========== Пролог ==========
— Мне плевать на ваш дом! Я всегда был обузой! Вы ненавидите меня всю жизнь! Что станется, если я вдруг исчезну? Наконец, выдохнете спокойно!
Они тащили сопротивляющееся тело по земле. Острые камни царапали, в клочья разрывая мантию и одежду мальчишки. Грязь и слякоть попадала на свежие раны поврежденной спины, но это было ничто в сравнении с тем, как Гарри приложили головой, когда он упал, больно ударившись о булыжник. Тонкая струйка крови стекала по виску, заливала глаза, перед которыми плавала муть. И тошнило, тошнило так, что думать нельзя было ни о чем.
— Проклятый мальчишка! Мы все тебе дали! Все! Ты живешь, не зная, что такое холод и нищета! Ты должен быть благодарен, что мы взяли тебя в дом и приняли как своего ребенка!
Гарри давно уже потерялся в пространстве; утонув в забытье, он едва ли приходил в себя. Всё тело болело так, словно его долго и методично ломали, с мясом вырывая кости. Перед глазами только тьма, которой нет конца и края.
— Все эти годы вы только и делали, что тыкали меня в то, какое я отродье! Что это всё виноваты мои родители, которые бросили меня, а вы теперь мучаетесь! Так я избавлю вас от этого! Вам больше никогда не придется терпеть мое существование рядом с собой!
Острые камни размытых дождем улиц сменились асфальтом, переходя в сырую землю, а затем в гладкие плиты вымощенной дорожки. Гарри не мог понять, где он, куда его тащат; он лишь старался не потерять сознание. Пришлось зажимать зубы, чтобы не вопить от боли. Вокруг были голоса, много голосов: «попался», «птенчик сам вывалился из гнезда», «Лорд будет доволен», «как жаль, что нельзя самим убить его», «несносный ребенок, как можно было так кричать, что это больше не его дом», «он сам виноват», «бросить его в подземелье, пусть подыхает».
— Ах ты! За то, что ты выжил, ты должен быть благодарен нам! Мы не оставили тебя тогда умирать на крыльце темной промозглой ночью! Ты ничего не знаешь! Ничего! Не смей обвинять нас в неправильном воспитании!
Кромешная тьма сменялась пятнами света, от которых голова болела еще сильнее. Ничего нельзя было различить, даже лиц, их слишком много. Гарри только чувствовал боль, смешанную с противным ноющим ощущением в груди. Его то поднимали, то перекидывали через плечо и снова куда-то тащили. Он отрывками вспоминал, как несколько часов назад кричал, как убежал, бросив вслед, что больше не хочет находиться в доме, где его ненавидят. Если ему есть место в жизни, то он найдет его где угодно, но только не здесь. А потом все было слишком быстро: пошел дождь, да такой, что ничего не было видно на метров десять впереди; подул холодный ветер; далеко позади остались два квартала; было уже слишком поздно возвращаться, да и некуда идти, ведь после часа плутания нельзя было узнать родную местность. Гарри заблудился.
— А вы не имеете права так говорить о моих родителях! Они любили меня и никогда бы не бросили!
Черные тени сгущались, ложась плотным слоем на сонный город. Посторонние звуки заглушались, не было слышно больше ничего, кроме стука дождя. Гарри остался один. Маленький десятилетний мальчик — совсем один. Теперь он легкая добыча. Пожиратели настигли его, подкравшись дымкой мрака и утянув в свои когтистые лапы. После того, как мальчишка сказал, пусть и со злости, что это больше не его дом, защита дала слабину, ничто не мешало темным силам похитить его.
Поттера принесли в Малфой-менор, чтобы до прибытия Лорда держать там. Его приволокли и кинули в камеру, оставив в полуживом состоянии ждать. Мальчишка ничего не мог сделать и теперь никуда не мог деться. Пожиратели не волновались, что он помрет раньше времени, убить его мог только один человек. Гарри вновь остался один в холодном каменном подземелье. Голова гудела безбожно, раны на теле неприятно саднили, а пущего эффекта придавал сквозняк, дующий из щелей. Сейчас хотелось только заснуть, заснуть надолго, чтобы больше не чувствовать боли.
Так прошли сутки. На вторые Гарри мог уже более-менее двигаться, хоть и с усилием, стискивая зубы, да и крайне осторожно, чтобы не повредить голову еще больше. У него точно было сотрясение, перед глазами периодически плыло, да и плюс стекла очков дали трещины. Во рту все пересохло, отвратительный привкус крови вызывал тошноту, хотя желудок оставался пуст. На третий день к нему спустились. Это был домовой эльф, от одного взгляда на которого Гарри уже было подумал, что умер и попал в странное место. Но существо объяснило ему, кто он и куда попал, а еще то, что его надолго собираются держать тут, поэтому услужливо принес воды. Сознание Поттера охватили беспокойные мысли: «Знаменитый Волшебник?! Но как? Такого не может быть… это все выдумки! Или же может?». Больше эльф не приходил, и мальчик не мог ничего спросить, снедаемый мучительной болью в теле и навалившимися вопросами в голове. К концу пятого дня мальчишку полностью одолела слабость, сон клонил все чаще, а боль становилась привычной. Сколько это еще могло продолжаться — Гарри не знал, но к седьмому дню он потерял счет часам, пока ровно в полночь не случилось нечто…
Это было за неделю до его дня рождения, о котором в этот раз Поттер и думать забыл, ибо не было в голове других вопросов, кроме: «да что вообще творится с моей жизнью?». На одной воде тело обмякло, исхудало, раны заживали медленно, еще и ветер… Гарри ощущал, как тяжело ему дышать, скорее всего — простыл. Сакральные мысли посещали светлую голову, пока в ночь на тридцать первое июля не произошло то, чего никто не ожидал. Ночь была темной, а луна ярко освещала чистое небо. Когда Поттер ощутил первый легкий толчок в своей груди, он не сразу среагировал, думая, что уже просто мерещится; на второй и более сильный — он открыл глаза; на третий отчетливо осознавал, что это не галлюцинации; на четвёртый вдруг перехватило дыхание и заставило перевернуться.
Боль разлилась ужасная, но сил, чтобы издать хотя бы стон — не было. Тело Гарри нещадно ломало, было даже хуже того, когда его тащили сюда неделю назад. Он вновь стал терять сознание, а когда приходил в себя, видел какие-то странные вспышки света вокруг. Чужой незнакомый голос тоненьким ручейком журчал в голове на непонятном языке, но было ясно, что он кого-то звал. Он становился настойчивей и громче, заставлял кусать губы и зажимать уши руками, чтобы только избавиться от него, но ничего не помогало. Давление росло, в какой-то миг все смешалось: и голос, и свечение, и даже кровь, что пролилась с открывшихся заново ран; орошая сырые камни и поднимаясь едким дымом в воздух, она исписывалась витиеватыми узорами и обращалась вокруг. Гарри забыл, как дышать, чувствуя, что внутри него все переворачивается; жилы наливаются новой горячей кровью; тело меняется, а кожа заживляет раны, латая их золотыми нитями, в которые обратились письмена; вся боль вдруг уходит, а зрение становится яснее; мрак теперь для него роднее света. Вдруг все просто ломается вокруг, а воздух трещит, и это слышно. Последний замочек ломается внутри, и Гарри, беззвучно вскрикнув, валится на землю. Последний штрих, и бывший свет рассыпается пылью, вновь погружая все сущее во мрак.
Мальчишка не двигается какое-то время, он просто лежит. Он чувствует, как нюх его становится острее; теперь он может ощутить запах подземных вод. Боли больше нет, а двигаться немного непривычно, поэтому приподняться удается сначала с трудом, но тело быстро адаптируется в пространстве. Глаза породнились со мраком, всё вокруг было видно в мельчайших подробностях. Гарри хватает около пары минут, чтобы неторопливо оглядеться, ощупать собственное лицо, ноги и руки. Что-то странное, что-то явно изменилось, но вроде все как прежде.
Поттер медленно разворачивается, сглатывая вязкую слюну, и только теперь в полной мере ощущает, как же он хочет есть. Нос подсказывает ему идти на невероятно ароматный запах какой-то живности в глубине подземелья. Гарри даже отсюда может ощутить, как под кожей у того бьется в жилах кровь… остается только представить это, а уже в следующую секунду его накрывает с головой. В нем пробуждаются инстинкты перерожденного существа, которое теперь было его телом. И оно хочет есть… оно очень хочет есть…
