И последняя полоса, по традиции -- ничто ни о чем:

"Спартаковские мастера кожаного мяча традиционно проиграли питерским садыринцам с неприличным счетом 0:6. Тенденция, однако! Против тенденции не попрешь".

"В ночном клубе "Playman" на сегодняшнее party ожидается прибытие абсолютно неожиданных гостей из самых экзотических уголков Земли и самой экзотической ориентации. Всю ночь! Кабинеты. Общий зал. 9546636".

"И о погоде..."

М-да! Мир сей хорош ли, плох ли, но не скучен.

-- Скучаете, коллега?

Собеседника Жилин ощутил еще за минуту, от дверей, еще когда тот только вошел в "Репортер". Пустой кабак! Облюбуй себе свободный столик и закажи какой-нибудь, ну не знаю, "Птюч". Нет, подсел. Скучает... В иное время Жилин погнал бы эдакого взашей. Но tabula еще была почти rasa. Информация ценна сама по себе, независимо от личной патии к источнику информации... Азы Школы. В "Репортер" вхожи репортеры, репортеры любят рапортовать. Вообще-то журналисты прежде всего должны уметь и любить слушать, а не говорить.

Собеседник был патлат, относительно юн, нахален, типичный м-м... птюч. Рубашка-апаш, но на голой кадыкастой шее -- красная "бабочка" в черную крапинку. И традиции заведения соблюдены, и... как они теперь говорят?.. прикольно. Собеседник был говорлив. Собеседник был априорно уверен: от беседы с ним откажется только полный кретин или последний дикарь, который не понимает своего счастья -- беседы с...

-- Омар! -- представился птюч. Ритуальная дань условностям в ожидании, что Жилин изобразит "Как же не узнать Омара!"

Как же не узнать Омара, изобразил Жилин.

-- Что вы заказали? "Савву"?! Нынче среда, коллега, не четверг! Вы же хотите мяса. Я по глазам вижу, хотите. Э-э, человек! Тормозни заказ! Прими новый! -- "тыканье" могло коробить, а могло толковаться кавказским панибратством.

Мэтр послушно отозвался на щелканье пальцами. Однако Омар бесцеремонно погнал его за официантом. От нелюбви к метрдотелям у Жилина возникло секундное расположение к раскованному Омару.

-- Картулат шемцвари суки. Два! -- заказал Омар новоприбывшему официанту в смокинге и склонился к Жилину. -- Вы ведь не откажетесь?

-- Газета? Журнал? -- изобразил провинциала Жилин.

-- Блюдо. Вся эта дешевая фанаберия с названиями... Голубчик, ты еще здесь?

-- Вы хотите сказать, два "Смака"? -- заупрямился "смокинг".

-- Два картулат шемцвари суки, -- напористо повторил птюч-Омар. -И текилы, голубчик! Сначала текилы! -- заслал он заказ уже вослед, в спину.

Птюч-Омар был тут, судя по всему, завсегдатаем. Анфан террибль.

-- Это -- мясо? -- осведомился Жилин на всякий случай.

-- Вырезка, -- пояснил птюч. -- Тонко отбивается тяпкой без прорывов, солится-перчится. На середину куска -- лук, зерна граната. Потом завертывается трубочкой, концы перевязываются шпагатом. И -- на шампур. Лимон, барбарис, наршараб -- отдельно...

Из кухни (надо понимать, из кухни) донеслись мощные звуки ударов, способных нокаутировать... если судить по звукам.

-- Без прорывов! -- блажно рявкнул птюч-Омар в сторону кухни.

Звуки поутихли.

-- Картулат шемцвари суки? Суки? -- переспросил Жилин, памятуя о шашлыках на вокзале.

-- Говядина, -- извинил неудачную шутку птюч. -- Грузинская кухня.

-- Тогда почему текила? Тогда "Ахтамар". Коньяк с легендой! -Жилин прикинулся Ваней, которому что армяне, что грузины... Просто он предпочитал "Ахтамар" всяческим "Варцихе" и "Энисели".

-- От коньяка с легендой осталась только легенда, что он -- "Ахтамар". Коньяка сейчас в России нет. Коньяк должен пять лет лежать в земле, и чтобы его не беспокоили. Так что сейчас лучше всего -текила. Вместо коньяка! -- наставительно сообщил Омар.

-- Я пять лет был в Африке,-- пояснил Жилин. Только сегодня вернулся.

-- А! Тогда понятно. И как там в Африке?

-- В Африке акулы... -- пошутил было Жилин.

-- ... пера! -- подхватил птюч-Омар. Его абсолютно не интересовало, как там в Африке. Он определенно ждал от коллеги признания его, Омара, значимости. Не дождался. Экое захолустье ваша Африка, если там Омара не знают. Чем же вы там занимались, коллега! -- Что у вас в пакете? Книги? Вы читаете книги? Книги надо писать, дорогой мой, не читать! А, Братищев! Это же все глупости! Это же все устарело!..

Поспела текила. В замысловатой выпукло-впуклой стеклянной посудине. И грейпфрут, разрезанный дольками, но не очищенный.

-- Ага! -- отвлекся птюч. -- Знаете, как надо пить текилу?

Жилин знал, как надо пить текилу. Но кивнул в смысле "нет".

-- Ну да, откуда в Африке текила! Учитесь пока я жив! Значит, крупная соль. Вот! Теперь щепотку сюда, на сочленение большого и указательного пальцев. Теперь выдавливаем на эту щепотку сок... Грейпфрут должен быть неспелым. Более неспелым! Человек! Принеси неспелый!.. Ага! Вот она, соль, пропитывается... Видите, почти тает, рыхлится! О! Пора! Вот теперь стакашок -- глыть! А это вот -- слизнуть. Закусь! М-мечта!..

Мечта, да. И еще у меня есть мечта, как говаривал покойный доктор Кинг... У Жилина возникла мечта -- заткнуть собеседника. К сожалению, пустышка. К сожалению, информации от птюча -- ноль. Хоть внимай ему тысячу и одну ночь. Тысячу не тысячу, ночь не ночь..

Птюч-Омар оказался из акул пера, которые, беря интервью, начинают с "Я, конечно, извиняюсь, но у меня вопрос! Я думаю, что..." -после чего следует изложение собственного кредо минут на шестьсот и кода: "И что вы думаете по поводу сказанного мной? Хотя, конечно, это и неважно!" -- конец беседы.

Подали "картулат шемцвари суки". Вкусно.

-- Вкусно? -- на минуточку осекся птюч-Омар.

-- Божжжественно! -- преувеличил Жилин в тон говоруну.

-- Так вот, я думаю, что...

Посудина с текилой опустела. Потом еще одна. Соль, черт побери, кончилась!

-- И при всем при том, дорогой мой, обратите внимание на...

Все. Ну все, ну! Час сигары! Жилин не курит, но ради такого случая изобразит аматера. Благо сигарами можно (нужно!) не затягиваться. Пардон, ради какого случая? А вот этого самого -- глубокомысленно молчишь, потому что -- сигара.

-- И ведь как раз эту магистральную избрало все благоразумное человечество! А вы говорите -- Братищев!

-- Я говорю -- Братищев? -- удивился Жилин.

-- Неважно! Так вот! Если о вреде алкоголя знает каждый, но каждый же и пьет на протяжении, заметьте, тысячелетий, значит это хомо сапиенсу НУЖНО, значит без алкоголя человечество, вполне вероятно, вымерло бы или деградировало. Если никотин -- отрава, и курильщик отравляет не только себя, но и своих же детей, однако заставить его бросить невозможно даже под страхом смерти...

-- Я бросил... -- возразил было Жилин, однако сигара в пальцах есть сигара, даже если не затягиваться.

-- Вижу, -- тонко ухмыльнулся птюч. -- Но таких волевых -- один на тысячу. Значит, человечеству и это почему-то нужно! Кстати, не интересовались процентным соотношением раковых больных между курильщиками и бросившими? Поинтересуйтесь. Вас, коллега, ожидают сюрпризы...

-- Никотин признан наркотиком, -- вставил слово Жилин. Спорить с говоруном было бессмысленно и неинтересно.

-- Вы не марксист? -- спросил птюч. -- Я так и подумал, что вы марксист. Адепты всегда толкуют учение с точностью до наоборот. Религия -- опиум для народа! Помните? Ваш Маркс имел в виду не порочность "употребления" религии человеком. Во времена Маркса опиум был единственным средством облегчения боли, наркозом. Вы же пытались искоренить веру в Бога, ссылаясь на завет вашего основоположника, которого к тому же не поняли. Зряшное занятие, коллега! Вы, марксисты, не отменили Бога, но элементарно заменили его своим ставленником -- мавзолейным божеством во плоти, пусть и гниющей плоти.

-- Я марксист, но я марксист-агностик. Я подвергаю все сомнению... -- сказал Жилин и весело приужахнулся про себя: неужто он выглядит таким дремучим хрычом, что патлатым птенчикам доставляет удовольствие читать ему нотации?! -- Например, я подвегаю сомнению пользу наркотиков. Вы когда-нибудь вынимали из ванной тело близкого друга? Мертвое тело. С прозеленью. Бывшего атлета, превратившегося в сорокалетнюю развалину...