Прошло уже два месяца, Джесси больше не звонит, но ничего, мы помиримся, я уверен, он ведь любит меня, а это просто так не проходит. Я тоже не звонил, не до этого как-то. Главарей мы сдали, Кэр сегодня по другим документам улетела к морю. Бояться ни ей, ни мне больше некого, хотя я и так бы никого не боялся. Сам лично с утра смотрел, как их сердце останавливается от введенного в вену препарата. Хорошо, что десять лет назад вновь ввели смертную казнь, это, конечно, не электрический стул, все гораздо гуманнее. Яд в вену, сердце замедляется на протяжении десяти минут, в итоге останавливается, дабы все было точно, после остановки сердца производят кремацию, все, разумеется, при свидетелях.

Жестоко? Нет. Эти люди, не задумываясь, казнили десятки просто ради развлечения. А от поставки наркотиков и оружия погибло ещё больше невинных. Нет, я не идеалист, и если бы их делишки не коснулись меня, а точнее Кэр, друга детства, я бы и мараться не стал, даже ради спасения сотен людей. На смену этим главарям придут другие, и не факт что, будет лучше, а скорее всего, даже хуже. Известное зло все же лучше.

Стоило Кэр улететь, как я набрал номер Джесси, заблокирован. Поймал такси и отправился домой. Квартира встретила звенящей тишиной и неуютной пустотой. Он уехал, сменил номер, в принципе, не удивительно. Но для успокоения своих нервов я разбил пару ваз, зеркало в душе, посуды на кухне не осталось. Я в бешенстве, в ярости, я зол. Самое противное, что на себя! Дурак ты, Ворон. Но ничего, я его найду, найду и верну.

Я включил компьютер, он загрузился довольно быстро. Не знаю, для чего, но я зашел на почту. Страница долго грузилась, и моему взору предстал электронный ящик лисенка. Что это за письма, с одного и того же адреса? Ха, в каждом фотографии меня и Кэр, откуда? На протяжении двух с половиной месяцев на его ящик приходили фото, даже гадать не нужно, что он подумал и почему все-таки не дождался, не дотерпел. Судя по тому, что за последние два месяца письма не прочитаны, почту малыш тоже сменил. Внутри начала подниматься глухая ярость. Какая скотина умудрялась нас снимать и догадалась эти фото отправить Джесси!? Найду – убью!!!

Долго выяснять, куда делся мой мальчик, не пришлось, выставка в Лондоне. Так же, как и не пришлось долго искать ту сволочь, которая так удружила. Кристиан, наш старый знакомый. Видимо, до парня с первого раза не доходит, придется объяснить ещё раз. Все это заняло пару дней. И я вылетел в Лондон.

С Ромом мы виделись около получаса. Я поздравил друга с беременностью Лиз. А он высказал мне, какая я сволочь. Посоветовал не показываться на глаза его будущей жене, так как та сейчас вся на нервах. Они тоже, кстати, полетели на выставку. Ром посоветовал мне подумать, подумать о наших с Джесси отношениях и решить, действительно ли я его люблю, потому что, если нет, и я его верну, а потом снова брошу, будет перебор. Да, он прав, но я уже все обдумал, я во всем уверен, нужно только в этом убедить моего лисенка.

Сегодня нервный день, я выспался и даже чувствую себя лучше. «Конечно, потому что проснулся в районе обеда» – вякнул разум, но все равно мне не легче, сегодня открытие выставки, будет много людей и также много репортеров. Завтрак-обед в рот не лез, поэтому я быстренько оделся, захватил костюм на вечер и отправился в галерею.

Мы молодцы, все успели в срок, остались лишь мелкие приготовления: натереть полы в залах, накрыть фуршет и ещё раз проверить освещение. Я повесил свой вечерний наряд в комнате отдыха и вышел в зал. Не спеша я обходил всю выставку, просматривая работы. Кажется, все идеально, каждая на своем месте. Я доволен.

- Привет, – раздался тихий шепот у меня над ухом. Я вздрогнул от неожиданности и от щекотных мурашек.

- Чак! Напугал! – возмутился мой автоответчик. Пока сам я пытался оторвать взгляд от «Тайны моего сердца» и вернуться в реальность, жестокую и холодную.

- Что ты тут делаешь так рано? Обедал?

- Нет.

- Зря, пошли в кафе.

- Я не хочу, кусок в горло не лезет, – попытался отговориться я.

- А надо. Пошли, пошли. Чего так нервничаешь? Все отлично пройдет.

- Угу.

- Не «угу», хватит дергаться! – Чак внимательно посмотрел на мою не сильно воодушевленную моську. – Жалеешь, что его нет рядом, – то ли спросил, то ли просто констатировал факт он. Я мотнул головой и пожал плечами.

- И что это значит? – я повторил это движение. Жалею ли я? Конечно, да. Я бы хотел, чтобы он был рядом всегда, чтобы любил. Но, увы и ах! Это все не для него.

Обед прошел в тишине, кратко повторили, что и как будет проходить, выпили по три чашки кофе и через пару часов вернулись в галерею, я скрылся в душе. Горячие струи расслабляли и успокаивали. Наплескавшись вдоволь и, кажется, немного успокоившись, я замер у зеркала. «Опять похудел, нужно отъедаться» – заметил разум. «Ага, а то скоро одни косточки останутся» – фыркнуло самолюбие. Я провел пальцем по татушке за ухом, спустился к шее и обвел еле заметный след от зубов на шее. С губ сорвался какой-то судорожный вздох. Перед глазами встал образ Каина, вот он обнаженный стоит сзади и легко, массажными движениями втирает в мою синюю от засосов шею заживляющую мазь. По телу прошла волна возбуждения. «Только этого не хватало» – выругался кто-то в моей голове. Я приложился лбом к зеркалу, рукой обхватывая свой уже гордо стоящий член. Докатился, раньше меня всегда ласкал он, а теперь сам. Черт! Нужно смириться, просто смириться, и все пройдет. Когда-нибудь пройдет – убеждал я себя, все резче двигая рукой и, как идиот, представляя его руки на своем теле, его губы.

- Люблю, – прошептал я в момент разрядки. На душе было мерзко. Сполоснувшись и уничтожив следы своей преступной деятельности, я оделся и при полном параде вышел в галерею, У входа уже начали собираться журналисты.

Было сложно, постоянные вопросы, снимки, видео, каждый хотел со мной пообщаться, меня будто на куски пытались разорвать, где-то в толпе пару раз видел Лизи и Рома, но подойти просто не было времени. Я вымотался, накатывала слабость, щеки горели, настроение ухудшалось с каждой минутой. Как только выдалась возможность без потери репутации покинуть выставку, я это сделал, перекинув все на Чака. Он, видя мое плачевное состояние, даже спорить не стал. От машины я отказался, решив подышать свежим прохладным воздухом и пройтись, заодно остыну. В городе было пасмурно и сыро, мелкая морось оседала на пальто, холодный воздух пробирался под тонкую рубашку, щекоча и остужая, шарф на шее иногда мотылялся от прохладного ветра, но я упорно не застегивал пальто. Примерно минут через сорок я подошел к гостинице, ноги передвигались уже с трудом, меня будто прибивало к земле, голова кружилась, и я понял, как глупо поступил, гуляя по холодному и сырому Лондону в полураздетом виде. Лифт. Коридор. Дверь. Запах. Умопомрачительный, любимый, родной и желанный. Он здесь уже давно, вся комната пропиталась его парфюмом. Почему я так остро всегда его ощущаю – потому что обожаю эти ноты в нем. Ноты, которые подходят ему, как никому другому. В комнате темно, плотные шторы задернуты и со света ничего не видно. Я аккуратно прикрыл дверь, сил шевелиться нет. Уперся в неё руками и лбом, глубоко задышал. Вдох-выдох, вдох-выдох, главное, дышать и не обращать внимания на ком в горле и на то, как по щекам текут горячие соленые слезы. Ну вот и сломался, зачем он пришел, ведь я ему не нужен, так зачем он, нагулявшись, возвращается ко мне. «Потому что удобно» – подкидывает мысль разум. «Потому что любит» – встревает глупая и слепая любовь. Вздыхаю. Протягиваю руку и пальцами нахожу выключатель, комнату окутывает теплый желтый свет. Стягиваю с себя мокрое пальто и шарф, разворачиваюсь лицом к ванной, мимолетно кинув взгляд на кресло, в котором сидит Каин, превосходен, как и всегда, лицо спокойное и сосредоточенное, он молчит, и я, на ходу стягивая с себя галстук и расстегивая белоснежную рубашку с черно-белым принтом городского пейзажа, направляюсь в ванну. Не закрываюсь, а зачем? Чего он там не видел? Разве что, новую тату, черное воронье перо в районе сердца. Зачем наколол? Не знаю, просто на память. Просто так захотелось, но она последняя, когда колол, решил что больше не будет ни одной. Теплая вода кажется слишком горячей, добавляю холодную, убавляю горячую. «Придурок, ты сейчас в обморок грох...».