— Ты…ты давно знакома с Коулом и Люисом?

— Всю свою жизнь, — тихо ответила Вайт, повернув свою голову ко мне. — Знаешь, я бы тоже попала на Слизерин.

— О чём ты, Лили?

— Констанция? Кто это?

— Это я.

— Какая история? Какая книга? Какой пролог?

— Знаешь, Харли Вайт уже давно умерла. Да, она стоит перед тобой, улыбается, доживает остатки жизни, но она мертва. Она осталась где-то в сентябре 1970 года, потому что быть той, кем ты был, в моей ситуации невозможно. И когда я попала на этот остров впервые, в убогом одиночестве, я начала вышивать на каждой одежде это имя — Констанция, потому что оно — мой спасательный круг. Это — то, что стало со мной после всех событий, произошедших в жизни.

Я вздрогнула так сильно, что сердце на мгновенье застыло в груди. Легким панически не хватало воздуха, а истерика постепенно сходила на нет.

Последнее, что я увидела, прежде чем отключилась, были пронзительные, беспокойные карие глаза.

— Поздно, — наконец проговорил он, открыв дверь, жестом подзывая меня к ней.

— Что? О чем ты? — опешила я, не понимая вообще ничего.

— Уже слишком поздно. Она умирает, Лили. Её уже не спасти.

***

Меня мучил кошмар. Вот передо мной стояла Харли, а в следующий момент её дом постепенно начинал оживать, засасывая внутрь себя Вайт. А она кричала, и её лицо искажалось в таком ужасе, что я начинала кричать сама. После этого картинка гасла, а потом вновь повторялась, будто бы в дешевом кинотеатре, у которого пленка включена на постоянное повторение. Я резко открыла глаза, и схватилась за грудь, тяжело задышав и выпучив глаза. Мне было и страшно, и больно, а сердце делало кульбит за кульбитом. Когда я посмотрела в окно и увидела, что уже утро, я резко соскочила, внимательно высматривая дом Вайтов. Усадьбу по-прежнему стояла, купаясь в лучах солнца, но выглядела отчего-то ещё страшнее, чем обычно. Быстро переодевшись и открыв нараспашку окно, я перекинула веревку через раму и, глубоко вздохнув, уже собралась слезать, как вдруг услышала звук открывающейся двери. Резко дернувшись, я потеряла равновесие и чуть не упала, а когда вновь посмотрела в сторону двери, увидела Алиду Лостер.

Вожатая смотрела на меня, не моргая, закусив губу. В её глазах читалось отчуждение и странный, немой вопрос. Лостер тяжело вздохнула и, приблизившись к окну, облокотилась о раму и зачем-то всматривалась в убогий дом на отшибе.

— Лили, зачем это тебе? Зачем ты делаешь это?

— А зачем вы скрывали от нас усадьбу? — холодно ответила я, нахмурившись. — Харли Вайт живет там, верно? И она питает это проклятое здание, а вы ничего не делаете, чтобы её спасти, — я досадливо хмыкнула, ощутив прилив странной энергии. — Харли умирает, а вы даже не пытаетесь ей помочь.

— А ты уверена, что ей нужна помощь?

Алида долго посмотрела на меня, поджав губы, а потом странно расхохоталась, и её смех не нравился мне вовсе. Он казался таким злобным и отчаянным, что я действительно хотела выпрыгнуть из окна.

— Когда я только приехала сюда работать, буквально после того, как меня выгнали из Хогвартса, меня тоже интересовал этот дом, как и маленькая девочка, что вечно наблюдала за мной, — Алида замолчала, закусив губу, и ее лицо исказилось странной болью. — Она мучилась, Лили. Этот дом не просто съедал её силы, он съедал и её, терзая и умертвляя. Но Харли Вайт настолько цеплялась за жизнь, что терпела всё это.

Лостер замолчала и мечтательно посмотрела вдаль, а я сжала кулаки. Это было воистину страшное место. Настолько ужасное, убийственное, что лучше никогда и не думать о его существовании, вычеркнуть из памяти и двигаться дальше. Только вот в моем случае это было невозможно, не стоило даже надеться, что после всего пережитого здесь, я начну жить, как раньше.

— Я не понимала, зачем ей эта жизнь, ровно до сегодняшнего дня, когда не пошла в комнату Коула и Люиса, чтобы вставить их дверь в петли, — Лостер запустила руки в карман и вытащила на мой стол пачку писем и фотографий. — Она жила ради них. И теперь, когда Вайт смогла прочувствовать свою жизнь, ей не нужна помощь. Это здание умрет вместе с последней представительницей рода, и вся эта история станет лишь народным сказанием.

— Что значит, здание умрет? — испуганно поинтересовалась я, хотя, клянусь, я прекрасно осознавала ответ. Алида повернула голову и внимательно посмотрела на моё лицо, закачав головой. Вожатая, оттолкнувшись от подоконника, медленно побрела к выходу, а затем, не оборачиваясь, бросила:

— Я всё-таки не ошиблась в тебе, Эванс.

— Подожди! — завопила я, когда силуэт женщины медленно стал скрываться из моего поля зрения. — Что это значит?

Только вот Алида уже скрылась за дверью, а я почувствовала, как ноги подгибаются от страха. Надо было срочно оказаться около усадьбы, прямо сейчас. Быстро спустившись по своеобразному канату, я стремглав побежала по направлению к дому, спотыкаясь об камни, царапая свои ноги сухими ветками. Ветер, будто бы назло, дул с непозволительной силой, бросая в глаза пыль, и только тогда я заметила, что небо сегодня необычайно пасмурное. Резко остановившись прямо перед перелеском, я внимательно всмотрелась в небо, пытаясь понять, не видится ли не все это. Но небосвод был серым, без проблеска света, и слышен был гром, который добавлял атмосфере мрачности. Только вот в магическом мире гроза значит намного больше. И я поняла, что с домом что-то не так.

Быстро перебежав перелесок, я остановилась у ограды, вернее, главного хода в здание, и заметила, что те самые красные розы, которые так радовали меня своим великолепием, засохли и опали. Дрожащей рукой я нащупала выемку в арке, а потом, как и в прошлый раз, зеленый свет озарил пространство, и тотчас погас. Не теряя ни минуты, я медленно зашла, понимая, что страх полностью парализовал мое тело. Здание в такой готической атмосфере выглядело ещё более ужасным, почти черным, а странные трещинки, появившиеся на рамах окон, грозили обрушить эти вековые камни на землю. Оглядываясь по сторонам, я поняла, что уже не могу уловить звуки ручейка, а все растения будто умерли, бездыханными трупами лёжа на земле. Неужели Харли Вайт питала не только дом, но и свои растения? Неужели она разрывала себя на части ради жизни таких незаметных существ, как растения?

Перед глазами всплыла яркая улыбка Вайт, и я поняла, что только она и была способна на такое, только она могла вселять жизнь в то, в чем её не видел никто. Слезинки скатились по моим щекам и, больше не ожидая ничего, я забежала в дом, отворив тяжелые двери. В доме стоял странный беспорядок, картины были сорваны с петель, а обломки от золотых рам лежали у меня в ногах. Все столы, хрустальные вазы навзничь распластались на полу, и у меня еле-еле получалось идти, не падая. Поэтому, когда я добралась до двери и распахнула её, то почувствовала, как сердце внутри танцует чечетку. И этот танец был скорее дьявольским.

— Лили! — заорал на меня Нотт, только увидев. Его глаза опасно сузились, а грудь стала тяжело подниматься. Вздрогнув, я решительно зашла в помещение, даже не бросив мимолетный взгляд на Коула, и подошла к массивной кровати.

На ней лежала Харли. Ещё бледнее обычного, а вены так явственно выступали на её руках, что напоминали червяков. Мне стало тяжело дышать, а рвота подступила к горлу. Вытащив из сумки микстуры и нашатырь, я поднесла его аккуратно к носику Вайт.

— Я же сказал тебе, чёрт возьми, я же просил тебя!

— Не ори, Коул, — заорал на друга Люис, который со страхом смотрела на мои действия.

— Ты серьезно вообще? — Нотт подошел к другу и уставился на него не моргая. Лунн бросал взгляды то на него, то на меня, а потом, отчертыхавшись, резко встал подле Коула и злобно глянул в его глаза. — Разве не ты был против её появления? Не ты ли хотел отгородить её от этой истории?

— Да, хотел, — зашипел в ответ Лунн, сжав кулаки. — Только вот сейчас от неё пользы больше, чем от нас двоих, так что сделай милость — заткнись.

Коул опасно сжал кулаки и, по-видимому, хотел ударить Люиса, когда в этой замогильной тишине послышался слабый голос Вайт.