* * *
Вполне естественно, что, работая над книгой воспоминаний, я не имел возможности скрупулезно, день за днем, описать события четырех лет войны, показать в этих событиях всех друзей-товарищей и просто людей, с которыми не раз сводили меня фронтовые дороги и общие заботы. Но я не забыл их, своих огненных побратимов. И по сей день перед моим мысленным взором, стоит только слегка напрячь память, предстают образы полковников И. М. Бервино, Г. П. Лиленкова, В. П. Потапова, В. А. Богданова, Д. Е. Лубоцкого, П. И. Демяшевича, подполковников Я, А. Аксельрода, Б. В. Бахвалова, В. А. Иванова. Я вижу одухотворенное, умное и сосредоточенное лицо Героя Советского Союза полковника А. Г. Козиева. Будто снова, как было тридцать с лишним лет назад, беседую с работниками поарма подполковниками А. С. Мазуровым, А. И. Никитиным, М. М, Дмитриевым, майорами Н. А. Лойко, В. И. Пахомовым, с редактором армейской газеты "На разгром врага" подполковником С. А. Прокофьевым или отправляюсь в очередную поездку в войска со своими коллегами по оперативному отделу майорами А. Д. Соколовым и И. Н. Лебедевым.
В книге я уже упоминал о начальнике связи нашей армии полковнике Г. А. Рогове. Мне неоднократно пришлось работать рядом с ним, многому научиться у него. Еще раз хочу подчеркнуть, что это был обаятельный, высокообразованный, очень доступный человек. Мы, штабная молодежь, считали за честь съездить вместе с ним в войсковую командировку, а то и просто побыть рядом, послушать его, перенять опыт. И какой же жгучей болью резануло наши сердца известие о том, что в бою за Краков Герман Антонович погиб...
Мы похоронили полковника Г. А. Рогова непосредственно в Кракове, на одной из его площадей, у стен древнего Барбакана. И поклялись жестоко отомстить врагу за его безвременную смерть.
Да, мы теряли боевых друзей. И, думается, совершенно неправильное сложилось у некоторых, даже фронтовиков, мнение (мне лично не раз приходилось с горечью выслушивать его) о том, что штабные работники, особенно армейского масштаба, всегда находились, мол, далеко от передовой, не подвергались особой опасности. В доказательство приводят довод, что штабники, дескать, поэтому довольно редко и награждались.
Думается, нам нет сейчас нужды подсчитывать количество орденских колодочек на груди того или иного ветерана войны, будь то штабной работник или командир боевого подразделения, части, соединения. Скажу лишь одно: да, нас, штабистов, наградами действительно не баловали. Но мы, делая в период войны свое нужное и важное (в этом, к Счастью, никто не сомневается) дело, как-то не думали, честно сказать, тогда об этом. И не считали, сколько раз находились на линии огня, на грани жизни и смерти. Потому что это происходило довольно часто.
Помнится, однажды мы со старшим лейтенантом А. Ф. Мишиным (в конце войны он станет уже майором) возвращались из одной дивизии в свой штаб. Дело было зимой. Шли вначале по хорошо протоптанной лесной тропинке.
Но вот лес кончился, и впереди открылась довольно широкая, метров в триста, поляна. Не думая об опасности, мы зашагали по ней, вполне резонно рассудив, что уж здесь-то нас не могут ждать какие-либо неприятности. Действительно, поляну пересекает довольно широкая тропа, по ней до нас прошли десятки людей.
И вдруг...
Первая пуля вскинула фонтанчик снега почти у самых ног Мишина. Тот упал, крикнув:
- Снайпер бьет! Ложись!
Я тоже бросился в снег. И как раз вовремя: надо мной свистнула пуля. А вот если бы не упал...
Те триста метров мы преодолевали ползком часа три, не меньше. Ибо на каждое наше шевеление снайпер посылал очередную пулю. Добрались до противоположной опушки леса просто чудом...
* * *
В другой раз - дело было под Новгородом - меня послали в один из полков 2-й стрелковой дивизии. Цель - проверить состояние оборонительных сооружений. Ведь эта часть занимала оборону на одном из самых трудных участков, на очень заболоченной местности.
С трудом добрался до КП полка. Меня встретил его командир майор Н. П. Никонов. Повел на командный пункт.
Но что это был за КП! Простой шалашик. Тут не только снаряд, осколок или пуля могут свободно зацепить.
Высказал все это Никонову. Тот беспечно махнул рукой, ответил:
- Ну не все ли равно, где тебя смерть найдет, в землянке или за жердочками! Обойдусь...
Но я все-таки потребовал, чтобы КП оборудовали в землянке. Пусть там будет и сыро, но зато безопасно.
Майор Никонов, вижу, обиделся. На его лице не трудно было прочитать: "Вот приехал штабник, пороху не нюхавший, а тоже - поучает". Но все-таки подчинился.
Несколько дней я пробыл в этом полку. И свиста пуль наслушался, и снаряды близко рвались. Но, к счастью, не задело.
Оборону полка за это время в корне переоборудовали. Люди зарылись в землю, дно траншей и окопов устлали жердями. КП полка тоже перенесли в землянку. И тут, как бы для проверки результатов нашей работы, противник провел по обороне никоновцев довольно сильный огневой налет. Когда же он прекратился, командир полка по телефону осведомился в батальонах о потерях. Доклады обрадовали: есть только несколько раненых. А раньше было гораздо хуже.
Вот когда майор Н. П. Никонов посмотрел на меня с явным уважением. И когда я сказал, что должен вернуться в штаарм, ибо моя миссия в его полку закончена, он тепло попрощался и даже дал одного бойца в провожатые.
Мы с красноармейцем двинулись в путь. Дорогой я узнал, что бойца зовут Анатолием, родом он с Урала.
Лес впереди поредел, и вскоре мы вышли на открытую местность. Тут-то нас и застал вражеский артобстрел.
...Все, что я успел увидеть и почувствовать, это - огненная вспышка впереди, бросившийся ко мне Анатолий, вставшая дыбом земля. А потом непроглядный мрак...
Очнувшись, увидел, что взрывной волной меня отбросило довольно далеко от еще дымящейся воронки. Но, кажется, не ранен. А где же Анатолий?
...Он лежал неподалеку, все лицо его было в крови. Я бросился к нему, намереваясь оказать помощь. Но было уже поздно, осколок сразил его насмерть. А ведь он мог бы попасть и в меня, не окажись между взрывом и мною Анатолий...
* * *
Да, в подобные переплеты мы, штабисты, попадали довольно часто. Так, работая в дивизиях первого эшелона 6-го стрелкового корпуса, был ранен старший лейтенант А. Ф. Мишин. Но, получив в медсанбате необходимую медицинскую помощь, продолжил выполнение поставленной перед ним задачи.
А несколько позднее ранило и нашего неутомимого и вездесущего подполковника В. А. Хлынина. Случилось это так.
Шли бои за острова Выборгского залива. И вот в один из дней начальник штаба армии генерал Н. П. Ковальчук пригласил к себе меня, Хлынина, еще нескольких офицеров из других отделов и объявил, что мы во главе с ним едем на рекогносцировку местности.
Переправились на один из островов, вышли к огневым позициям наших артиллеристов. Их НП располагался на росшей чуть в стороне высокой сосне. Как бывший артиллерист, Ковальчук сразу же оценил превосходство этого наблюдательного пункта. Полез на сосну. Мы же, устроившись на скате высоты, что сбегал к самой воде, начали в бинокли осматривать залив, близлежащие острова. Делали необходимые пометки на карте.
Противник, видимо, заметил нас. Может быть, подвели и поблескивающие на солнце стекла биноклей. Во всяком случае, неподалеку начали рваться снаряды.
Генерал Н. П. Ковальчук тем временем уже слез с дерева и присоединился к нашей группе. Мы начали уговаривать его, чтобы он ушел в укрытие, а работу доделаем мы сами. Но начальник штаба армии лишь отшутился в ответ:
- Ничего, товарищи. Ведь пока противник поделит вилку пополам, сузит ее до нужных пределов, а потом обеспечит эти пределы нужным количеством снарядов, немало времени пройдет. А мы за это...
Договорить ему не дал приближающийся шелест снаряда. Все попадали на землю. Раздался взрыв. Когда дым и пыль рассеялись, мы увидели Хлынина, который стоял на коленях и держался за окровавленное лицо. Оказывается, осколок пробил ему щеку, выбил насколько зубов.
