инструментами прежнее бетонное покрытие, сгорая под лучами летнего солнца, споря и

рассуждая о подростковых мышцах и жестких волосах на груди.

– Клянусь его усами, он протянул руку и прикоснулся ко мне, – ябедничал мне мой

мальчик вчера вечером, после долгого дня работы рядом с моим отцом.

– У девушек из оркестра больше силы, чем у урода, живущего по соседству, – жаловался

позже папа.

Поднимая тяжелые локоны с шеи, я завязываю их в пучок на макушке и вытягиваю ноги

перед собой. Диллон стоит, задрав очки на лоб, осматривая фронт своей работы с красным

лицом, и щурится из-за солнца. Его белая футболка вся в поту. У меня перехватывает

дыхание, когда он снимает ее.

–Перестань смотреть на него, – подшучивает Риса, пихая меня в плечо.

Я не могу. Я не хочу.

Его тяжелое дыхание и мерцающая от пота кожа. Этот парень – полностью мой.

Объект моего восхищения смотрит сквозь наши дворы, встречаясь взглядом со мной.

Зажав нижнюю губу зубами, я скрещиваю ноги и машу ему.

– Секс – это дешево, Пен. Заниматься любовью – намного приятнее, – опьяненная

косячком, Риса мямлит между затяжками.

Диллон бросает свою футболку через плечо и движется ко мне.

Теперь, его волосы десяти различных оттенков русого, и у него появились мышцы,

которых не было две недели назад.

Встав на босые ноги, я перепрыгнула горячий бетон, приземлившись на вызывающую зуд

траву, которая щекочет между пальцами. Пока я сидела рядом с Рисой, я не заметила, что

надышалась наркотическим дымом, и ее вредная привычка ударила мне в голову.

Пузырьки внутри меня глупо смеялись, а лицо пощипывало. Чем ближе я подходила к

Диллону (проходя мимо моего отца, не заботясь о том, что мои волосы явно пахнут

марихуаной), тем сильнее мое сердце танцевало.

– Мы заняты, Пенелопа,– проворчал папа, смешивая целый мешок бетона в тачке.

Диллон утирает с правого виска капли пота, подмигивает мне и говорит:

– Игнорируй его.

Прохладный соленный океанский бриз проходит через наши дворы, достаточно

душистый и освежающий, чтобы по рукам поползли мурашки. Свободные пряди моих

волос взметнулись, и часть упала на лицо, прилипая к бальзаму на моих губах, со вкусом

вишневой колы.

Диллон заправляет мои непослушные пряди за ухо и говорит:

– Я люблю тебя, как никого другого.

Мое сердце начинает колотиться и дрожать как безумное, а внизу живота покалывает.

Мне требуется много сил, чтобы не начать слизывать капли пота, скатывающиеся по его

лицу, прямо на глазах отца.

Смахнув кончиком пальца каплю, я смотрю на крошечный шарик жидкости, и меня

охватывает желание растереть его по своим губам. Но, прежде чем я получаю шанс

выполнить свое желание, он скатывается и падает, впитываясь в газон.

Диллон берет меня за руку и идет со мной к новой залитой бетонной плите, которую они

сделали сегодня утром по другую сторону крыльца. Потом, это будет площадка для

барбекю. Бетон сохнет медленно, темно-серого цвета и идеально ровный.

Мой парень опускается на колени, и тянет меня вниз за собой. Он вытягивает свои руки

и раздвигает пальцы. Понимая, что он задумал, я копирую его движения. Мы

одновременно опускаем наши ладони в сырой цемент и давим, пока они полностью не

скрываются в нем.

– Это так холодно! – смеюсь я

Потом мы поднимаем руки, чтобы посмотреть на то, как мы отметились в летнем

проекте тренера Файнела. Диллон встает и убегает, но я остаюсь и смотрю на наши

отпечатки, думая обо всем, что он сделал своими руками для меня. Эти руки держали

расческу, чтобы расчесать мои волосы, когда я не могла сделать это сама. Его ладони и

десять длинных пальцев, сжимали руль велосипеда и везли нас туда, куда мы желаем.

Костяшки пальцев, стучали в мою дверь каждое утро, несмотря на то, что мой отец

отрицательно относится к этому. Эти руки держали карандаш, которым пишутся записки

для меня.

Но лучшего всего, они держат мою руку.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает подошедший Диллон. Его голос потерял свою

беззаботность, и улыбка и светлые глаза погасли.

Я улыбаюсь, надеясь, что озабоченность с его лица исчезнет.

–Я в порядке,– встаю на ноги и вытираю испачканные в цементе руки о джинсовые

шорты.

Диллон делает шаг ближе. В правой руке он держит небольшую сломанную ветку.

– Ты уверена? Потому что мы можем уйти отсюда.

Я качаю головой, стараясь, чтобы мой голос звучал увереннее.

– Все нормально.

Eго плечи заметно расслабляются, и на место возвращается улыбка, мгновенно освещая

его лицо.

– Твой папа будет недоволен, – говорит он, опускаясь на колени и ставя кончик палки в

бетон выше наших отпечатков. – Но какая, к черту, разница?

Диллон криво выводит наши имена над отпечатками рук, даты под ними, а затем он

рисует маленькое, кривобокое сердце между ними.

Его рука на моем плече, а моя, на его обнаженной потной пояснице, и мы с гордостью

смотрим на наш вклад в будущую пикник-зону Файнелов.

Потом, подходит сестра моего парня, вдруг толкает нас, и берет палочку. И, пока ее не

остановили, на нетронутой поверхности плиты, большими кривыми буквами выводит:

«РИСА НАПОЛНЕНА ТРАВКОЙ». И, швырнув палку через весь двор, словно героиня

идет домой.

Мы онемели и застыли в напряжении, не зная, как это исправить, тут отец появился с

другой стороны дома. Лицо отца красное от активных движений, а темные волосы вьются

от пота.

– Я работаю один, парень? Ты хочешь, чтобы я умер под этим солнцем? Это твой план –

убить меня и завладеть моей семьей?– в его тоне нотки юмора, и я думаю, что улыбка

спрятана в усах.

Затем он переводит взгляд на плиту.

– Парень! – рычит он. – Я оставил тебя без присмотра на пять минут, и ты все испортил!

Диллон убрал руку с моего плеча, и поднял обе, сдаваясь.

Он стоит с широко раскрытыми глазами полными извинения.

Я делаю несколько шагов назад, тайно надеясь, что они решат эту проблему между собой,

и в ожидании, когда отец увидит реальную проблему во второй надписи.

Тренер указывает на каракули и говорит:

– У тебя миленький почерк, парень

Диллон закатывает глаза.

– Риса наполнена травкой, – читает папа. Он стоит прямо, и фокусируется на заклятом

враге. – Какого черта это значит? Это какая-то реклама банды? Ты что, ее участник? Мне

стоит беспокоиться за безопасность своей дочери?

На этот раз я закатываю глаза.

– Я не делал этого,– восклицает Диллон, отступая назад, когда мой отец начинает на него

двигаться, – тут написано имя моей сестры.

Папа выглядит задумчивым.

– Мне показалось, что пахнуло травкой. Она в городе?

Диллон кивает.

– Только что вернулась.

Он думает, что я сидела на крыльце Декеров все утро одна?

– Мне лучше поговорить с вашими родителями.

Мой парень взмахивает руками.

– Делайте, что хотите.

Папа возвращается к своей испорченной работе.

– У меня есть еще один вопрос к тебе, парень.

– Какой?

– Почему между твоими отпечатками и отпечатками моей принцессы, сердце?

Диллон был прав. Волосы на груди моего отца выглядят так, будто они собираются

вытянуться и схватить его.

***

Лето закончилось, и тучи на небе окрашивают мир в те же серые тона, что и мое

настроение. Дождливым сентябрьским днем, я встречаю свое пятнадцатилетие вместе с

Диллоном, спрятавшись в лесу. Мы пропускаем торт и мороженое, и не возвращаемся

домой, пока на небе не появляются миллионы звезд, и месяц не начинает освещать дорогу.

Когда мы выходим из убежища деревьев, наши родители ходят с фонариками и кричат

наши имена.

– Уже утро. Я собирался звонить в полицию! – гневно кричит папа.