И тут мое самообладание разлетается на мелкие кусочки. Я влепляю Терезе неслабую пощечину, от которой она отлетает назад и переворачивает одну парту. Во мне все клокочет от злости! Да как она смеет говорить такие вещи?

— Ты ненормальная, Фиби! — Хнычет сестрица, потирая затылок и пытаясь подняться. — И где тебя учили манерам? Хотя кому было дело до твоего воспитания?

— Что здесь происходит? — В класс влетает испуганный мистер Глум. — Что за грохот?

Эх, видимо, он недалеко ушел от кабинета.

— Это все Фиби устроила, мистер Глум, — чуть-ли не рыдая хрипит Тереза. Ну и актриса! — Я здесь ни при чем.

— Обе к директору! — Учитель едва не переходит на крик. — Я не желаю ничего слушать! Это беспредел!

***

— Да, миссис Берн, вы все правильно поняли, — привычным строгим голосом произносит мистер Гризвольд.

Мистер Гризвольд такого же возраста, что и моя мама, но выглядит гораздо старше. Черный костюм и лысина на голове прибавляют ему и строгости, и лишних лет.

Беспорядочно бегая глазами по кабинету, я слушаю, как наш директор все рассказывает моей матери. Ну… правильнее было бы сказать нашей с Терезой матери, но я до сих пор не могу подавить в себе ревность и не признаю то, что обиженная особа рядом со мной — моя сводная сестра.

— Я надеюсь, вы проведете с девочками воспитательную беседу, миссис Берн, — хрипит мистер Гризвольд.

Миссис Берн. Господи, наверное к этой ужасной “миссис Берн” я тоже никогда не привыкну. Для меня мама навсегда останется миссис Грей.

— Итак, — директор, попрощавшись с матерью, кладе телефонную трубку и обращается к нам. — Я бы хотел попросить вас, юные леди, что бы больше этого не повторилось! Иначе будет вестись разговор с вами в совершенно другом тоне в плоть до исключения из школы. Думаю, в ваших же интересах не обращать друг на друга внимание еще всего половину следующей недели, ведь дальше начнутся экзамены и выпускной.

— Хорошо, мистер Гризвольд, — кивает Тереза, а я мысленно подавляю тошноту от ее противного голоса.

— Мисс Грей? — Директор переводит внимание на меня. — Вы услышали меня?

Небрежно кашлянув, я, как можно спокойнее, отвечаю:

— Да, мистер Гризвольд.

Злость в своем голосе мне так и не удается скрыть. Мужчина слегка мешкается, удивленный моей резкостью, но вовремя берет себя в руки.

— Хорошо. Можете снова идти на уроки.

Без лишних слов и действий я поднимаюсь с директорского дивана и следую к двери, затылком чувствуя гордость и снисхождение Терезы. Чтоб ты провалилась!

— Фиби, наконец-то! — Бриджит налетает на меня прямо у выхода из кабинета. — Что произошло? — Подруга усмехается.— Говорят, ты свернула ей шею.

Ох, как же быстро слухи распространяются по нашей школе! В этот момент из кабинета директора выходит Тереза. Окинув нас пустым взглядом, она, гордо задрав подбородок, зашагала вдоль по коридору, громко цокая каблуками.

— Да нет же. Видишь? — Спрашиваю о подруги я. — Жива, здорова.

— А так надеялась… — Вздыхает Бриджит, что не может не вызвать у меня смешок. Мы медленно следуем к классу литературы. — Кстати, ты ведь придешь завтра на вечеринку к Хоррхе?

И тут я понимаю, что совершенно забыла об этом. Нужно ведь еще купить подарок ко дню рождения.

— Да, конечно, — быстро отвечаю я, стараясь не подавать виду, что тусовка Хоррхе вылетела у меня из головы.

— В восемь часов я заеду за тобой, Грей. Хоррхе решил устроить вечеринку в доме у родителей, пока те уехали отдыхать. Он находится недалеко от тебя.

Я рассеянно киваю, надеясь, что хотя бы эта информация задержится в моей голове.

— Будет очень весело!

— Надеюсь, это поможет мне расслабиться после тяжелой недели. — Я выдавливаю из себя улыбку.

Мы заходим в кабинет литературы.

Дорога домой—самая лучшая дорога. Ты предвкушаешь, как тепло и уют родных стен укутают тебя мягким домашним покрывалом. И из этого покрывала совсем не хочется выбираться.

Наконец оказавшись дома, я поднимаюсь на второй этаж в свою комнату и, оставив рюкзак около двери, в бессилии навзничь падаю на кровать. Из легких с шумом вырывается воздух, а веки слипаются сами собой. Эта томная ежедневная усталость постепенно сводит меня с ума.

Внезапно оживает мой мобильник. С недовольным ворчанием я достаю телефон из заднего кармана и смотрю на экран. Это мама. Боже, она как чувствовала, что я приехала домой.

— Да, мам, — отвечаю на звонок я, уже готовясь получить порцию нравоучений.

— Что за безобразие ты устроила в школе? — Прикрикивает мама так, что у меня начинает звенеть в ухе. — Как ты смеешь позорить мою фамилию? И вообще, драки непозволительны для девушки, а уж тем более если ты бьешь свою сестру!

На какую-то долю секунды мне становится стыдно и обидно, но это чувство мгновенно пропадает.

— Моя фамилия Грей! К твоей фамилии я не имею никакого отношения. — Кажется, получилось немного грубо.

— Ты осталась при фамилии отца только из-за своего упрямства! Зачем ты избила сестру, Фиби?

Избила? Мне становится смешно.

— Я всего лишь дала ей пощечину за её длинный язык, — на мгновение мне кажется, что я оправдываюсь.

Похоже, надо было все-таки побить эту гадину. Тогда бы ей хотя бы не пришлось врать матери.

— Тереза — твоя родственница, Фиби…

— Она мне никто! — Недовольно выстреливаю я, перебивая маму.

Она обреченно вздыхает в трубку:

— И когда ты стала такой грубой?

Чувствую, как начинают душить слезы. Нет, я не должна плакать!

— С тех самых пор, как ты полюбила Терезу больше, чем меня. — Голос предательски дрожит. Черт!

Мама на секунду замолкает, наверное, собираясь с мыслями, и продолжает:

— Ох, милая, это не так…

— Увы, мама, это правда! Вспомни, как ты практически забыла обо мне, когда начала проводить время с Люком. Ты всегда была с Терезой, заменила ей и лучшую подругу, и мать… А на меня тебе было все равно.

У меня вот-вот прорвет хлипкую плотину внутри, которая старательно сдерживает горькие слезы детской обиды. Мне так не хватало внимания мамы, а она до капли отдавала его Терезе. И ведь, всегда, как только мы начали жить все вместе, и сестрица провоцировала меня, мать всегда защищала ее. В такие моменты мне как никогда не хватало отца.

И вот сейчас снова одно и то же…

— Фиби…

— Мне нужно идти, — тараторю я, стараясь проглотить непрошенные рыдания. — Поговорим в воскресенье. Счастливо!

Я нажимаю “отбой”.

Из груди вырывается прерывистый мучительный вздох. Обида на маму захлестывает меня с новой силой, но я стараюсь избавиться от этого чувства. Я всегде находила оправдания невнимательности матери, но это были лишь прикрытия.

Этой ночью я снова спала очень плохо. На этот раз я была зрячая, и меня везде последовал неприятный образ Терезы и мамы. Сначала они мило беседовали, а как только замечали меня, начинали всячески унижать.

Утро выдалось не лучше, я проснулась внезапно и слишком хотела спать, но снова погрузиться в крепкий сон у меня не получилось.

Обойдясь на завтрак только кофе и сладкими тостами, я решаю заняться уборкой. Времени на неделе у меня так и нашлось из-за большого количества домашнего задания, а на тумбочках и аллах уже виднеется слой пыли. Так, кажется, последний раз я оставила все принадлежности для уборки на чердаке. Давно пора сделать маленькую кладовку для таких вещей на первом этаже.

— Я точно помню, что оставляла их здесь, — буркнула сама себе я, непонимающим взглядом окидывая чердак. Что за черт?

Рыская в поисках швабры, тряпки и корзины с моющими средствами я сама вся перепачкалась в пыли. Просто замечательно!

— Ай! — Вскрикиваю я, неожиданно споткнувшись о какую-то коробку. Видимо, я была слишком увлечена поисками.

Левую ногу на мгновение пронзает тупая боль, но она довольно быстро утихает. Чертыхаясь, я опускаюсь рядом с этой коробкой, не в силах подавить внезапный интерес.

Внутри меня бушует маленький ребенок, который нашел какой-то старинный клад, о котором не знает никто, кроме него. И все-таки что же может быть внутри?