Собрались нарты в Лакандоне и решили отправиться в поход. Оба нартских селения от мала до велика собрались там, только из рода Бората не пришло ни души.

Урызмаг тогда велел своим младшим:

— Не вижу я никого из рода Бората. Что случилось? Подите и узнайте!

Ацамаз, как самый младший, был послан к Бората. Прежде всего пришел он к старикам из рода Бората.

— Оба нартских селения собрались в Лакандоне и ждут вас. Почему вы медлите?

— Что ж нам делать, солнышко наше? Сломана спица нашего колеса: уаиг Схуалы убил на горе Уарпп нашего Бцега, отрезал ему уши и унес их. Как же теперь нам быть, ведь нельзя покойника похоронить изуродованными? Вот мы и горюем об этом. А сын Бцега Сидамон охотится в горах Цога и ни о чем не знает. Надо бы его известить.

Когда Ацамаз рассказал нартам, как погиб Бцег, все оцепенели. Тогда Ацамаз сказал:

— Вы пока идите в поход, а я разыщу Сидамона, расскажу ему все, и мы вас догоним.

Нарты двинулись в поход. По пути состязались они в ловкости, стреляли из луков и сбивали птиц на лету.

Ацамаз поехал по Черному ущелью, поднялся на перевал, огляделся кругом и в соседнем ущелье увидел чудесное дело: Сидамон погнался за ланью, поймал ее и стал ее сосать. А потом, когда насосался, лань замертво упала на землю.

«Как мне поступить? — подумал Ацамаз. — Надо к нему подойти поосторожнее, а то вдруг он примет меня за врага и разобьет о скалы?»

Вдруг Ацамаз увидел на выступе горы оленя, выстрелил в него, и олень покатился вниз. Теперь у Ацамаза был предлог, чтобы спуститься в то ущелье, где он видел Сидамона, так как олень как раз свалился туда. И Ацамаз, спустившись и встретив Сидамона, сказал:

— Добрый день, сын Бцега!

— Счастливо тебе прожить, добрый путник! Скажи, кто ты и куда держишь путь?

— Я нарт Ацамаз, сын Аца, и ищу тебя.

— Так это тебя называют в трех нартских поселках Певучая Свирель?

— Да, так называют меня. А ты что здесь делаешь? Люди собрались на тревогу, а ты зашел в кладовую?

— А что за тревога, сын Аца?

— Следуй за мной, и я скажу тебе.

Сидамон пошел за Ацамазом, и тот привел его в поселок Бората. Тишина в поселке, ни звука не слышно, всех жителей словно унес кто-то. И Сидамон вдруг догадался, что дело неладно, и зарыдал.

От его плача в домах с потолков копоть посыпалась и покривились стены. Незрячие дети прозрели, а у стариков из глаз искры посыпались. У грудных детей зубы прорезались. Пернатые попадали сквозь облака на землю, а звери забились в свои логовища.

За время, пока Ацамаз искал Сидамона, Бората приделали Бцегу медные уши и похоронили его в своем склепе. А когда Ацамаз и Сидамон вернулись, молодежь Бората вместе с ними поспешила вдогонку за нартами.

И Урызмаг порадовался, что Бората вместе со всеми участвуют в походе.

Сидамон сказал нартам:

— Уаиг Схуалы умертвил моего отца, я прежде всего должен отомстить за его кровь. Все стада убийцы и добро его мы угоним и унесем с собой. Прошу вас, начнем с этого.

Но Сырдон возразил ему:

— Уаиг далеко живет. По пути к нему мы сильно размножимся, зато, назад возвращаясь, очень многих не досчитаемся.

Сидамон разгневался на Сырдона и уже схватился было за меч, но Ацамаз остановил его.

Долго совещались нарты, куда им двинуться, и все же наконец согласились с Сидамоном.

Семь дней и семь ночей ехали они, на восьмой день добрались до степей Кирмыза. Там встретился им пастух.

— Скажи нам, пастух, почему так много ухабов и рытвин на этой равнине? Почему так много здесь сломанных деревьев и столько пыли колышется в воздухе?

И пастух им ответил:

— О, были бы вы свидетелями того, что происходило здесь! Схуалы сражался тут с нартом! Деревья вырывали они с корнями и били ими друг друга. Скалы да камни разбивали друг о друга. В землю они упирались с такой силой, что оставляли после себя ямы. А пыль над ними такая поднялась, что до сих пор она не осела.

Так нарты напали на след своего кровника. И опять спросили они пастуха:

— А что там за пещера в горах?

— Здесь уаиг Схуалы осилил нарта Бцега. Нарт застрял в расселине, уаиг отрезал ему уши, сунул их себе в карман, а затем с высоты Уарпп швырнул Бцега на Площадь нартов.

И тут поняли нарты, насколько силен уаиг Схуалы, и спросили у пастуха:

— А чей ты скот пасешь?

— Уаига Схуалы. Он сам на охоте, до вечера не вернется.

— А как можно убить его? Ты знаешь о том или нет? — спросил пастуха Сидамон.

— Насколько я могу знать, обычной смерти он не боится. Никто, кроме жены его, не может знать, от чего придет к нему смерть.

И тогда Сидамон сказал Ацамазу:

— Сегодня ты будешь мне нужен. Захвати свою золотую свирель и пойдем со мной. А вы, нарты, дождитесь нас здесь.

Нарты остались на месте, а Сидамон и Ацамаз добрались до дома уаига Схуалы. Когда приблизились они к его дому, Ацамаз заиграл на свирели. И сразу трава пошла в рост и выросла вдвое выше, а сухие стебли ее зазеленели. Листва на деревьях стала гуще, птицы слетелись к Ацамазу и запели, и звери собрались из лесу и пустились в пляс.

Услышала жена уаига Схуалы звуки золотой свирели, захотелось ей сплясать, и тотчас же послала она к Ацамазу:

— Приходи с товарищем ко мне в гости!

— Если получу я право говорить с тобой, тогда могу я прийти, иначе не приду! — велел передать Ацамаз жене уаига.

— Сколько вам захочется, столько и говорите, — велела передать она.

После этого нарты вошли в дом уаига. Хорошо приняла их хозяйка. Когда стемнело, сказала она гостям:

— Мой муж на охоте, ему уже домой пора. Он может принять вас за своих врагов, и тогда не ждите пощады. Потому спрячу я вас в потайной комнате, там вы можете ничего не бояться.

Спрятала она молодых нартов в потайной комнате. А тут как раз вернулся уаиг и сразу спросил у жены:

— Слышу я, пахнет аллон-биллоном?

— О муж мой! — ответила ему жена. — Наше селение посетили двое юношей, один играл на свирели, а другой выплясывал на кончиках пальцев. Люди диву давались, такого чуда никогда мы не видели. Вот их запах и остался в этой комнате.

Больше ни о чем не спросил уаиг, только встал с места, сунул руку между главным столбом и поперечной балкой потолка, достал оттуда кинжал-невеличку, до блеска натер его и семь раз увеличил этим свою силу. Затем положил он кинжал на место.

С утра уаиг опять ушел на охоту. А юноши вышли из потайной комнаты, и еще лучше, чем вчера, заиграл Ацамаз на свирели, и на остриях кинжалов сплясал нартскую пляску Сидамон.

А в селении уаига Схуалы все восторгались и удивлялись: что за юноши, откуда они взялись? Слушая свирель Ацамаза, скот уаигов, резвясь, рассыпался по пастбищам. Увидев это, уаиг Схуалы напугался и прискакал на своем коне туда, где пасся скот и где нарты должны были, по условию, дождаться Ацамаза и Сидамона.

Дыхание коня уаига подбросило вверх нартов, и лишь кое-кто удержался, схватившись за деревья. Таким образом Сырдон оказался вдруг около уаига Схуалы.

Уаиг с гневом спросил его:

— Что за собака, что за осел? Эго ты встревожил мой скот?

— Это ты сам осел и собака! А скот твой встревожил тот, кто сейчас развлекает твою жену, — ответил ему Сырдон.

Эти слова взбесили уаига, и он повернул коня к дому. Пока он добирался до дома, Сидамон успел спросить жену уаига:

— Если откроешь нам тайну жизни и смерти твоего мужа, мы подарим тебе нашу свирель.

— Мужу моему смерть принесет кинжал-невеличка. Одной царапины этого кинжала достаточно, чтобы умертвить его.

Показала она нартам, где спрятан этот кинжал, достал его Сидамон и сказал Ацамазу:

— Торопись скорее к нашим! Угоняйте скот, а с уаигом я сам управлюсь.

Ацамаз уехал к своим. Прискакал уаиг домой. Сначала они, не слезая с коней, схватились с Сидамоном, но долго никто из них не мог одолеть другого. Схватил тогда уаиг Сидамона и вместе с конем швырнул его с Уартского хребта. Подломились ноги у коня Сидамона, тогда уаиг соскочил со своего коня, и схватились они в пешем бою.