Утешающий нас во всякой скорби нашей (2 Кор. 1: 4). «Апостол показывает, что Бог всяческих подает равномерные искушениям утешения. Так и блаженный Давид сказал: по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс. 93: 19)» (Феодорит). «Не сказал: не попускающий нам впадать в скорби, но: утешающий нас в скорби. Потому что сие и силу Божию показывает, и терпение скорбящих укрепляет. То же сказал и пророк Давид: в скорби распространил мя еси (Пс. 4: 2). Не сказал: Ты не попустил мне впасть в скорбь, или: Ты тотчас рассеял скорбь; но сказал: в продолжении скорби Ты распространил меня, то есть великую дал прохладу и отдохновение, что самое сделал Бог и с тремя отроками. Ибо Он не возбранил ввергнуть их в пещь и, когда они были вверже-ны, не угасил пламени; но, когда пылала пещь, подал им прохладу. И сие Бог обыкновенно делает во всех случаях. Намекая на то, и Павел говорит: утешаяй нас во всякой скорби. Но сим он показывает еще нечто новое. Что же такое? - То, что Бог не однажды, не дважды, но всегда так поступает. Ибо не так поступает Бог, чтобы ныне утешал, а в другое время оставлял; но всегда и во всякое скорбное время подает утешение. Посему и сказал Апостол: утешаяй, а не: утешивый; и: во всякой скорби, не в той или другой, а во всякой» (святой Златоуст).
Ибо по мере того, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше (2 Кор. 1: 5). Выставляет причину, почему не должно сомневаться, что они точно могут утешать находящихся во всякой скорби. Не сомневайтесь, говорит, в этом; ибо у нас как скорби с избытком, так и утешения с избытком; больше всех скорбим, больше всех и утешения подает нам Бог. У нас его много в запасе; скорби - для нас, а утешения - для вас. Сказав, что страдания у нас с избытком, Апостол не остановился на этом одном; «но, дабы не привести в уныние учеников слишком сильным описанием своих бедствий, показывает и великое богатство утешения, и, таким образом, ободряет их дух; и не только сим ободряет их, но и тем, что поминает о Христе, говоря о своих страданиях, что они суть страдания Христовы и таким образом прежде всякого другого утешения извлекает утешения из самых скорбей. Ибо что может быть приятнее сего быть общником Христу и ради Него терпеть страдания? Что может равняться с сим утешением?» (святой Златоуст).
Страдания назвал Апостол Христовыми, потому что они были за Христа, за слово Его и за дело проповеди о спасении всех в Господе Иисусе Христе. Еще более можно сказать: страдания за Христа суть Христовы, потому что Он Себе их присвояет, считает их Своими. Он однажды пострадал всеобъемлющим страданием; страждущие за Него вступают в спострадание Ему, в чем, как нередко уверяет Апостол, и состоит таинство нашего спасения. Причащение страданиям Христовым вводит, причастие и жизни Его, а в этом все.
Поставив так близко страдания за Христа к страданиям Христовым, Апостол в этом общении со Христом чрез страдания указывает и источник утешения. Страдая за Христа, вступаем в общение страданий Христовых; но как Христос теперь во блаженной славе, то естественно чрез Христа избыточествовать утешениям, несмотря на скорбность, или в самой скорбности, так что скорбность остается только совне, внутри же царствует одно утешение, и иначе сему быть нельзя. Это не помышлениями какими утешительными производится в сердце, а утешение, помимо всяких усилий ума и самоутешительных соображений, льется в душу от лица Христа Господа и, водворяясь в ней, преисполняет ее. Христом, говорит, избыточествует утешение наше, - избыточествует и над страданиями и поглощает их. Так понимает святой Златоуст: «Апостол прославляет человеколюбие Господа еще и тем, что говорит: мы гораздо более утешаемся, нежели сколько скорбим. Поелику не сказал, что утешение равно страданиям, но утешение, говорит, избыточествует, так что время подвигов есть вместе и время преизбытка утешения. Оттого страждущие за Христа никого не боятся и не трепещут и среди самых напастей бывают спокойнее и радостнее всех, ибо они тут же сподобляются бессмертия».
Так свыше определено; таков план Божий! Так было, есть и будет, ибо тьма не может иметь мирных отношений к свету, который вносится в среду ее Евангелием и верующими. Златоуст говорит: «На сие лежим - Апостол относит ко всем христианам. Он же в другом месте возвещает, что все желающии жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3: 12). И Сам Христос говорит: в мире будете иметь скорбь (Ин. 16: 33). Не сказал просто: терпим искушения, но: на сие лежим, вместо: мы на это родились». - Экумений прибавляет: «На это мы отчислены (κεκληρωμεθα), на это отписаны». «Да слышим, что христиане лежат на то, чтоб скорбеть: ибо не об одних Апостолах он сказал сие» (Феофилакт). И по всему Писанию разнообразно внушается мысль, что скорби неотлучны от Апостолов и христиан. Апостолам Господь сказал, что посылает их, как овец среди волков (Мф. 10: 16), что их ненавидеть будет мир, как возненавидел Его Самого (см.: Ин. 15: 18 - 19), до того, что всякий убивающий их будет думать, что тем службу приносит Богу. Апостолы сознавали это и ничего не ожидали, кроме бед и скорбей. Почему называли себя насмертниками (см.: 1 Кор. 4: 9), то есть обреченными на смерть, и благоволили паче в нуждах, теснотах и скорбях (см.: 2 Кор. 12: 10). Но и всем христианам многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14: 22), - сим тесным и прискорбным путем (см.: Мф. 7: 14; Лк. 13: 24), - и когда они бывали в искушениях, им внушалось - не думать, будто тут случилось нечто чуждое для них (см.: 1 Пет. 4: 12).
Очень уместно замечает при этом Экумений, что святой Павел словом сим не на настоящие только скорби дает солунянам утешение, но и на случай будущих скорбей. Ибо если на то лежат они, чтоб скорбеть, то нечего дивиться или смущаться, когда приходят скорби...
Апостолы не увлекали льстивыми земными надеждами, а раскрывали дело веры во всей наготе, со всеми неприятными последствиями, чтоб если кто веровал, веровал по одному убеждению в истине Евангелия, а не по каким-либо приманкам. Когда говорит потом: еже и бысть, - все так и было, как мы предсказали, то этим, оправдывая верность предсказания последствий уверования, выставляет в неземном свете и самую веру и тем укрепляет убеждение в истине ее. «Не должны смущаться скорбями, - говорит святой Златоуст, - потому что ничего необыкновенного и неожиданного при этом не случается с нами. численных утешений от Самого Христа».
***
Отчего у всех нас тяжелые думы? Оттого, что мы всю опеку о себе берем на себя. А тут все рвется, нет ни в чем прочности благонадежной. Вот и гадает человек, как бы все укрепить да упрочить. Сколько тысяч лет гадает и все-таки ничего не выгадал! Сказать бы ему: «Материал твой непрочен, перемени», - но что может одно слово, когда тысячелетние опыты не вразумляют? Что ж, так все и будет? Да, так и будет, пока человек останется таким. Еще в раю показалось ему, что Бог не как следует устрояет быт человека и что он поумнее и получше все устроит. Первый неудачный опыт был очень вразумителен, но и первая лесть увлекательна. Она и влечет, несмотря на вразумление. Бог прописал в раю, как чему следует быть; человек на это сказал: «Нет, не так, а вот как!» Это «не так, а вот как» стало девизом мнительных дум человека. Дал Бог Откровение, чтоб указать, как на все смотреть; человек говорит: «Нет, не так, а вот как», - и строит свои мировоззрения. Спаситель пришел и устроил спасение; слушает благовестие об этом человек и говорит: «Не так, а вот как», -и строит свои планы. Господь основал на земле Церковь, как столп облачный, в указание пути к непрестающему благобытию, и на это говорит человек: «Не так, а вот как», - и пролагает свои дорожки и тропинки. Таким образом, пока будет качествовать в человеке эта жажда поправлять Божии распоряжения, до тех пор все он будет думать тяжкие думы и все-таки ничего не придумает. Это кончится лишь тогда, когда, утомившись, человек сложит все свои думы у подножия промыслительного Престола Божия и воззовет: ими же веси судьбами, спаси! Но это только для человека в частности; общность же человечества все будет толочься по-старому, - и вот где разгадка всем известного выражения: суета суетствий, всяческая суета! (Еккл. 1: 2).
