Если обратиться к морфологии слова «народ», то по своей смыслнесущей внутренней структуре оно сходно с такими числительными, как «одиннадцать», «двенадцать»: «на+род» — «один+на+дцать»,[104] т. е. указывает на некоторое качество, которое порождается над родом (несколькими родами), но самому роду не принадлежит.[105] И это качество «на+род» а воспринималось нашими предками как отличное от кровной родоплеменной общности. И соответственно словосочетания «русский народ», «русский люд» по своей смыслнесущей структуре таковы, что подразумевают не кровное родство или кровное единство, а что то иное, что в принципе может быть присущее представителям разноплемённых родув, в силу чего те объективно являются русскими, даже если они по своему кровнородственному происхождению негры или представители монгольской расы. Но с другой стороны, соответственно такому пониманию значению слова «народ» далеко не все так называемые «этнические русские» являются русскими в действительности.
Так же ладно, как «русский люд», «русский народ» звучит и словосочетание «русский дух». Дух же физически — биополе — является носителем индивидуальной и коллективной психики людей, т. е. некоторой информации и алгоритмики их поведения. И соответственно есть основания полагать, что русскость, если она выражается не в кровной родоплеменной общности, то выражается именно в поведении индивидов и коллективов (общин, дружин, артелей) — носителей русского духа, представляя собой некоторую специфическую алгоритмику индивидуального и коллективного поведения русских людей разных национальностей.
Если же вернуться к вопросу об ушедших в умолчания, а потом — в забвение существительных-этнонимах, которым некогда в древности стало сопутствовать прилагательное «русский», то такими этнонимами как раз могли быть большей частью «этнонимы», которыми именовали себя и друг друга некоторые компактно проживающие прарусские общности: поляне, древляне, вятичи, кривичи и некоторые другие, потомки которых и вошли в состав современного нам русского народа. Что послужило причиной русификации или обрусения некоторых родоплеменных групп древних славян — вопрос особый. Даже если слово «русский» в действительности происходит от имени Рус — одного из трёх легендарных братьев-родоначальников славянских народов,[106] от которых (или от возглавляемых ими родув) пошли народы — русские,[107] чехи, поляки, — то это существа дела не меняет, поскольку вопрос всё равно сводится к «русскому духу» и «русскому характеру» как объективным явлениям в истории человечества и современной жизни. И даже если это так, то нет никаких гарантий того, что Рус был первым русским по духу. Могло сложиться так, что русскость уже существовала как объективное явление, а Рус стал одним из его выразителей.
А вот чехи, ляхи, словаки и многие другие славянские племена в этот древний процесс русификации или обрусения части славян не попали (либо выпали из него после того, как он начался), и впоследствии их племенные названия перешли на «языки» (нации), которые сложились на основе культуры именно этих племён; общинно-племенные же названия славян, ставших русскими (а также и племён фино-унгров, проживавших с ними на одной территории), потеряв какую бы то ни было значимость в их повседневной жизни, из употребления вышли и стали достоянием истории и историков. Так современные вятичи, кривичи, поляне, древляне в большинстве случаев узнают о своей общинно-родоплеменной принадлежности из карты в учебнике истории, а не от родителей, но они с детства убёждены, что они — русские, хотя возможно, что своим поведением в последующей жизни далеко не все они подтвердят свою русскость.
О лучших и худших свойствах «русского характера» на протяжении последней тысячи лет пишут и спорят много как в самой России, так и за рубежом. И когда ошибочные или заведомо ложные ответы на этот вопрос ложатся в основу практической политики, то она идёт к событиям, аналогичным 1607–1613 гг., 1917 г., 1991 г. (если ошибки совершаются в самой России), и к событиям, аналогичным 1814 г.[108] и 1945 г. (когда ошибки в отношении определения качеств русского характера совершаются за пределами России).
Но изложенное выше на основании анализа русского языкового кода даёт основания полагать, что не все черты так называемого «русского характера» в действительности являются характерными свойствами истинно русского духа, положившими в древности начало процессу глобализации по-русски, в результате которого и сложилась исторически цивилизационная общность многих народов в границах государства Российского, как бы оно ни называлось — Царство Московское, Российская империя, Российская Советская Федеративная Республика (с 1917 по 1922 г. включительно), Советский Союз, Российская Федерация (с 1991 г.) и далее в будущее. Часть черт современного так называемого «русского характера» к информации и алгоритмике изначально русского духа никакого отношения не имеют, а представляют собой исторически сопутствующие компоненты: отчасти — это «рудименты и атавизмы» периода славянской «до-русскости», а отчасти — наносные, приобретённые со стороны, главным образом в эпоху, когда “элитарная” государственность Русской многонациональной цивилизации оказалась под концептуальной властью заправил библейского проекта и порабощённых ими доморощенных библейцев-россионцев.
Также надо понимать, что обрусение части славян произошло в эпоху до появления на Восточно-Европейской равнине первых славянских городов в VI–VII веках н. э. и начала становления государственности. И специфические условия жизни славян в регионе становления Руси способствовали выработке и становлению изначального русского характера и изначального русского духа как носителя характера.
Конечно нельзя сводить социологию и психологию общества к природно-географическому детерминизму,[109] но и игнорировать воздействие природно-географической среды непосредственно на психику людей, а через их психику — и на формирование культуры общества во всех её аспектах — было бы ещё более ошибочно.
Восточно-Европейская равнина, на которой ныне расположены регионы многонациональной Русской цивилизации, издревле населённые “праславянами”, которых ныне именуют «русскими», по своим природно-географическим параметрам в далёком прошлом отличалась от современности. Главные отличия: климат был иной — летом теплее, а зимой холоднее; лесов было больше и они были гуще, деревья были крупнее и леса простирались дальше на север и дальше на юг, чем в наши дни; водный баланс территории тоже был иным — в том числе и вследствие обилия лесов, вбиравших и удерживающих влагу подобно губке, уровень грунтовых вод был выше, сохранившиеся доныне реки были существенно полноводнее, а в нынешних многих сухих балках и в руслах пересыхающих летом весенних ручейков тогда текли исчезнувшие ныне настоящие реки.
При низкой в сопоставлении, например, с регионами Средиземноморья средней плотности населения (местные жители проживали компактными группами-общинами, более удалёнными друг от друга нежели в Средиземноморье) такой естественно-природный ландшафт, почти не несущий на себе следов деятельности человека, был доминирующим на протяжении многих десятков километров, разделяющих места поселения.
Перемещаться по такой территории на большие расстояния летом можно было большей частью по рекам, переходя из одной водной системы в другую через волоки; зимой те же самые замёрзшие реки могли быть «автострадами» для санных и конных. Сухопутные пути, используемые только летом или круглогодично, при такой природно-географической среде, малочисленности и низкой средней плотности населения, низкой его энерговооружённости и технической оснащённости могли быть только местного значения, обслуживающие хозяйственную деятельность компактно проживающих групп людей, при минимуме сухопутных путей, связывающих удалённые регионы друг с другом. Лесные звериные тропы, конечно были повсеместно, поскольку они — часть биоценозов, но всё же это не дороги, хотя пеший и конный в сплошных лесных массивах мог перемещаться по ним на сотни километров, конечно если умел ориентироваться не только по направлениям, но и по местоположению на пространствах Восточно-Европейской равнины.
