Сделав такую гадость полякам, я довольный катил дальше, размышляя о дальнейших планах. Следовать путём Севы я не хотел, я же не лётчик, но одно дело совершить стоит, больно уж Сева переживал, что не спас того лётчика, часто вспоминал о нём. Я о том летуне, которого сбили над головой Севы, а потом местное недоброжелательное население добило вилами. Раз я знал об этом, то нужно поспособствовать тому, чтобы в моей версии такого не произошло. Как это сделать, я и обдумывал. Ведь двигаться по следам Севы, то есть там, где шёл он, я не мог. Значит, вполне возможно, я бы сказал, вероятно, этот воздушный бой будет идти далеко в стороне. Соответственно, мне требовалось скоростное транспортное средство, чтобы быть на месте приземления одновременно с летуном. Как же всё это проделать?
Когда расположение советской части скрылось за очередным холмом и я скатился в низину, то позволил себе улыбнуться. Лейтенанта так заинтересовало моё сообщение, хотя он и старался не подавать виду, что даже про документы у меня забыл спросить, торопыга. В принципе, как я уже говорил, Севин путь мне не подходит, у него своё, у меня своё. Он-то со своими способностями полиглота ещё мог сойти за иностранца, под которого так старательно в первое время косил. То под сына полковника ВВС РККА СССР, то под сына эмигрантов, прибывшего из-за границы. Его, конечно, вели, но в принципе он хорошо играл. Знал подробности. Мне же это не светит. Кроме русского и матерного русского, я ещё знал немецкий. Не сказать что на уровне, но беседу поддержать мог. Мне часто приходилось общаться с немецкими специалистами, их, как и заводы, во множестве вывозили к нам, так что в языке наблатыкался. За немца никак не сойду, однако допрос проведу без особых проблем.
Так что за иностранца меня не примут, да и понять, что я из центральных областей России, тоже можно. Несмотря на то что я из будущего, говор остался тот же, брянский. Специфичные словечки этого края в речи у меня мелькали, и хотя я убрал часть американизмов из своей речи – тут помогли специалисты по словесности, сам бы не смог, – всё же интеллигента из меня не получилось. Как был из рабочих-крестьян, таким и оставался. За это меня, похоже, тоже ценили, как на работе, так и в учёбе. Не сачковал, отдавал учёбе и работе всего себя. Так что, как ни крути, придётся, как и лейтенанту, говорить, что я из-под Брянска. Правда, до моих родных брянских лесов война дойдёт только к осени, так что проверить мои слова труда не составит, однако глухих деревушек на Брянщине тоже хватает, пусть проверяют, это даст мне дополнительное время. Это я так, на всякий случай. Данные я оставлю свои – Анатолий Александрович Суворов. Сейчас мне двадцать пять, значит, по местному времени я родился… М-м-м, в шестнадцатом, получается? Ладно, пусть будет. День и месяц рождения оставлю прежний – пятое мая. Со званием пока неопределённо. Летёхе я назвался старшиной запаса, им я был в родном мире, а в сорок седьмом уже старлеем. До капитана я ещё не дорос, тут возразить нечего, а вот старлея честно заработал. Так что посмотрим по ситуации.
Машинально подгоняя мерина, я продолжал обдумывать свои дальнейшие шаги. Именно сейчас возводился фундамент того, как я буду действовать дальше. Причём размышления нисколько не мешали ни управлению мерином, ни контролю за окружающим пространством, так что я сразу насторожился, когда услышал где-то неподалёку приглушённый хлопок, похожий на пистолетный выстрел, и, кажется, женский крик. Слева находилась роща, которую я принял за лес, так что как только прозвучали хлопок и крик, я сразу свернул на обочину и завёл повозку под деревья. Нужно выяснить, что происходит. Да и время заодно убью. Сева шёл пешком, и хотя он старался уйти как можно дальше, по моим прикидкам, я его по времени уже должен был обогнать. Вот и решил притормозить, воспользовавшись случаем.
Быстро накинув поводья на ветку, подхватил винтовку с подсумками и рванул вглубь рощи. Времени застёгивать пояс просто не было, поэтому, на ходу проверив патрон в патроннике, я убрал в карманы остальные. Осталось всего два патрона в запасе. Бежать пришлось недолго, звуки раздавались рядом. Иначе бы они до меня не донеслись. Буквально в тридцати метрах от опушки по роще проходила лесная дорога, ведущая куда-то вглубь леса, но генеральская «эмка» далеко не поехала. На подножке сидел генерал-лейтенант и получал по обритой голове хорошие тумаки. Крепкий такой красноармеец с пудовыми кулаками использовал голову генерала как грушу, довольно профессионально боксируя. Тот ещё пытался закрываться руками, причём тоже с немалым умением, но, похоже, поплыл и уже пропускал некоторые удары. Фуражка генерала валялась в дорожной пыли рядом с телом убитого водителя. Кстати, я понял, почему пистолетный хлопок был едва слышен. Видимо, бандиты или диверсанты, думаю, все же последние, под видом патруля остановили машину генерала, который почему-то ехал без охраны, и под дулами оружия разоружили водителя и генерала, а также молодую дивчину в форме военфельдшера. Видимо, походно-полевую жену генерала. Молоденьких, похоже, любит? Так вот, водителя почему-то убрали не ножом, а приставив дуло пистолета к груди, спустили курок. Гимнастёрка ещё дымилась на месте выстрела. Всего бандитов было шестеро, все в нашей форме. Один командир, один старший сержант и четыре простых красноармейца. У старлея, что играл старшего патруля, была Красная Звезда на френче. Совсем как у меня.
Вот это всё я окинул быстрым взглядом и, вскинув берданку к плечу, сразу произвёл первый выстрел. На момент моего появления ситуация была такова: бандит в форме старшего сержанта пытался вырубить генерала не самыми популярными методами, он это проделывал под пристальным вниманием липового старлея и одного из бойцов. Второй наблюдал за окрестностями, но стоял за машиной и меня не заметил, двое других волокли девушку под деревья, срывая с неё одежду, юбку уже порвали, открывая вид на довольно красивые ноги, сейчас френч рвали, отчего отлетали пуговицы, и нательную рубаху. Судя по краснеющей скуле и разбитой губе, та пыталась сопротивляться, но сейчас находилась без сознания, похоже, одним из ударов её вырубили. До всех действующих лиц было от десяти метров до пятнадцати – совсем рядом, так что рассмотрел всё в подробностях.
Первую цель я выбрал не колеблясь. Командир. Нужно сразу обезглавить противника, но не это главное, мне была нужна его форма. Неважно, что фигурами мы не схожи, фурнитура и фуражка тоже пригодятся, ниткой с иголкой я владею, что надо, перешью. Тем более ушивать куда проще. Приклад толкнул меня в плечо после выстрела, а голова старлея дёрнулась, но не лопнула, как было у того пулемётчика. Пока командир диверсионной группы оседал на дорогу, я уже в прыжке ушёл за соседнее дерево и, судорожно перезаряжаясь, орал хриплым командным басом:
– Первое отделение, заходить по левому флангу! – и тут же сменив бас на тенор, ответил, но в другую сторону, чтобы из-за эха казалось, что идёт перекличка нескольких людей: – Есть, по левому флангу!..
К этому моменту я успел перезарядиться и, высунув ствол винтовки из-за дерева, не переставая орать команды и отвечать самому же себе, произвёл второй выстрел. Тот старший сержант, что до этого избивал генерала, получив пулю в поясницу, взмахнул руками и упал. Убежать он успел не так и далеко.
– Хоть одна мразь уйдёт, наряды до демобилизации будете отрабатывать!.. – продолжая орать, я снова занялся перезарядкой. – Третье отделение, правый фланг, окружить супостата. – Есть! Второе отделение, приготовиться открыть беспокоящий огонь!
Последний выстрел – больше боезапаса не было – я уже делал наугад, диверсанты давно сбежали. Моё неожиданное нападение, а главное, спич с командованием ими был понят правильно, так что рванули они, только пятки сверкали. Однако двое остались тут, а это вполне неплохой результат. Привстав на колени, я пощупал три свежих отметины от пуль на стволе дерева. Значит, не показалось, в ответ тоже звучали выстрелы. Кажется, один винтовочный и два из нагана. Сержант стрелял, отшатнувшись от генерала, в его руке я видел знакомый силуэт револьвера. Хм, а почему он генерала не добил, был же шанс? Или не успел, не до того под огнём было? Но в меня же стрелял. Непонятно. Видимо, замешкался. Генерал живой был, я видел, в крови, в грязи, но шевелился.
