– Теперь заживем! – радостно улыбнулся он.

Мельник не просто так поселил детей именно в бане. Скорее всего, хозяин опасался кражи и предпочел оставить малознакомых гостей подальше от дома, за высоким тыном. «Мыльня» же стояла за пределами подворья, на самом берегу пруда, возле уходящих в глубину мостков. Вестимо, чтобы, распарившись, сразу в глубину нырять.

Однако дети не обиделись. Они тоже предпочитали находиться вдвоем, без чужаков.

В починке плотины мужик помогать не стал. Поутру пришел к бане, всучил пареньку рогожевый мешок с просмоленной паклей, охапкой коротких клиньев и тяжелой кувалдой, махнул рукой:

– Плывите! А мне работать надобно…

Взяв с собой полученный инструмент и погрузившись в долбленку, сироты доплыли до середины плотины, приткнулись бортом к верхнему помосту. Боря выглянул наружу, прикидывая, где именно находится течь, перебрался на стену, дабы не раскачивать лодку, разделся.

– Холодно… – зачем-то сказала девочка.

– Да, не май уже, Иришка. – Борис глубоко вдохнул и нырнул.

Вода обожгла кожу неожиданно болезненной резью, но боль быстро притупилась, и паренек стал забираться в глубину, перебирая руками бревна. У плотины оказалось неожиданно мутно, в упор ничего не разглядеть, однако найти повреждение даже на ощупь получилось очень просто – течение само направило руку мальчика к нужному месту.

Паренек вынырнул, глубоко вдохнул, нырнул снова. Добрался до дыры, стал прощупывать бревна, но почти сразу вода выбросила его наверх словно поплавок.

– Проклятие! – ругнулся паренек, снова выныривая.

– Ты не замерз?

– Лучше не спрашивай, – тяжело дыша, ответил ее брат. – Чем быстрее сделаю, тем скорее отогреюсь. Дай-ка молот…

Он сделал пару глубоких вдохов, ухватил рукоять молота зубами и снова ушел в глубину.

Теперь Боря знал, зачем мельник дал ему кувалду – с этакой тяжестью он держался под водой вполне уверенно. Быстро прошелся пальцами по отверстию, определяя его края. Вынырнул, схватил через борт паклю, снова ушел под воду. Нащупал место повреждения, быстро заткнул его от начала и до конца, всплыл и сразу выбрался на край плотины. Его била крупная дрожь, тело покрылось мурашками.

– Уже сделал? – встрепенулась девочка.

Борис посмотрел наружу. Струя потоком больше не била, однако продолжала течь довольно бодро.

– Надеюсь, паклю не унесет, – передернул плечами паренек. – Пошли в баню, а то у меня зуб на зуб не попадает.

От берега до сруба он добежал бодрой трусцой, в теплом доме завернулся в тулуп. Иришка пришла чуть позже и сразу стала забрасывать в печку щепу:

– Боря, подожжешь?

Брат послушался, достал кресало, высек искру на трут, раздул, запалил ленточку бересты и подсунул под щепу:

– Ты тут топи, а я сбегаю еще пару раз нырну. Боюсь, как бы паклю не вымыло. Что мы тогда хозяину скажем?

По счастью, поток прижимал заплату достаточно плотно. Несколько раз погрузившись, паренек приткнул в щель один из клиньев и даже смог слегка его заколотить. Это было не так просто – барахтаясь в воде и работая на ощупь. От каждого движения Бориса качало из стороны в сторону, а при попытке размахнуться и вовсе закручивало. Так что вбивать приходилось мелкими короткими ударчиками.

На этом Борис и выдохся – продрогнув до костей и потеряв дыхание. Поплыл обратно к сестре.

По счастью, баня топилась по-черному. То есть вместо печи тут стоял высокий каменный очаг с железными перекладинами для котла. В очаге горел огонь – и продрогший Борис простер над ним руки, слегка наклонился вперед, прогревая грудь. Потом повернулся спиной, стоя так близко, что вскоре ощутил ожог, опять повернулся.

– Хорошо! – с наслаждением выдохнул паренек. – Никогда не думал, что обычный костер способен дать столько удовольствия.

– Кушать хочешь? Тут еще четыре печеных карася осталось.

– Потом, сестренка, – покачал головой младший Годунов. – Сперва надобно снасть проверить. А то как бы не стемнело… – Он придвинул свою сухую и теплую одежду, быстро облачился и кивнул на дверь. – Пошли?

Здешний мельник оказался человеком многоопытным – он ухитрился предугадать практически все. И то, как придется мучиться ныряльщику с забиванием клиньев – их удавалось вколотить всего по три-четыре в день, мучаясь с каждым почти по часу и долго отогреваясь после каждого заплыва. И то, что снасть станет приносить аккурат столько рыбы, сколько нужно двум детям для еды. И даже то, что через неделю постной жизни сироты все же захотят сделать себе небольшой запас в дорогу и им понадобится коптильня.

Борис управился с работой за восемь дней – вбив в заделанную просмоленной паклей трещину между бревнами чуть больше двадцати клиньев вплотную один к другому. Еще два дня он отдыхал, греясь на верхнем полке и покидая его только для того, чтобы еще раз проверить снасть. Утром же одиннадцатого дня послышался стук в дверь, и внутрь почти сразу заглянул мельник, одетый на сей раз в кожаные штаны и беличью душегрейку.

– Вы еще не ушли, малые? – громко поинтересовался он. – Славно, что застал. Вот, возьмите, супруга вам в дорогу собрала. А то ведь у вас, вестимо, рыба уже из ушей лезет?

Мельник хмыкнул, положив возле девочки небольшой заплечный мешок, после чего повернулся к коробу коптильни, придирчиво ее осмотрел.

– Я посмотрел плотину, ребята. Ныне нигде ничего не сочится, – не оглядываясь, сказал мужик. – Молодцы, хорошо потрудились. На совесть. Так что, коли нужда возникнет, можете заглядывать. Руки рабочие понадобятся, позову. Да-а…

Он снял с печи жердяной короб, замотанный почерневшими от копоти лубяными полотнищами, и вышел с коптильней за дверь.

– Похоже, хозяин намекает, что нам пора выметаться, – спустился с полка Борис.

Девочка в это время уже распутывала узел заплечного мешка. Радостно визгнула:

– Боря, тут сало!!! И хлеба половина буханки! И еще пироги! Теперь нам уж точно до самой Москвы хватит, правда?

– Надеюсь, – кивнул паренек, уже окончательно запутавшийся в том, где они находятся и как долго им еще добираться.

Покинув гостеприимную «мыльню», дети обогнули двор, спустились с дамбы, пошли вниз по протоке – и неожиданно услышали впереди громкую ругань.

Борис, широко размахивая корзиной с копчеными карасями, ускорил шаг, пробрался через ивовые заросли и увидел уткнувшийся носом в протоку струг, шагов десяти в длину и пяти в ширину. Перед сшитым из тонкого теса судном возились по колено в воде двое мокрых длинноволосых бородачей, одетых токмо в высоко засученные портки. Мужчины пытались подкопать веслами песок под килем и столкнуть корабль на воду, но получалось плохо. Струг подпирало течение, и чем глубже корабельщики разрывали песок, тем дальше он выползал на мель – несмотря на все их старания.

– Доброго вам дня, путники! – поздоровался Боря. – Помощь нужна?

– А то! – выдохнул один из корабельщиков. – Лодку поднять сможешь?

– Можно подсунуть весло под киль, – сразу предложил паренек, – и приподнять.

– А то мы не пробовали!

– Постой! – выпрямился второй, повел плечами. – Коли вчетвером, можно попытаться. Малышка, ты ноги замочить не боишься?

Ира молча мотнула головой.

– Тогда держи! – Корабельщик протянул ей свое весло.

– Нешто ты обезумел? Ей же его не удержать! – стал разуваться Боря. – Дай лучше мне.

– Она средь нас самая легкая, – мотнул головой мужик. – А сила здесь большая не надобна. Лопасть я воткну в дно поглубже, ее токмо придержать перед килем надобно, дабы не снесло, как подсплывем.

– «Всплывем» или «толкнем»? – не понял его Борис.

– Это же лодка! – ответил корабельщик. – Чем больше груза на корме, тем выше задирается нос. Вдвоем с братом мы и тут, и там выталкивать не можем, но коли девочка от сноса удержит, то, милостью Похвиста, сползти с мели и получится. Давай, забирайся! – Мужик первым зацепился за борт, толкнулся ото дна и перевалился внутрь. Тут же распрямился, протянул руку: – Давай свою корзину! Нам ноне каждый фунт в жилу!