Не вздумай приезжать, пожалев свою безумную мать, не надейся высушить слезы. Милый Драко, я хочу, чтобы ты знал, теперь ты старший мужчина и глава нашей семьи. За тобой будущее Малфоев.

На этом позволь поставить точку. Люблю тебя, мой милый сын».

И ни одна строчка из прочитанных маггловских или волшебных романов не пронзала сердце Гермионы подобно раскаленному пруту. И виделось ей лицо Нарциссы Малфой с незнакомой маской печали. Кукла, с выражением брезгливости и презрения вдруг стала живой и человечной.

Девушка бежала по лабиринту коридоров. Нужно было найти его, чтобы сказать то, что еще не оформилось в голове. Но мрак не рассеивался, путали маршрут бесконечные переходы и холлы. Она сдалась, понимая, насколько абсурдна эта идея.

***

Приближался Хэллоуин, и веселая толпа школьников готовилась к прогулке в Хогсмид. День радовался с ними, расцветив солнечными лучами скудный пейзаж окрестностей. Вот только холодное дыхание западного ветра предупреждало о приближении зимы. Гермиона собиралась пойти с остальными. Нужно приобрести несколько перьев взамен сломавшихся, чернила тоже на исходе. Возможно, стоит отправить открытку миссис Уизли и Поттерам, но об этом она подумает позже. Всю дорогу Гермиона бредет, чуть отстав от остальных. И она впервые за все годы, проведенные в Хогвартсе, замечает, как красив окружающий пейзаж. Скудные скромные краски осени на фоне кружева ветвей обнаженных деревьев. Нежная пастель утра.

Под длинное, скромное пальто Гермионы пробирается холод, он заставляет девушку глубже завернуться в красно-золотой шарф.

Прогулка по магазинам растягивается на часы. Куплены подарки для Джинни и Гарри, открытки для всех Уизли, и в голове почти родились слова, что все у нее хорошо: учеба, подготовка к выпускным экзаменам, выбор профессии. Уизли должны знать, что жизнь продолжается.

Усталая девушка решила выпить кружку сливочного пива, чтобы согреться, и направилась в харчевню, и вот у входа знакомый голос окликнул ее:

— Грейнджер!

Оглянувшись, она не сразу разглядела Малфоя. Его пальто почти сливалось расцветкой с каменной стеной, о которую он опирался. Гермиона неуверенно шагнула навстречу, но он остался стоять на месте, разглядывая ее.

— Здравствуй, Драко!

— И тебе не хворать.

Какой же у него хриплый, больной голос. Гермиона делает еще один шаг. Малфой вжимается в стену.

— Зачем ты меня окликнул? — срывается с губ очевидный вопрос и облачком выдохнутого пара, повисает в ледяном воздухе.

— Я должен… мне нужно, — юноша отчаянно подбирает слова, — а чтоб тебя!

Разворачивается, и вновь лишь сутулая спина предстает перед ней.

Но в этот раз она догонит, ведь бегом, даже путаясь в полах пальто, Гермиона все же быстрее. Настигает, и, дергая за плечо, разворачивает к себе. Пьян. Едва держится на ногах. И в глазах отчаяние, что хорошо удается скрывать в обычное время.

И зная, что будет презирать себя за это, она поднимается на цыпочки и касается руками его пылающих щек. Понимая, что Драко будет ненавидеть ее, возможно еще сильнее, Гермиона касается губами острого подбородка. Ведь она не может достать сжатых в тонкую полосу губ, даже встав на носочки, а он не наклоняется к ней.

Шепчет-шепчет срывающийся девичий голос: «Драко, я не знаю, что сказать, но все еще наладится. Все будет хорошо, обещаю». И он до боли стискивает запястья, так, что хрустят тонкие кости. Глаза сужены и обжигают незнакомым огнем — ненависть? Нет! Ибо в следующую минуту он со всей яростью, копившейся годами возвращает ей поцелуй, но не скромным касанием, а впиваясь в губы, едва не разрывая их тонкую оболочку. Путая волосы, заблуждаясь в складках одежды, его руки притягивают девичье тело к себе:

-Пойдем.

И она покорно следует за ним, опуская глаза.

Нужно просто место с кроватью. И они без вопросов получают ключи от номера. Малфой и Грейнджер. В деревне их знает каждый, а значит завтра, все будут говорить о том, что они спят вместе. Драко наплевать, он сосредоточен лишь на том, чтобы быстрее снять всю одежду с нее.

Хотела ли она этого?

Да.

И желание возрастает, грозя вырваться наружу криком, как только обветренная кожа рук касается ее лица, шеи, груди. Стон, еще раз, она сама нетерпеливо стягивает свитер, оставаясь в белье. Драко поддевает резинку бретели и тянет ее вниз. Припадая губами к соскам, становится на колени.

Маленькая.

Такая маленькая, становящаяся еще меньше ростом — от его ласк подгибаются колени. А внизу живота уже горячо и мокро. Для него и это не секрет. Пальцы юноши проворно забираются в трусики. Влажная тесная глубина, куда погружаются пальцы, действует на него подобно капкану, и грубо выругавшись, он валит ее на пол, прижимая всей тяжестью тела.

— Кровать, рядом кровать, — молвит она.

— Заткнись, не порть момент, — он накрывает ее губы новым поцелуем.

Драко не спешит войти, хотя по исказившемуся лицу видно, как ему хочется этого. Вместо того он истязает пальцами ее лоно. Не забираясь глубоко, он направляет их чуть к животу и двигается очень быстро. Сознание покидает ее, ибо в голове разрываются мысли, фейерверки, звезды и собственные кровеносные сосуды. До того хорошо, что она кричит в голос, и рука Драко, замерев еще на миг внутри, быстро покидает ее.

Она все еще лежит на полу, когда приходит в себя и видит, как он надевает рубашку. О, какой позор, она была перед ним совершенно нага, а сама успела снять только рубашку. Неловко прикрываясь собственным свитером, она смотрит на него.

— Чего тебе? — отзывается Драко, — ведь, вроде, ты кончила?

— Да, — она не видит смысла обманывать его, — но почему?

— Почему что? — в голосе раздражение.

— А ты? Ты не хотел бы… я…ты…

— Что я — ты? Нет никаких я и ты! Хотела? Получила? Наслаждайся! — и он решительно поправляет уже завязанный галстук и тянется за пальто.

И тогда девушка становится на колени. Ее лоб прямо напротив его члена. Драко тоже хочет продолжения, и этот дружок выдает юношу. Гермиона проводит ладонями по мятой ткани брюк, как раз там, где отчетливо виднеется выпуклость, затем трется об нее щекой.

— Уууухххчерт, — шумно втягивает сквозь сжатые губы воздух, — лучше не трогай, Грейнджер.

Поздно. Руки легко справляются с застежкой, и девушка видит его худые бедра. Гермиона боится, ведь никогда раньше она не делала ничего подобного, но отчего же так сильно хочется принять его в себя — член Драко Малфоя. Это плоть ее врага. Пусть бывшего, но… это же Малфой.

Обрывки мыслей все еще пробегают в голове сумеречно-серыми кадрами, когда она поднимает взгляд. Рука Драко покоится на ее затылке, а он замер в ожидании. В глазах нет ненависти, насмешки, только вопрос, что она будет делать дальше.

И Гермиона решается.

Прикоснувшись губами к головке, она понимает, что это должно быть очень приятно, раз юноша тут же отзывается тихим стоном. Его руки — тиски. Девушка добавляет язык, чуть высовывая его наружу: так легче проникнуть глубже. Движения медленные, осторожные, и она все еще не понимает, нравится ли ей вкус Драко, его размер, ведь он заполняет рот полностью, но судя по тому, как он больно сдавливает затылок, ему хочется проникнуть дальше.

И она пускает его, борясь с рвотным рефлексом, ведь награда за это — теряющий контроль Малфой. Гермиона задыхается, когда он с каждым движением пробирается все глубже, но она терпит, понимая, что скоро все кончится, потому что дыхание Драко становится поверхностным и сбивчивым. Кожа нежная, чуть горьковатая. Примешивается вкус собственных слез, самовольно наворачивающихся на глаза.

Все же это больно, когда он забирается особенно глубоко, и его семя неожиданно заполняет горло. Ей кажется, что она задохнется и, кашляя, пытается вскочить на ноги, а он ловит ее сильными руками.

Темно. Она ничего не видит и не может дышать. Во рту, на руках, на груди его влага.

— Гермиона, — в голосе тепло, — Гермиона, отзовись.

И нежные губы касаются мокрых уголков глаз, и взгляд, встревоженный напротив его лица: