– Нет никакой причины, почему ты не можешь быть успешной в жизни, Пенелопа. На
самом деле, то, что ты продолжаешь видеться со мной, это и есть доказательство того, что
ты хочешь большего.
– Или того, что мои родители заставляют меня находиться здесь,– я говорю с улыбкой,
запихивая новые буклеты в мою школьную сумку к тем, что она дала мне в прошлую
нашу встречу.
Папа и мама пришли к соглашению о лекарстве, которое я принимаю временами, с самого
моего детства.
– Оно приносит больше пользы, чем вреда, Пенелопа, – говорит мама, кладя две таблетки
мне в руку – одну белую, другую желтую.– Тебе было так хорошо последнее время.
Я бросаю нормотимик (или стабилизаторы настроения – группа психотропных
препаратов, основным свойством которых является способность стабилизировать
настроение у психически больных, в т.ч. биполярным расстройством) и антидепрессант в
горло и проглатываю их без воды.
Мои родители стоят и ждут, когда я открою рот и подниму язык, это стало традицией,
после того как они меня поймали, когда я выплюнула таблетки перед сном.
– Хорошо? – Я спрашиваю, после того, как показала им доказательства того, что лекарства
растворяются в желудке.
Папа расцепляет руки.
– Ты не должна так язвить все время, Пен. Мы…
– Хотите только лучшего для меня, – я заканчиваю его фразу, направляясь к лестнице. – Я
знаю.
Мама убирает оранжевую баночку, выписанную мне врачом, в коробку, которую всегда
держит подальше от меня, и я делаю два шага в мою комнату. Я закрываю дверь позади
меня, стягиваю с себя рубашку и штаны, когда мои губы начинают дрожать и моя голова
ощущается легкой.
Переодевшись в пижаму, я открываю теперь желтые шторы, в случае если Диллон уберет
фанеру со своего окна. Слез, которые все время лились из глаз, когда я смотрела туда, и
доски еще не было, уже нет. Может быть, это таблетки делают свое дело или я уже
привыкла к тому, что Диллон обращается со мной так, будто меня не существует, но я
смогла отойти от окна с сухими глазами.
Я скольжу под одеяло и хватаю сотовый телефон, который мои родители подарили мне
на день моего семнадцатилетия. Есть голосовое сообщение от Джоша и сообщение от
Матильды, но я выключаю телефон, не отвечая ни одному из них, и ловлю себя на том,
что вожу пальцами по номеру телефона Деккеров, зная, что больше никогда его не наберу.
Мои глаза тяжелеют, и моя спальня начинает исчезать, я не удивлюсь, если мальчик по
соседству когда–нибудь делает то же самое.
Шапочка и платье Диллона зеленые, как его глаза, и с моего места двумя рядами позади,
я не могу не обратить внимания на то, каким человеком он становится. Его волосы
коротко подстрижены, и это делает его и так острую челюсть более выделяющейся. Что–
то заставляет его смеяться достаточно сильно, он закидывает голову назад, демонстрируя
самое совершенное адамово яблоко, которое я когда–либо видела.
Когда он смотрит через плечо и ловит мой взгляд, правая сторона моего рта изгибается
вверх. Диллон не ответит взаимностью, и глаза движутся дальше, будто я еще один
незнакомец в толпе.
Обычно такое отношение от единственного мальчика, которого я любила, который
раздавил меня, отправило бы мой разум к ненависти себе и безумию, но лекарство течет в
моей крови и ставит стену между горем и реальностью. Безумие находится под ложным
излечением, ожидая, когда я оступлюсь
До тех пор я ... онемела.
– Диллон Тимоти Деккер,– его имя называют по громкоговорителю двадцать минут
спустя.
Выпускник выходит на сцену и принимает свой диплом с любезной улыбкой. Наш
выпускной класс взрывается громким гулом одобрительных возгласов и хлопков. Герб
бросает пляжный мяч – должно быть, он пронес его тайком под своей мантией и надул, в
ожидании, когда назовут наши имена – в своего лучшего друга, который уходил со сцены.
Он отскакивает от плеча Диллона обратно в ожидающие руки будущих студентов, где
путешествовал до тех пор, пока учитель не смог сдуть его.
– Пенелопа Джорджа Файнелл,– произнесли мое полное имя. Я следую назначенному
пути, ведущему на сцену, и получаю то, ради чего я не работала достаточно усердно,
чтобы заработать.
После рукопожатия с директором школы, мы делаем фотографию, перед тем как я ухожу с
улыбкой и поклоном, и вроде бы все закончено.
Как только сцена будет убрана, и мы подбросим наши шапочки в воздух, выпускной класс
старшей школы Кастл Рейн будет официально выпущен, чтобы стать полноценными
гражданами мира. Я разделяю тихое прощание с теми немногими друзьями, с которым я
подружилась на протяжении многих лет, оставляя Матильду Типп с обещанием увидеться
в скором времени, и встречаюсь с моей единственной семьей, которая здесь поддержать
меня – с моими родителями.
Папа кладет руку на мои плечи, мама скользит своей по спине, и мы идем домой, чтобы
начать остальную часть нашей жизни.
– Я не хочу, чтобы кому–то было неудобно, – говорю я, падая на кровать с телефоном у
уха.
– Не глупи, Пен. Ты знаешь Кайла. Он хочет, чтобы ты пришла, – отвечает Матильда. – Я
буду у твоего дома через две минуты. Будь готова, потому что я собираюсь только
сигналить.
– Но Диллон собирается быть там. Он должен отпраздновать выпускной со своими
лучшими друзьями. Я единственная, кто не подходит вам.
– Пенелопа, ты одна из нас, и ты мой лучший друг. Разве мы не можем отпраздновать
вместе? У нас есть только лето.
– Ладно, ты права.– Я вздыхаю. Надвигающаяся паника пытается пробиться через мою
химическую защиту. – Я буду ждать тебя внизу.
– Хорошо, – моя рыжеволосая подруга говорит. – И если Пеппер Дешевка Хилл
попытается связаться с тобой, я прикрою. Я ждала, чтобы откусить ее лицо.
– Спасибо.– Я смеюсь и вешаю трубку.
Быстро проверив свое отражение в зеркале, я стираю размазанную под глазами тушь и
пробегаюсь расческой по волосам. Верная своему слову, звук сигнала Матильды следует
за эхо от скрипучих тормозов, когда останавливается перед моим домом.
– Это нормально, если я пойду к Кайлу на вечеринку?– Спрашиваю я, стоя перед
родителями в нашей гостиной.
Мама поглядывает на часы на стене и колеблется.
– Восемь часов, детка. Ты должна принять лекарство в течение получаса, и я не уверена,
что это хорошая идея, пропустить одну дозу.
Папа качает головой.
– Будь дома в одиннадцать. Ты можешь принять их, когда вернешься домой.
Поцеловав каждого из них в щеку, я выбегаю за дверь во влажную летнюю ночь и
запрыгиваю в Камри Матильды. Герберт, приподнимается с заднего сиденья и
растрепывает мои волосы.
– Мы могли бы пройтись, – говорю я, когда она отъезжает от обочины. Желто–оранжевые
фары освещают дорогу впереди.
– Я просто притворюсь, что ты этого не говорила, –отвечает Матильда, делая кислое
выражение лица. – Я никуда не ходила, с тех пор как мне исполнилось 12.
Автомобиль Диллона припаркован во дворе Кайла, и белый джип Пеппер за ним. Десяток
или больше других машин, которые выстроились вверх и вниз по улице, я не узнаю, и
громкая музыка гремит из небольшого дома с тремя спальнями.
– Это будет весело,– утверждает моя подруга, прежде чем выйти.
Я следую за ней и Гербом через переднюю дверь, которую я использовала летом, когда
мы были моложе. Дом Кайла выглядит так же, как я помню, и это помогает мне
чувствовать себя совсем ненужной.
Пока я не вижу Диллона с Пеппер на кухне, которые улыбаются и тихо общаются между
собой.
– Помни, я съем ее лицо,– говорит Матильда, ведя меня через кухню в гостиную и
передавая пиво. – Выпей это и расслабься, я уезжаю в колледж через 6 недель, так что
