— Да принесут тебя в жертву мертвецам! — крикнул Тотрадз своему коню. — Ведь из-за тебя я погибну!

Краем глаза глянул через плечо Тотрадз и увидел клятвопреступника Сослана. И как ни боролся с конем Тотрадз, не мог он остановить его. Изо всей силы натянул Тотрадз поводья, и порвались они. Схватил он коня за гриву и вырвал ее. Ухватил он коня за уши, и вместе с кожей по самую луку седла оторвал он уши. Нет, не может Тотрадз повернуть коня лицом к Сослану, и слышит он, что уже настигает его торжествующий Сослан.

— Э! — в горе воскликнул Тотрадз, обращаясь к коню своему. — Остаться бы тебе без кормильца! Ведь если я не боюсь врага своего, так ты-то чего испугался?

Дотянулся Тотрадз до нижней челюсти коня, схватился за нее, но все же не смог повернуть взбесившегося коня, хоть вывернул он челюсть коня и вплоть до нагрудника оторвал ее. Но тут же одна за другой полетели стрелы Сослана. Кровавыми ранами и глубокими царапинами покрылась спина Тотрадза.

Нагнал Сослан Тотрадза и страшный удар копьем меж лопаток нанес ему. На землю ничком упал Тотрадз с коня, и тут же отлетел его дух от тела. Так убил маленького Тотрадза нарт Сослан.

А Сослан, пустив коня своего иноходью, веселый вернулся домой.

Как было не беспокоиться матери Тотрадза о судьбе своего маленького сына? Позвала она двух юношей и сказала им:

— Сегодня у Хусдзагата Занартского, на Холме правосудия, должен был с нартом Сосланом встретиться мой сын Тотрадз. Проведайте-ка его.

Пошли двое юношей к Хусдзагату Занартскому. Сослан, возвращаясь домой, издали увидел их. Закутал он голову башлыком, чтобы его не узнали. И юноши его не узнали.

— Куда спешите, юноши? — спросил их Сослан.

— Сегодня Алымбегов сын Тотрадз поехал на Холм правосудия биться с Сосланом. Мать Тотрадза послала нас узнать, кто из них убит.

— Напрасно беспокоится она, — ответил им Сослан. — Весело гарцуя на своем коне по широкой степи, уехал с места поединка Алымбегов сын, оставив труп Сослана на съедение волкам, он там вон лежит.

— Пусть продлится жизнь твоя! Не будь тебя, пришлось бы нам понапрасну утруждать себя.

Вернулись юноши обратно к матери Тотрадза и сказали ей:

— За радостную весть нам следует подарок от тебя. Сын твой Тотрадз убил Сослана.

Круглый стол поставила перед ними старуха, жирным мясом она их угощала, хмельные напитки, как воду, наливала она им.

Весело угощаются юноши, но все не может успокоиться материнское сердце. Села она с ними и выше их, как полагается старшей, и спросила:

— Вы сами видели Тотрадза? Или кто-нибудь другой сказал вам об этом?

— Стыдно было бы нам солгать, — ответили юноши, — самого Тотрадза мы не видели. Обо всем этом рассказал нам встречный всадник.

— А что это был за всадник? Может, кто из вас запомнил его?

— Я внимательно разглядел его, — ответил один юноша, — и удивлялся очень: хотя голова у него была закутана башлыком, но увидел я два зрачка у него в одном глазу.

Тут стала царапать себе щеки мать Тотрадза, и стала бить себя ладонями по коленям, и, рыдая, кричала:

— Так это же Сослан был, сам Сослан! Из божьих созданий ни у одного нет в одном глазу двух зрачков, кроме Сослана. Идите, торопитесь на место их поединка! Если сын мой сражен ударом в грудь, то принесите его ко мне, чтобы насытилась я плачем над ним, и похороним мы его на родовом нашем кладбище. А если же в спину нанесен ему смертельный удар, то на свалку выкиньте его, — недостоин он, чтобы с почетом хоронили его на кладбище. Не место там трусу, сраженному во время бегства!

Нашли юноши тело Тотрадза, но не в родной дом, а прямо на свалку понесли его. По дороге им встретился Сырдон.

— Куда вы несете его? — спросил он их.

— На свалку несем, он убит был во время бегства, — ответили юноши.

— Надо бы поглядеть на коня его: не по вине ли коня нашел он смерть? Не верится мне, чтобы он сам бежал. Не такой крови отпрыском был он.

На место поединка вернулись они и внимательно рассмотрели труп коня. А потом пошли к матери и рассказали ей, какой был конь: поводья оборваны, грива вырвана, уши по самую луку седла содраны вместе с кожей, челюсть вывернута и рот до самого нагрудника разодран.

— Значит, конь испугался, а сын мой умер храбро, — сказала мать.

Понесли тогда Тотрадза на кладбище и похоронили его рядом с его родичами. Целый год устраивала по нем поминки безутешная мать.

И обильные слезы матери, как родник, сочились в могилу, размыли они землю, и солнечный луч проник в глубь могилы и осветил маленького Тотрадза, сына Алымбега.

Обманул Сослан Тотрадза. Лишь с помощью обмана удалось ему убить его. Потому на том свете возобновится их поединок. Снова сойдутся Тотрадз, сын Алымбега Алагата, и булатный Сослан Ахсартаггата, и снова будут они биться. Толпами будут собираться мертвые, чтобы поглядеть на этот невиданный бой. И если живые устроили в память мертвеца своего состязания в стрельбе и на высоких жердях поставили мишень, то мертвец будет с этой вышки смотреть на бой. Если живые в память мертвеца своего поставили надгробный памятник, то мертвец взберется на свой памятник, и виден будет ему небывалый поединок.

А в чью память были скачки устроены, тот, сидя на коне, будет смотреть на этот бой.

Как-то вечером сидел Сослан на нихасе. Вдруг видит он: весь сгорбившись и опустив голову, возвращается с охоты старый Урызмаг.

— Что за беда у тебя, Урызмаг? — спросил Сослан.

И ответил ему Урызмаг:

— Много чего пришлось мне видеть за свою долгую жизнь, но такого дива, как сегодня, никогда не случалось со мной. Охотился я в камышах. Вдруг гляжу, точно солнце засияло среди камышей, и увидел я на поляне лань. Шерсть у нее из чистого золота. На полет стрелы приблизился я к ней, прицелился и только хотел пустить стрелу, как вдруг рассыпались все мои стрелы и исчезли куда-то, — ни одной не осталось в колчане. Выхватил я свой меч, но выскочил меч мой из рук, и — один, верно, Бог знает, куда он исчез. Лань мгновенно умчалась. Погнался я за ней, но она словно сквозь землю провалилась.

В эту ночь никак не мог заснуть Сослан. В тот ранний час, когда отделяется день от ночи, накинул он на плечи бурку, взял лук и колчан, привесил свой меч — и вот идет он уже в тех камышах, в которых встретил Урызмаг золотую лань. И только солнце взошло и первые лучи его проникли сквозь камыши, в их свете увидал Сослан, как навстречу ему идет эта лань, пощипывая траву. Солнечные лучи, отскакивая от золотой ее шерсти, казались тоньше самых тонких иголочек и кололи Сослану глаза: до того они были ярки.

— Если бы попал мне в руки этот зверь, не было бы славнее меня среди нартов, — тихо сказал себе Сослан.

Крадучись, от травинки к травинке, стал Сослан подползать к лани. Вот на полет стрелы приблизился он к ней, приложил стрелу к луку. И только хотел он пустить стрелу, как вдруг исчезла его стрела. Схватился Сослан за колчан свой — ни одной стрелы не осталось там. Но даже с места не сдвинулась лань.

«Неужто опозориться мне?» — подумал Сослан и, выхватив свой меч, одним прыжком очутился возле лани.

Но лань опередила его, вскочила и направила свой бег в сторону Черной горы. «Нет, не уйдешь ты от меня!» — подумал Сослан и устремился за ней.

Взбежала лань на Черную гору и скрылась в глубокой пещере.

Не знал Сослан, что под видом лани преследовал он дочь Солнца Ацырухс, которую оберегали семь уаигов. Гонясь за ланью, бежал Сослан по пещере и вдруг увидел перед собой семиярусный замок. Открыта дверь нижнего яруса. Вошел Сослан и видит: попал он в покой для гостей. Сел Сослан на скамью. На стене над головой его висел многострунный фандыр, искусно вырезанный из березового нароста. Снял его Сослан со стены и заиграл чудесную песню. Так играл он, что на звуки его фандыра слетелись птицы и сбежались звери. Закачались в лад песне высокие стены замка, и горы стали подпевать Сослану. И вдруг вбежали в покой два маленьких мальчика. Сослан, продолжая играть на фандыре, сказал им: