Надо мной неспешно плыли по своим делам тяжёлые свинцовые тучи. Бесчисленное количество снежинок, кружа, опускалось вниз. Их неторопливое красивое падение казалось сродни танцу. Я завороженно смотрел на этот полёт и не мог отвести взгляд. В голове стало пусто: ни единой мысли, никаких переживаний, боль – и та отступила. Не знаю как долго я так пролежал. Время, как впрочем и всё остальное, перестало для меня существовать. Весь мой мир сжался до небольшого куска неба и летящего снега. Но вдруг что-то неуловимо изменилось. Я не сразу понял что. Внешне всё вроде оставалось по-прежнему, но в былом пустом спокойствии появилось лёгкое, едва уловимое волнение. Какой-то диссонанс. Я напрягся, пытаясь определить причину произошедших перемен, и с удивлением обнаружил, что всё это из-за какой-то смутной мысли, что шевелилась на краю моего сознания. Едва я понял это, и мысль сразу же метнулась ко мне. Развернулась, выросла,…

“Падение снежинок – действительно танец… погребальный! А умираю я!”

От неожиданности я дёрнулся, и в тот же миг вспышка ослепительной боли выжгла сознание. Я отключился.

Когда вновь пришёл в себя, боль неторопливо, нехотя отступала. На её место осторожно, с большой опаской возвращались чувства и мысли.

Всё, всё. К дьяволу снежинки, облака и прочее. Я живой! Живой! Ехал, упал! Похоже, головой стукнулся! Без сознания лежал. Замёрз. Да, холодно! Очень! Чертовски! Нужно вставать как можно быстрей!

Однако, памятуя о недавней вспышке боли, я не стал делать резких движений. Вместо этого для начала попробовал пошевелить руками. В голову опять стрельнуло, но не сильно. Терпимо. Руки же подчинились, и никаких неприятных ощущений в них не возникло. Значит, не сломаны! Уже не плохо!

После этого я таким же способом проверил ноги. Они тоже отозвались, напомнив мне при этом о пристёгнутом сноуборде.

По всему выходило, что конечности в норме, позвоночник, скорей всего, тоже. Чуть полежав и собравшись с духом, я, наконец, решился попробовать подняться. Уперся руками в землю и осторожно, медленно сел. Головокружение усилилось, а вот приступа боли на этот раз не произошло. И это радовало.

Подождав, когда перестанет двоиться в глазах, я стащил с себя перчатки и руками начал ощупывать голову. В области затылка под шапкой и маской отчетливо угадывалась шишка, что странно – небольшая. Но это, скорей всего, временно, потом вырастет. Более же никаких повреждений не обнаружилось. Видимо, шапка с маской смягчили удар.

Эх, и почему я так и не купил себе шлем?! Ведь говорила мне жена… Я тяжело вздохнул. Ладно, ладно, что уж теперь. Что произошло, то произошло. Ничего не поделать.

Закончив обследование, я всё так же осторожно наклонился вперёд и, отстегнув крепления, высвободил ноги. Распрямился.

В голову стрелять совсем перестало, но тупая, ноющая боль и головокружение упорно не уходили. По всем признакам – как минимум сотрясение я себе заработал. И это ещё легко отделался. А вообще, не мешало бы в больницу съездить, врачу показаться.

Съездить… Я невесело усмехнулся.

Сперва нужно до машины добраться. Учитывая то, что упал я где-то на середине трассы, до низа оставалось примерно метров восемьсот. И преодолеть мне их предстояло пешком, в непредназначенных для таких походов сноубордических ботинках, да при том с доской в руках. При моём нынешнем состоянии – то ещё развлечение!

Увы, никаких других вариантов я не видел. Вставать в таком состоянии на сноуборд было бы форменным самоубийством. Вздохнув, я начал подниматься.

В вертикальном положении снова пришлось замереть, пережидая очередной приступ головокружения. Когда он закончился, я натянул перчатки и, с трудом подобрав борд, наконец-то двинулся в путь.

На спуск ушло минут сорок. Поначалу идти было очень трудно. Из-за того, что перед глазами все плыло, я постоянно оступался, спотыкался и с трудом сохранял равновесие. Пару раз, когда становилось совсем плохо, приходилось делать остановки на отдых. Но постепенно голова перестала кружиться, а боль притупилась. И под конец этого лесного марша я двигался уже вполне уверенно и бодро.

Из леса я вышел как раз напротив горнолыжного комплекса. За то время, что я отсутствовал, народу, которого и так сегодня было не очень много, ещё поубавилось. Кресла подъёмников раз за разом отправлялись к вершине пустыми. Катайся – не хочу. Вздохнув, я поковылял к стоянке.

Машина приветственно моргнула фарами и радостно пикнула. Запихнув на заднее сиденье доску, я уселся за руль и завел двигатель.

Всё. Самое сложное позади. До машины добрался. Осталось съездить в “травму”.

В больнице оказалось ожидаемо плохо. Обшарпанные стены, тусклые лампы, убогая мебель, грубый персонал и один единственный смертельно уставший и безучастный ко всему, в первую очередь к пациентам, дежурный врач – травматолог.

Записавшись в регистратуре и получив на руки какую-то бумажку, я по лестнице поднялся на второй этаж и в дальнем окончании коридора, что тянулся через всё здание, нашёл нужный мне кабинет. Естественно, с очередью. На мое счастье – не очень большой. Всего-то три человека: мужик с разбитой до крови головой, старик с разодранной штаниной и вся из себя гламурная девушка без видимых повреждений.

Спросив, кто последний, я уселся на неудобную пластмассовую лавку, оперся спиной о стену и, прикрыв глаза, принялся ждать.

Голова кружилась и болела, слегка подташнивало. Хотелось домой. В уютную кровать под тёплое одеяло…

Эх, и угораздило же! Говорила ведь мне жена: “купи шлем”. Если бы её послушал, ничего бы не случилось. А так… Ладно хоть жив остался. Можно сказать, повезло. А ведь мог бы и насмерть убиться, или даже хуже…

… видимый… света… ничтожно….

Прерывистый, свистящий шёпот бесцеремонно нарушил неспешный ход моих невесёлых мыслей. От неожиданности я вздрогнул и открыл глаза.

Мои вынужденные товарищи по очереди коротали время кто как мог. Мужик с пробитой головой, слегка покачиваясь, тупо пялился на противоположную стену, девушка, сидевшая рядом со мной, писала смски, старичок в очередной раз рассматривал свою порванную штанину. Не похоже было, что кто-то из них только что шептал. Более того, они словно бы и не услышали прозвучавших слов. Во всяком случае, никто никак не отреагировал. Не встрепенулся, не поднял голову, не обвёл других взглядом.

Странно. Почудилось мне что ли?! Я в недоумении пожал плечами и вновь смежил веки.

В последующие полчаса шёпот более не повторялся, и я решил, что мне действительно послышалось. Очередь между тем мало-помалу начала двигаться. Сперва от врача вышел молодой парень с гипсом на правой руке. Бросив в пространство “заходите”, он удалился, а вместо него в кабинет зашёл мужик с разбитой головой. Когда он вернулся, красуясь белоснежными бинтами, за своей порцией медицинской помощи отправился старик.

И тут…

… диапазон…воспринимаемых…

Я открыл глаза и уставился на свою соседку. Она уже перестала строчить смс и теперь, вставив в телефон гарнитуру, слушала музыку. Заметив мой пристальный взгляд, девушка отвернулась, а потом ещё и демонстративно-брезгливо отодвинулась. Наверное подумала, что я решил, пользуясь тем, что мы остались одни, попробовать её склеить.

Дура. Только всяких гламурных бестолочей мне сейчас и не хватало.

…тело – тюрьма…

Голос прошелестел вновь. Девка не шелохнулась, ну да она и не могла его расслышать: из наушников, которые она на себя нацепила, громко нёсся какой-то попсовый мотив. Значит, не она. Тогда кто? Я посмотрел направо, налево, но кроме меня и этой телефонной меломанки во всём коридоре больше никого не было. Двери же, кроме той, за которой принимали травмированных, казались наглухо закрытыми. Похоже, шептун находился в боковом коридоре, что вёл к лестнице. Больше вроде негде.

…имеет… потенциал…. не соразмерим… тела…