со скрипом открывается и судорожно присаживаюсь обратно на кровать, скидывая с руки кусок простыни. Мизинец посинел, а рука дрожит. Я смотрю в его глаза, пытаясь не выдать свою внутреннюю истерику.
Но он будто не замечает разбитого лже-окна и разодранную простынь возле моих поджатых под себя ног. В его руках бутылка шампанского и два бокала. На нем больше нет клетчатой рубашки.
— Так как ты сильно устала после нашей помолвки, я решил отложить это на момент, когда ты проснешься, — начал он, останавливаясь возле кровати. Он ставит бокалы и бутылку на поднос, все еще находящийся на кровати.
Одно слово «помолвка» сводит меня к внутренней истерике и недоумению. Он это выдумал или действительно помолвил нас, пока я была без сознания? Что еще сделал этот идиот?
Но больше всего меня интересует то, к чему он ведет именно сейчас?
— У нас ведь все еще не было первой брачной ночи, — проговорил он с улыбкой, а по моему телу побежали мурашки.
Я не паникую. Не истерю. Я в ужасе!
— Могу я принять душ? — пытаюсь более мягко произнести я.
Он качает головой.
— Понимаешь, Алексис, я девственник и попрошу тебя быть с ним поаккуратнее, — проговаривает он, привстав с кровати. Его руки тянутся к ремню, который он ловко расстегивает, а затем к ширинке.
