— Доктор Эгевайн прикончил беднягу Фэроуза, так ведь?

— Вполне вероятно, — допустил Дэсинджер. — Но доказать это теперь невозможно. Нельзя заставлять человека свидетельствовать против самого себя. Но, с точки зрения доктора Эгевайна, Фэроуз умер в очень удобный для гипнотерапевта момент, это истинная правда.

— Что ж, — сказала Домарт, — в таком случае этот лепила-эскулап не удовлетворится половиной вознаграждения за спасение имущества, если узрит возможность слинять со всем грузом «Астероидов Доузи».

— Может быть, — задумчиво сказал Дэсинджер. — А с другой стороны, человек, совершивший недоказуемое убийство, чтобы на вполне законных основаниях претендовать на шесть миллионов кредитов, запросто может принять решение больше не испытывать свою фортуну. Как вам прекрасно известно, правила спасения имущества в космосе гласят, что, если в связи с подобной операцией будут доказаны преступные действия или намерения, виновник автоматически лишается всех прав на вознаграждение.

— Да, я это знаю… и еще я знаю, — сказала мисс Майнз язвительно, — вам тоже необязательно быть такому белому и пушистому. Вот вам еще одна возможность. А есть и еще одна. Вы часом не федеральный детектив, а?

Дэсинджер моргнул, но лица не потерял. Через мгновение он сказал ровным голосом:

— У вас с интуицией все в порядке. Однако не обольщайтесь, я работаю не на Федерацию.

— Даже так? — прищурилась Домарт. — Интересно, и на кого же вы в таком случае пашете?

— А вы еще не догадались? Значит, с интуицией, мисс Майнз, у вас есть еще кое-какие пробелы. В настоящий момент я, как вы изволили выразиться, «пашу» на компанию «Астероиды Доузи». Правда, не напрямую.

— Страховка?

— Нет. После смерти Фэроуза «Астероиды Доузи» обратились в детективное агентство, чтобы они занялись расследованием всех обстоятельств этого дела. Я представляю агентство.

— Агентство получает награду за спасение имущества?

— Таково было соглашение. Либо мы доставляем товар, либо не получаем ничего.

— А доктор Эгевайн?

— Если доктор воздержится от самодеятельности, то удостоится половины вознаграждения.

— А как насчет того, каким способом он заполучил от Фэроуза информацию? — спросила она.

— С любой профессиональной точки зрения, этот способ крайне неэтичен. Но никаких улик, свидетельствующих, что Эгевайн преступил какие-либо законы, нет.

Мисс Майнз рассматривала его, и глаза ее заблестели лукавством.

— У меня такое чувство на ваш счет, — начала она, — что я…

Индикатор гравитационных отклонений издал предупреждающий клекот. Девушка быстро развернула голову и сказала:

— Кошка жалуется… похоже, мы входим в зону тяготения первой системы! — Она скользнула обратно в кресло пилота. — Вскоре мы вернемся к нашему разговору…

Когда Дэсинджер вернулся в отсек управления через некоторое время, Домарт расслабленно сидела в кресле пилота с чашкой кофе и бутербродом.

— Как поживают наши мятежники? — спросила она.

— Едят с отличным аппетитом, ничего не говорят и не доставляют мне хлопот, — ответил Дэсинджер. — Они по-прежнему притворяются, что не понимают межзвездной лингвы. Доктор Эгевайн немного дуется. Он хотел бы выйти на время предпосадочной подготовки. Я сказал ему, что он может наблюдать за всем происходящим на экране коммуникатора в своей каюте.

В глазах мисс Майнз, когда она покончила с бутербродом, появилась задумчивость.

— Знаете, меня не покидает любопытство… как вы можете быть уверены в том, что доктор Эгевайн о полученных от Лида Фэроуза сведениях сказал вам правду?

— Я изучил все записи, сделанные доктором Эгевайном в госпитале во время своих сеансов с Фэроузом. Возможно, он не упомянул о некоторых деталях, но записи выглядят достаточно правдиво.

— Значит, Фэроуз пребывал в квиловом кайфе, — сказала она, — и даже не знал, что они заходят на посадку. Когда он оклемался, разведчик лежал на земле, третий двигатель раздавлен, шлюз открыт, а на борту ни единой души.

— Затем он заметил другой разбитый корабль с открытым шлюзом, подошел к нему, увидел внутри разбросанные несколько костей и вещи, подобрал звездный гиацинт, и узнал из корабельных записей, что внизу в трюме под двадцатью метрами воды запечатанный отсек с ящичком, полным блестящих камешков…

— Да, таков был его рассказ, — согласился Дэсинджер.

— На флотах, — заметила она, — если мы узнаем о месте, где экипажи пары кораблей будто испаряются непонятно куда, то зовем его «пуганым миром». И обычно стараемся держаться от таких планет подальше. — Она на секунду закусила нижнюю губу. — Думаете, доктор Эгевайн решил, что все дело в квиле?

Дэсинджер кивнул.

— Не сомневаюсь. Разумеется, это не более чем догадка, что Фэроуз выжил из-за квила. Этот наркотик не имеет никакой медицинской ценности. Но когда факт налицо, что единственный уцелевший из двух экипажей оказался квиломаном, этот аспект следует учесть.

— На «Разведчике Хэндинга» больше никто квил не принимал, — медленно произнесла Домарт, — я это знаю достоверно. На флоте мало кто употребляет эту гадость. — Она на секунду заколебалась. — Знаете, Дэсинджер, а не следует ли мне попробовать его снова! Может быть, если в этот раз принять дозу через шприц…

Дэсинджер покачал головой.

— Если от маленького кусочка, который вы отъедали, ваш организм ощущал дремоту, то даже четверть стандартного укола вырубит вас напрочь на час или два. Квил действует так на очень многих людей. В этом и заключается основная причина незначительной популярности данного наркотика.

— А как он действует на вас? — спросила она.

— До определенной степени это зависит от дозы. Иногда замедляет меня умственно и физически. Иногда кажется, что никакого эффекта нет, пока тот не проходит. Тогда у меня на время возникают цветные и стереофонические глюки… разумеется, такое может сильно отвлекать, когда вы должны делать что-то серьезное. Эти похмельные галлюцинации — еще одна широко распространенная реакция.

— Но раз вы не можете принимать наркотик и при этом бодрствовать, — подытожил детектив, — то просто останетесь внутри запертого корабля. Все равно лучше будет большую часть времени, пока мы на планете, держать «Лунную кошку» под парами, чтобы мгновенно взлететь.

— А что с Тонасом и Калатом? — спросила она.

— Они, конечно, пойдут с нами. Если квил — это то средство, что нужно, чтобы там, внизу, сберечь здоровье, то у меня его предостаточно. Если же квил их вырубит, твои командиры не смогут устроить неприятности.

— Похоже, там, внизу, разведен огонь! — указательный пальчик Домарт указал на точку в центре пластины обзора поверхности. — Столб дыма начинает подниматься рядом с той большой купой деревьев!.. От места крушения две и девять десятых километра строго на север и выше по горе.

С настенного экрана раздался резкий голос доктора Эгевайна:

— Дым? Значит, Лид Фэроуз не был единственным уцелевшим!

Домарт наградила его холодным взглядом.

— Возможно, это местное животное, которое умеет раскладывать костры. Не такая уж это редкость. — Она обратилась к Дэсинджеру: — Чтобы засечь нас оттуда, хватило бы ручного детектора, но это не слишком похоже на сигнал бедствия. Если это спасшиеся с одного из кораблей, почему они не воспользовались вторым спасательным ботом разведчика?

— А, может быть, тот не в рабочем состоянии? — предположил Дэсинджер.

Домарт вернула обзор наземного экрана обратно к корпусу разведчика.

— Смотрите сами, — сказала она. — Бот не мог быть поврежден от такого легкого удара. Эти шлюпки построены так, что могут выдержать действительно серьезную встряску! А что еще могло их повредить?

— Фэроуз мог вывести второй бот из строя перед отлетом, — сказал Дэсинджер. — Хотел из Ядра вернуться с экспедицией, чтобы забрать гиацинты, так что он мог позаботиться о том, чтобы с планеты больше никто не выбрался. — Он взглянул на экран. — Как вам такая версия, доктор? Фэроуз об этом не упоминал?