Девицы, увидев меня, замахали руками и, хохоча, стали хлопать в ладоши, а в центре этого полуголого хоровода загорелым лукавым блинчиком светилась… хитрая польская мордочка! Черт, не видел ее уже почти два месяца.
— Ты что орешь здесь, с ума сошла? Поднимайся ко мне.
— Я не могу-у-у… — пожаловалась Барбара и подняла в воздух два костыля.
Показав Кериму знаком, что я занят, сбежал вниз. Между тюрштеерами есть негласная договоренность: они могут волками друг друга грызть, но если один из них строит куры какой-либо девице, второй его обязательно прикроет. Мерно двигая челюстью — вечно жует жвачку, — Керим невозмутимо встал на мое место.
С Барбарой у меня отношения странные. Оба мы давно не дети и, следовательно, мало верим в дружбу взрослых мужчины и женщины. Особенно если они свободны и лишены предрассудков, к тому же один из них вышибала, а вторая бывшая жрица любви. Тем не менее небывалое бывает. Я сразу пресек между нами все поползновения этого характера, и Барбара, человек умный и практичный, приняла правила игры такими, какие они есть. Мы прекрасно себя чувствуем в сформировавшихся отношениях — взаимное уважение, помноженное на взаимную благодарность. Мне тоже есть за что быть ей благодарным. Много раз я замечал, как в компании авторитетных албанцев Барбара под разными предлогами намекала им, что Макса прикрывает Бесмир. Причем делала это настолько тонко и ненавязчиво, что я только диву давался. Она же по моей просьбе, когда ездила в Ренебург на встречу с Бесмиром, поставила его в известность о том, как я выгляжу, чтобы не вышло прокола.
— Изменник, — с театральной страстью прохрипела Барбара, высвобождаясь из моих рук.
Я с удовольствием подыграл ей — статус женщины их профессии существенно возрастает, если у нее есть постоянный друг. Девчонки ее перестали хихикать и смотрели на нас с интересом.
— Так ты же пропала неизвестно куда…
— Машину разбила и колено заодно.
Барбара кивнула мне, и я понял, что нам есть о чем поговорить.
Мы отошли в сторону. Странно было видеть сильную необузданную Барбару, опирающуюся на костыли.
— Макс, будут перемены. Вернулся из Братиславы бывший шеф «Ангара», Ян, помнишь? Вернулся с деньгами. Мы с ним складываемся и хотим купить «Ангар».
— Ого! Тебе парикмахерской мало?
— Мало. Я женщина с запросами.
— Слушай, у танцхауса теперь долги — после прошлой запланированной бойни люди перестали ходить, и так уже четвертый месяц.
— Да знаю. Я, Макс, всегда все знаю. Я тебе даже больше скажу, «Ангар» еще не расплатился с Бесмиром за тот случай, когда он придавил албанскую диаспору, и до сих пор должен ему сорок штук. Цыгана, который заказал Роланда, месяц назад посадили на три с половиной года. Бесмир вроде бы ни при чем, но кто может знать точно…
— Ну и? Покупая танцхаус, ты возьмешь на себя все долги.
— Ой, Макс, я похожа на дуру?
— Не понимаю, почему Роланд, зная, что танцхаус даже в худшее время делает по полторы тысячи евро чистой прибыли за вечер, до сих пор не расплатился с Бесмиром. Он же был в курсе, с кем имеет дело.
— Макс, ты действительно… охранник!
— От нехорошей женщины слышу.
— Регионал-ляйтер — пешка, он работает на хозяина танцхауса. А хозяину, миллионеру, который, кстати, живет в Швейцарии, начхать, как он крутится между бандитами и законом. Не справится — миллионер его уволит, и все. Что, по-твоему, Роланд ему скажет по поводу этих денег? Бандитам отдал? Ха! Хозяин — швейцарец полагает, что в Германии, если поискать, найдутся нацисты, а вот бандитов точно нет. Роланд не только работу потеряет, но и сядет наверняка. И получит не три с половиной года, а побольше, уж поверь. Если я стану хозяйкой, с Бесмиром и его армией расплачусь легко. Да и другие вопросы порешаю быстро — у меня и деньги, и своя армия есть… хи-хи. Вон, смотри, медсестры у меня какие, одними сиськами насмерть закидают…
— Бесстыжая ты все-таки, Барбара. Нехорошо.
— Ох, Макс, опять ты в моего папу играешь. В своем Люблине они занимались тем же самым за копейки, черт знает в каких условиях, и каждый польский уродец мог с ними сделать что захочет. А здесь они через пару лет освоятся, подучат язык, кто замуж за старика с баблом выскочит, а кто и работу нормальную найдет. Живут, между прочим, в моем доме. Я в свое время и мечтать не могла о таких условиях. Стояла как манекен в витрине. А эти балованные. Да и не держу ведь я никого насильно. В Польше очередь стоит, еще и не всякую возьму. Смотри, какие у меня девочки, найди-ка таких в Германии. Хочешь? В «мерсах» удобно, кстати…
— Барбара, закрой рот уже. Не могу тебя слушать.
— Хи-хи, Максименхен, мой девственник, мучиться осталось недолго, это я тебе как профессионал обещаю… Мррр… Ну, ладно, теперь серьезно: если мы с Роландом сойдемся в бабках, как ты думаешь, кто будет шефом охраны в моем танцхаусе? Подумай, на то ты и вышибала, чтобы думать… Хи-хи, пока, любовь моя!
И Барбара, многозначительно глянув на меня, поковыляла к своему «мерсу». Вот, блин, зверюга…
Поживем — увидим. Барбара, хоть и правильный человек, но склонна к некоторым демонстративным эффектам и выпендрежу. Пока это только слова. И все же…
Ну, Барбара, я буду очень дорогой шеф охраны.
* * *
Итак, я ушел из «Ангара». Наконец-то могу высвечивать свой телефон и выходить из подвозящей меня машины непосредственно у подъезда, а не за пару километров от дома.
Только теперь, месяц спустя, я почувствовал, какая тяжелая ноша упала с моих плеч вместе с обязанностями шефа охраны и в каком напряжении я был все эти два года…
Армия Бесмира существует до сих пор, но что-то мне подсказывает, что это ненадолго. Слишком сильна конкуренция. Подросло новое поколение албанцев, молодых и голодных до халявного куска.
Дядя его смещен с должности, к власти в Косово приходит другой клан. Бесмир тут же стал неинтересен германским спецслужбам, и они перестали его прикрывать. Он срочно уехал в Чехословакию. Оставил заместителя, но кто этот человек, чем силен, не знает пока никто. Барбара ездила к Бесмиру, говорит, что дела его идут не лучшим образом. Три дискотеки уже отказались от его крыши — год назад это было немыслимо.
Словом, времена царствования Бесмира проходят.
Но долго еще будут помнить владельцы германских дискотек, как тряслись у них колени, когда возле входа останавливался шикарный лимузин и из него в сопровождении пятерых телохранителей не спеша выходил высокий, грузный, коротко стриженный человек со шрамом на щеке и золотым гербом Албании на груди. И веяло восторженно-испуганным шепотом от дверей внутрь танцхауса: «Бесмир… Сам Бесмир приехал…»
* * *
Практически одновременно с моим уходом в танцхаусе начались бои. Самые настоящие бои с вызовом полиции, угрозами и сносом кассы. Весь Монберг мигом узнал, что Макс больше не охраняет вход «Ангара». И все гопники, все подонки города снова потянулись на штурм. А куда им еще идти, если вокруг на полсотни километров ни одной дискотеки, а им тоже надо и пива попить, и девок поснимать? Оголодали за два года моего правления.
Заезжал ненадолго в «Ангар». Керим был грустный, говорил тихим голосом. Знак шефа охраны оказался ему явно велик. М-да… Я не злорадный. Нет, правда, враг, попавший в беду, уже не вызывает во мне темных чувств.
Даже те, кто был занесен мною в список благонадежных албанцев и турок, теперь устраивают такой тарарам, что Керим думает о смене профессии. Албанец Ассаим, уже отсидевший за ограбление банка и не то что не обижавший никого внутри, но даже голоса не повышавший, на следующий же день после моего ухода обматерил кассиршу, выкинул нового охранника на улицу, а Кериму пообещал оторвать башку.
Второй же охранник, афганец по прозвищу Чик-Чак, приятель Керима, после пережитого жесткача попросту отказывается работать. Они-то небось посмеивались надо мной. Пользуясь близостью к новому шефу, захватили на халяву спокойную дискотеку. Лясы точить да мускулами играть перед девками, вот и вся работа. А Макса — в утиль, чтобы не мешался.
