Основательно приложившись к "Catto'S BLENDED", я решил-таки взять пару-пятерку пузырей "от Вероники", но при этом дать ей слово уничтожить в электричке не более одного.

Она приняла мое обещание, но с оговоркой, что если ситуация в вагоне выйдет из-под контроля, то я волен его нарушить "по независящим обстоятельствам".

Теперь можно было идти на перрон.

***

Поезд Москва-Дмитров. Последний вагон. Стандартная, думающая, что она трехместная, скамья. На самом деле люди помещаются на ней впритирку друг к другу, и одно неосторожное движение может навлечь гнев соседа.

(Как-то раз дивчина постпенсионного возраста обвинила меня в домогательстве, так как я задел локтем ее ложное ребро.)

Я хлебнул на дорожку "крепкого ароматного", и электричка взяла курс на один из старейших российских градов, не раз сожженный, но всегда восстававший из пепла.

***

На станции "Окружная" в вагон ввалилась тетка с сумкой-тележкой и, конечно же, подсела ко мне. При этом она всадила тыквообразный кулак в мой бок и прошипела: "Рас-с-селся тут, понаехавший". Я спешно придвинулся к окну, но и она мгновенно сместилась вправо, вонзив острозаточенный локоток в мое плечо. Я сжался как нелегальный мигрант, попавший в лапы грозного правоохренителя, и приготовился к страшному. Оно случилось через девять минут.

***

- Станция "Лианозово"!

***

И тетка завопила.

- Поберегись, народ! Подле меня - Аль-Каида! Я, вещь в себе, объявляю ее вне закона!

Она лязгнула клыками и вцепилась скрюченными пальцами в мою шею. Ребром тренированной ладони я отбил атаку, вскочил и двинулся к свободным местам в середине вагона.

- А-а, испугался?! - понеслось мне вслед. - Трус проклятый! Я и не таких гадюк разоблачала! На прошлой неделе выследила и уничтожила засланцев ЦРУ и МИ-6!

Вагон оживился.

- Молодец, Мартыновна! Так их, этих нелюдей закордонных! Довели нашу с тобой Россию до ручки! - распалялся косоглазый старичок с оттопыренным левым ухом. - Правильно Владимир Владимирыч выкорчевывает их на корню! Таких бы, как ты, Мартыновна, да в его отпадную команду! Тогда зажили бы мы, наконец, как у Батьки в Белоруссии! Вот с кем не забалуешь! - Старичок высморкался в кулак, извлек из школьного рюкзачка чекушку "Путинки" и слился с ней в алкогольном экстазе.

- Да уж, загнали они нас в болото. А этот, который понаехал из Аделаиды (читай "Аль Каиды"), вишь какой деловой! - дамочка с шедевром Геннадия Малахова "Уринотерапия и очищение организма" под мышкой и банкой "Охоты крепкой" наперевес припечатала меня взглядом Анатолия Кашпировского. - Ничего, и не таких ломали! - Она поскребла черным ногтем изуродованную продольным шрамом левую щеку, отхлебнула пенистого и пробасила в направлении старичка.

- Кузьмич! Дуй сюды! А то мне тоже водочки что-то захотелось. Не жидись, козел дряхлый!

- Скачу, Никитична! - И Кузьмич в два прыжка исполнил наказ.

(Кстати, у козлов не бывает импотенции. Даже самый обветшалый goat, не годный уже и к забою, пытается овладеть молоденькой козочкой. Так что называя мужчину "козлом" дама невольно делает ему комплимент.)

В вагоне на некоторое время воцарилось относительное спокойствие.

***

- Станция "Лобня"!

***

Тишь да гладь прервал баянист "Гриша" (табличка на груди), но он почему-то представился "Дорошем".

- Здравствуйте, люди добрые, граждане хорошие, господа-товарищи, леди и бляди, русские и черноморские, заморские и кавказские, местные и понаехавшие! - Он растянулся в блаженной чернозубой улыбке. - Я - Дорош из Лобни. Бывший солист академического театра оперы и балета, а ныне труженик похоронного бюро. Вчера в связи с аномальной жарой я перевыполнил план по продаже гробов на пятьсот процентов, и осчастливленное начальство предоставило мне отгул.

Сейчас я исполню только для вас "Реквием по Аве Марии" (?) Иоганна Моцарта (??). - И забаянил "Из-за острова на стрежень".

Кузьмич оживился.

- Красавчик, Дорош! Когда же в нашем Дмитровском районе новый Стенька объявится?

И стал подпевать. Вдруг Гриша-Дорош завопил "Стоп, машина!", поставил баян на пол и начал отплясывать лезгинку. Он скакал в проходе и собирал железные рубли, а поборница уринотерапиии сунула ему половину десятирублевки.

Отплясав, Гриша-Дорош схватил баян и устремился в следующий вагон.

***

- Станция "Луговая"!

***

- Тетушка Глафира, а почему дядя назвался Дорошем? Ведь на табличке написано "Гриша". - Паренек лет восьми вкушал эскимо, а свободной рукой листал "Краткий курс сексопатологии для учащихся начальных классов".

- А у него много имен, Филиппок. - Сидящая напротив тетушка Глафира проткнула меня желтыми сверчками и спикировала огнедышащую нежность на племяша. - На свете есть люди, которые каждый день надевают на себя новые маски.

И чего это Вы таращитесь на мои ноги? - гаркнула она, хотя я уткнулся взглядом в пол.

- Да нет, я просто...

- Как же, "просто". Так я и поверила! Один такой тоже глазел-глазел, а потом побежал с тамбур.

- Блевать? - неосторожно уточнил я.

Тетушка Глафира позеленела маринованным перцем и полушепотом затараторила.

- Блевать? От моих ножек? Да мужчины, Вам не ровня, обсасывают их взасос и дочиста! Каждый пальчик вылизывают. Впрочем, тебе - отбросила она условности - это не светит. - Ты только глянь на себя! Пугало резаное!

- Может быть, недорезанное? - я представил, как потные, с черными пятками, целлюлитные грабли тетушки Глафиры погружаются в мой рот, и поперхнулся.

- Нет, именно резанное! - истерически настаивала она. - То есть уже зарезанное! Обрезанное и порезанное! - ее фантазия била через край.

Беззубое человекообразное с татуировкой на лбу "Не верь, не бойся, не проси!" прошепелявило.

- Да уж, такому на зоне перо в бок и в дамки!

- Вот-вот, я и говорю, - не унималась тетушка Глафира. - Думает, раз бороду заимел, то может на всех положить.

- Что положить? - попытался я внести ясность.

- А то, чего у тебя нет! - И тетушка Глафира ткнула пальчиком со слезающим маникюром в "Краткий курс сексопатологии для учащихся начальных классов". Племяш Филиппок как раз перелистывал страницы с цветными иллюстрациями "того", чего у меня "нет".

***

- Станция "Некрасовская"! Без остановки!

***

Кузьмич и Никитична, воседающие у противоположного окна, уничтожили к тому моменту два алкалоидных снаряда и пребывали в расслабленном состоянии духа.

- Слышь, Кузьмич, - донеслось до меня, - а я видела в магазине у "Савеловской", как "Аль-Каида" утрамбовывал в свой баул "Посольскую", "Парламент", "Золотое кольцо" и "Черный соболь". Давай предложим поделиться по-хорошему, а не то сообщим о нем куда следует.

- У тебя, Никитична, не башка, а Моссовет. - Кузьмич сунул нос в рюкзачок и одобрительно хрюкнул. - Закусь у нас есть: наисвежайший тульский пряник и полбатона "микояновской". Зови "Аль-Каиду" к нам. Видишь, пучеглазый напротив нас выскочил и освободил место. Он мне, как и "Аль-Каида", тоже сразу не понравился. Видать, его сообщник. Испужался и сбежал!

Я решил не ждать официального приглашения на "банкет" и пересел к ним сам, так как мужичок с зэковской татуировкой впрыснул в вену что-то супертонизирующее и с садистскою ухмылкой извлек из скукоженной барсетки трехгранный стилет.

- Вот это я понимаю! - восторженно взвизгнул Кузьмич. - Сам пришел! Наш человек! А мне с "Аль-Каидой" всегда везло. Когда служил шпионом в Лондоне, то познакомился на одной закрытой вечеринке с молоденькой аль-каидной мусульманочкой из Ливана.