Папаша тоже оглядел сержанта, сказав:
- Это верно, в наступлении что впереди, что позади - все равно у фрица на виду. Но ты молодец, сержант, думал я, хвастал ты насчет Халхин-Гола. Значит, медалька твоя не зазря.
- Вы мне комплименты не делайте, скидки не будет.
- Мне твои скидки не нужны, я за Расею-матушку воюю. Понял?
- Не за Расею твою дремучую, а за Советский Союз. Понял?
- Да сколько Союзу твоему лет? Двадцати пяти не будет. А России сколько? Понял? - Папаша довольно усмехнулся, решив, что уел сержанта.
Тот и вправду призадумался, но ненадолго:
- Старорежимный ты человек, папаша... А может, из хозяевов ты?
- Из них самых. Из крестьян, которые до тридцатого хозяевами были, а теперича... - махнул он рукой.
- Но-но, поосторожней, отец, - прикрикнул сержант.
- А чего нам осторожничать? Все одно под смертью ходим. Чего нам бояться? А окромя прочего, ты, сержант, брось мной командовать, я воевать и без тебя научен, потому как империалистическую прошел и гражданскую, а ты хоть медальку и получил, но воевал-то сколько?
Сысоев сплюнул и. проворчав "разговорчики", отошел.
- Здорово ты его, папаша. - сказал Костик Карцев и полез в карман. На, глотни.
Папаша не отказался, взболтнул бутыль и выпил до дна. Костя взял ее у него и кинул, но вместо ожидаемого звука разбитого стекла грохнул взрыв, словно гранату бросил. Все вздрогнули невольно, переглянулись с недоумением, пока кто-то не поднял голову вверх и не увидел "раму"... Видать, она и скинула небольшую бомбочку ради озорства.
- Ну вот, прилетела гадина, теперича жди бомбовозов, - в сердцах вырвалось у папаши.
И у всех засосало под ложечкой... По дороге на фронт бомбили их эшелон три раза, и хотя потерь было немного, страху натерпелись. И сейчас страшно сделалось, потому как ежели налетит штук пять, они от этой деревни ничего не оставят, да и от них тоже. Тогда фрицы заберут деревню обратно с легкостью.
С тоской уставились ребята в небо, где кружила рама, выглядывая, что они здесь, в этой занятой деревеньке делают. А что они делали? Связисты протянули связь в избу, которую заняли ротный и политрук, пулеметчики, появившиеся недавно, выбирали позиции на краю деревни, остальные бойцы тоже искали какую-нибудь лежку поудобнее да поукрытистей. Кто бродил по деревне, кто шарил по избам и блиндажам, а кто просто дремал с устатку, привалившись куда придется.
Костик тоскливо глядел на кружившуюся в небе раму и сожалел, что, наугощав других, себе ни капли не оставил, а выпить страсть как захотелось и от противного жужжания самолета, и от такого же противного ожидания бомбежки. Побрел он снова к офицерской избе и, открыв дверь, сразу же увидел Журкина, сидящего на полу с бутылкой в руках, с бессмысленными, затуманившимися глазами.
- Ты что опупенный такой? Фриц в блиндаже твоя работа? - спросил Костик.
- Не спрашивай! - взвизгнул Журкин. - Сгоряча я. Раненый он был, рану свою перевязывал. Как я вбежал, он руки поднял, а я... с ходу ему в пузо. Понимаешь, ни за что человека убил. Знаешь, как он кричал... - Журкин закрыл лицо руками.
- Неладно, конечно, получилось. Живым надо было фрица брать, хоть расспросили бы его. Не переживай, война же...
- Я никого сроду не убивал. Никого.
- Ты что, бутылку всю опрокинул!
- Всю.
- Придется пошуровать. - И Карцев вышел в сени, где видел какие-то ящики.
Но не успел он их открыть, как вошел сержант и накинулся на Костика:
- Опять мародерством занялся? Отставить, Карцев! Выдь отсюда. Кто еще тут? - Не дождавшись ответа, Сысоев плечом толкнул дверь в горницу...
Увидев сидящего на полу Журкина, сержант заорал:
- Встать! На пост шагом марш! Устроился, голубчик! Живо! Журкин! Во, бля, народ! Воюй с такими!
Журкин с трудом поднялся и побрел к выходу, Как не заметил сержант, что он пьяный, неизвестно. Просто, видать, в голову не ударило, что этот занюханный парикмахер, боец, на взгляд сержанта, никудышный, может такое позволить, А скорее всего мысли Сысоева были заняты Карцевым, который много о себе понимает и которого надо укоротить,.. Тем временем, пока сержант в избе был, Костик нашел две бутылки и, засунув их в карманы ватных брюк, быстро зашагал к ротному, чтоб угостить земляка-москвича шнапсом, ну и вообще он как связной должен при нем находиться.
По дороге встретил он бойца, к которому давно приглядывался, - знакомая вроде физика, да все как-то не выходило спросить, не встречались ли где? А сейчас попросил тот прикурить, при этом тоже трофейную сигаретку достал.
- Пошуровал, вижу, по избам? - спросил Костик.
- Да нет, нашел в траншее пачку, - лениво ответил тот.
- Ты, случаем, не москвич?
- Москвич. А что?
- Лицо мне твое знакомо. Вроде встречались. Не в Марьиной ли роще?
- Нет. Там я сроду не бывал, в другом районе жил. А ты оттудова?
- Да
- Нет, браток, не встречались мы. Москва-то большая.
- Это верно, большая. Все-таки где-то я тебя видал...
- Ошибся, - так же лениво и спокойно ответил тот и отошел.
Но Костик пока топал к штабной избе, все вспоминал, где же он видел этого парня? Не в той ли фатере, где видел он и Яшку с его браунингом? Там тогда было много народа, можно и ошибиться... Так и не придя ни к чему, дошел Костик до места.
В горнице, возле печки сидел ротный без шинели, выставив руки к огню. Карцев присел рядом, снял каску и шапку и вытащил бутылку.
- Погреемся, командир? Сейчас раскупорю.
Они сделали по хорошему глотку и закурили.
- Вы где в Москве жили? - спросил Костик.
- На Первой Мещанской...
- Понятно. Значит, и "Уран", и "Форум", и "Перекоп" - наши общие киношки... Куда чаще ходили?
- В "Форум", наверно.
- Помните, летом в садике джаз играл, танцы... Потом в буфет пойдешь пивка выпить, а после уж - в кинозал. Хорошо было...- мечтательно закончил Карцев, задумавшись, а затем с горечью прошептал: - Неужто больше ничего не будет? И эта деревня проклятущая - последнее наше место жизни? А, командир?..
- Не надо, Карцев, об этом думать... Я пробовал подготовить себя к смерти, но...
- Не получилось? - прервал Костик, усмехнувшись.
- Да, не вышло, - усмехнулся и ротный.
- Но все же помирать очень неохота, командир... Вы-то хоть что-то повидали в жизни, а я... - махнул он рукой. - Когда по полю бежал, ни о чем не думал, а вот сейчас...- достал Костик пачку фрицевских сигарет и закурил.
- Ничего я в жизни тоже не видел, Карцев. Даже жениться не успел, вздохнул ротный. - А сейчас думаю, и хорошо, что не успел.
В другой комнатухе зазвонил телефон, телефонист позвал ротного. Помкомбат спрашивал, не прибыл ли связной с приказом.
- Какой еще приказ?
- Придет - узнаешь. Погляди налево, может, поймешь. Как придет связной - сообщишь. Насчет того, что ждешь, будет ночью. Короче, связной все сообщит.
Ротный накинул шинель.
- Пойдем, Карцев, посмотрим, что там на левом фланге делается.
Напротив Усова, занятого немцем, увидели они в лесу какое-то копошение, накапливался парод у опушки.
- Все ясно, командир. На Усово наступать собрались. Если возьмут, больному легче.
Тут и связной от помкомбата подошел и сообщил, что второй батальон на Усово пойдет, и приказано его поддержать огнем станковых пулеметов, которые имеются, чтобы открыли фланговый огонь по Усову.
- Пойдем к пулеметчикам, Карцев.
- Что вы меня по фамилии, командир? Земляки же мы, да надоела мне казенщина эта в армии.
Ротный внимательно посмотрел на Костика... Ему был симпатичен этот марьинорощинский парень, неглупый и даже интеллигентный, несмотря на свои полублатные замашки. Он улыбнулся:
- Хорошо. Костя...
- Лучше, Костик, командир, улыбнулся и он.
Пулеметчиками распоряжался усатый сержант... Расположил он станкачи по флангам, довольно хорошо замаскировал точки. Сейчас, когда подошли ротный с Карцевым, он выбирал запасные позиции. Ротный передал приказ помкомбата поддержать второй батальон фланговым огнем. Усатый передернул плечами и нахмурился.
