Впервые с 1941 г. началось массовое производство бытовых товаров: холодильников, стиральных машин, радиоприемников, телевизоров, посуды и десятков других изделий, которых нельзя было раньше сыскать днем с огнем. Появились первые супермаркеты без продавцов, кафе и столовые самообслуживания – эти признаки современной цивилизации пропагандировались как «ростки коммунизма». В массовой продаже появилась сравнительно удобная и даже элегантная одежда и обувь, произведенная по импортным образцам в СССР и в странах «народной демократии». Последняя ценилась особенно высоко.

Военизированные и казарменно-невольнические аспекты сталинского общества начали ослабевать. Одновременно с демонтажем ГУЛАГа была демонтирована система тотальной трудовой мобилизации. Первой это почувствовала номенклатура: вместо «ночных бдений» сталинского времени руководители и чиновники были обязаны покидать рабочие места к 17–18 часам. В 1955–1956 гг. были отменены сталинские законы, принудительно удерживающие рабочих на предприятиях, принуждающие рабочих к труду. К этому моменту уже стало очевидно, что людей можно было удержать на производстве только материальными стимулами, обещанием жилья. В трудовом законодательстве исчезли репрессивно-принудительные статьи и начали появляться другие пункты, которые хотя бы в теории защищали права рабочих и служащих.

Хрущёв и другие новые советские руководители торопились перейти от принуждения к новой системе всеобщей занятости, построенной на снижении рабочего дня, стабильном росте заработной платы и различных социальных привилегиях. В 1957–1960 гг. произошел переход рабочих и служащих на 7-часовой рабочий день, на шестидневную рабочую неделю с «короткой субботой». Сокращался рабочий день для подростков. Был установлен гарантированный минимум заработной платы. Начали расти доходы малооплачиваемых групп трудящегося населения. Эти реформы были одобрены уже в январе 1956 г.

Был отменен запрет на свободу передвижения внутри СССР. Вся страна, кроме специально выделенных запретных зон (связанных с военными заводами и базами), стала вновь доступной для поездок и путешествий. Обязательная регистрация приезжих отменялась. Эти новые послабления и появление свободного времени и минимального достатка привели к всплеску туризма внутри СССР. Дешевый и доступный железнодорожный транспорт позволил многим молодым людям из городов, с рюкзаками и палатками, открывать пространства России от Алтая, Тянь-Шаня, Кавказа и Крыма до Карелии, Урала и Сибири. Туризм давал чувство свободы – куда хочу – туда и пойду, где хочу, там заночую. С туризмом было связано появление множества туристских песен, полных романтики дальних дорог, лирических и совершенно свободных от идеологического коммунистического содержания.

При Хрущёве государство начало заботиться о массе пожилых людей, главном «человеческом материале» первых пятилеток, а также об инвалидах войны. Число пенсионеров, составлявшее 6,2 миллиона в январе 1941 г., выросло к 1956 г. до 13,4 миллиона. С мая 1956 г. вводились пенсии для всех горожан: для мужчин с 60 лет и для женщин с 55 лет, при наличии у них трудового стажа не менее 20–25 лет (Президиум ЦК КПСС. Т. 2. С. 273–279).

Пенсии и нормированный труд еще не распространялись на крестьянство. Вместе с тем доходы крестьян от приусадебных участков, продажи мяса и молочных продуктов от личного скота и «трудодней» росли быстрее, чем доходы других групп населения. Колхозникам был облегчен режим получения паспортов для передвижения по стране и поездок в города. Их прикрепление к земле было фактически ликвидировано. Наступил второй 1861 г. – закончилось крепостное право большевиков. Правда, до 1970-х гг. крестьянам еще не выдавались постоянные паспорта, а только временные, на случай поездки.

В 1955 г., с целью уменьшить громадное число жертв от нелегальных абортов, был отменен запрет на аборты. До того полицейскими мерами удалось предупредить 1,9 миллиона абортов. Но многие женщины, не имея возможности планировать семью, найти мужа или даже пользоваться противозачаточными средствами, продолжали обращаться к подпольным акушеркам, нередко лишаясь жизни и здоровья. Результаты легализации абортов, однако, были сомнительными. В 1956 г. число зарегистрированных абортов составило 4,7 миллиона, а в 1965 г. достигло 8,5 миллиона. Число разводов в семьях неуклонно ползло вверх, а число новорожденных, напротив, падало.

Реагируя на эту проблему, государство стало развивать программы здравоохранения, ухода за детьми и помощи многодетным семьям. Развернулось впервые за советские десятилетия массовое строительство яслей, детских садов, больниц и медицинских комплексов. Резко упала детская смертность: с 18 детей на 1000 рожденных в 1940 г. до 7 в 1965 г. Комбинированный показатель смертности достиг в конце 1950-х – начале 1960-х гг. самой низкой отметки за всю советскую историю. Государство развивало массовый спорт. В несколько раз увеличилось количество спортивных сооружений. Но ассигнований на социальные нужды было недостаточно. Провинциальные города, как правило, оставались за пределом этого «прогресса». Даже в этом деле, однако, коммунистическая идеология являла свои гримасы. Главный общедоступный бассейн Москвы был построен, по приказу Хрущёва, на месте взорванного храма Христа Спасителя, в котловане так и не воздвигнутого гигантского Дворца Советов (сейчас на этом месте стоит восстановленный собор).

Гуманизация второй половины 1950-х гг. была относительной. Милитаризация общества и принуждение к труду утратили тотальный характер, но продолжали существовать в новых формах. Десятки городов и районов СССР были закрыты для иностранцев. Многие бывшие репрессированные не могли вернуться в Москву, Ленинград и другие крупные города. Хотя КГБ не был заинтересован «накручивать вал» арестов и был обязан прежде «профилактировать» подозреваемых (т. е. вызывать их на беседу-допрос и отпускать домой с «отеческим» напутствием), с 1958 г. опять начала расти численность заключенных в лагерях (ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 505. Л. 304). Многим из спецпоселенцев не разрешали вернуться на родину (в 1957–1958 гг. чеченцы и другие кавказцы нарушили этот запрет, преодолев сопротивление властей). Были вынуждены остаться в Казахстане немцы Поволжья, крымские татары, а также греки и турки-месхетинцы, депортированные из Крыма и с Черноморского побережья в 1940-е гг. Многие «бандеровцы» и другие, осужденные за «контрреволюцию» и «бандитизм», оставались в спецпоселениях вплоть до 1964 г.

Больше половины населения, включая большинство колхозников, оставалось на пороге бедности, люди не могли купить новое пальто, экономили на еде. Резкое сокращение армии привело к тому, что сотни тысяч офицеров и кадровых военнослужащих сержантско-старшинского состава были уволены практически без средств к существованию, пособий по безработице и программ переквалификации.

Наконец, общество оставалось глубоко больным духовно, искалеченным десятилетиями крови, насилия, разрушения норм человеческого общежития, веры в Бога. В результате послевоенной нехватки мужчин и государственного законодательства, создававшего категорию «матерей-одиночек» (мужчины-сожители освобождались от какой-либо ответственности, юридической и материальной) для преодоления демографической катастрофы, в 1945–1955 гг. в СССР родилось 8,7 млн детей без отцов. Росшие в нищете и горькой безотцовщине, некоторые из этих «униженных и оскорбленных» детей, становясь взрослыми, мстили обществу и легко перенимали нравы уголовного мира.

В 1950-х гг. произошел резкий всплеск хулиганства, алкоголизма и бытового насилия. Значительная часть хулиганов была безработными и бомжами (БОМЖ – Без определенного места жительства – милицейская аббревиатура) – т. е. теми, наличие которых отрицала советская пропаганда.