- Что ты делаешь? - попытался я сдержать её, чтобы удержать себя, - ты сегодня сама не своя.

- А что? Нельзя? - передразнила меня Эмма. - Не знаю, что со мной происходит, - задумчиво добавила она, приземлив голову на моём плече. - А может я и, правда, больше не своя? - вдруг, встрепенулось лёгкое создание, заглядывая мне в лицо; её волнистые локоны, откинутые быстрым движением, игриво возвращались каждый на своё место. - Мой прекрасный Джозеф, мой Париж, - с задушевным восторгом проворковала Эмма и вновь не удержалась от поцелуя, после чего кокетливо и в то же время чуть виновато добавила: "расскажи куда ты везёшь меня, я ни слова не разобрала".

Мои рука было обняла прекрасную путешественницу, но она тут же вырвалась и снова потребовала повторить историю, когда же я заново начал рассказ о месте нашего назначения, Эмма успокоилась, тихонько прислонилась ко мне и стала задумчиво слушать, посвятив блеск глаз приятным видам, бегущим нам на встречу.

Так переменились отношения между нами после бала. "Когда именно это произошло?", - мог тщетно спросить я себя и не найти ответа. Было невозможно сказать, когда мои руки влюбилась в руки Эммы, когда её голос зазвучал нежностью, когда карие глаза стали моими любимыми глазами, когда наши зрачки взяли в привычку расширяться, словно в попытке освободить душу. Всё это произошло постепенно и в то же время спонтанно, так же медленно, как и молниеносно; мы не считали ни шаги, ни взгляды, ни минуты, забывая о конечности мимолётных мгновений и живя настоящим. Грядущее было овеяно туманом неведения, прошлое не имело значения.

Наконец мы добрались до заветного места, немного прогулявшись от автобусной остановки. Наш путь, казалось, бежал в самые облака, дорога по которой мы шли была грунтовой, покрытой редкими камнями, она отходила от другой дороги лишь для того, чтобы обнять собой гору.

- Как здесь красиво! - восторженно произнесла Эмма, когда мы забрались достаточно высоко.

Перед нами, действительно, открывался замечательный вид: среди маленьких домиков, вездесущих дорог и цветущих деревьев тонкой змейкой - местами поблескивая, местами прячась - неторопливо ползла Сена. Мы присели на одну из двух-трёх редких лавочек, раскинутых по обочине, подниматься выше значило сменить вид, отвернуться от Парижа: дорога начинала поворачивать кругом горы. Я снял рюкзак (из-за которого за несколько часов до этих событий был назван "школьником") и вынул оттуда угощение для Эммы: большую стеклянную банку с крупно нарезанными фруктами. Мою спутницу насмешила такая заботливость, но она благодарно приняла подношение.

- Несмотря на то, что такие банки можно увидеть, пожалуй, только во Франции, - начала Эмма, - ты напомнил мне детство. Когда я была совсем маленькая родители иногда оставляли меня летом у бабушек. Одна из них жила в довольно большом доме и держала различных животных. Так, например, я, словно какая-нибудь амазонка, - засмеялась рассказчица, - могла подолгу играть с козлятами. Какие пушистые и белоснежные они были! Как забавно и неуклюже прыгали! Так вот, - продолжила она чуть погодя, - порой мы каждый день ходили с бабушкой в лес есть землянику. Целый час мы могли бродить по полянкам и пригоркам, казалось, за это время я успевала съесть целую тонну ягод! А когда мы наконец возвращались домой, бабушка словно волшебница откуда-то вдруг вынимала пол-литровую банку ягод. Как чудесно пахло из такой банки! Ягоды пересыпались в тарелки, заливались коровьим молоком, крошился испечённый дома хлеб, и мы снова принимались за амброзию.

- Здорово, - мечтательно заметил я. - А чем ещё ты занималась у бабушки?

- Других детей поблизости не было, поэтому я рисовала, рукодельничала или играла с собакой. О, это был удивительный пёс: я давала ему понюхать какую-нибудь палку, говорила "сидеть", затем бежала в близлежащий лес и где-нибудь прятала её. Как я не пыталась путать следы, палка через считанные минуты оказывалась у моих ног... Бабушка никогда не нагружала меня работой, разве что редко позволяла помочь. Однажды она придумала построить мне качели. Мы отыскали два куска старой верёвки, подобрали небольшую доску для сидения и привязали её к отдельно стоящей невысокой сосне. Моей радости не было предела, когда бабушка проверила качели и наконец добродушно сказала: "можешь качаться", как чудесно мелькало синее небо сквозь узорчатые лапы дерева! Вскоре я украсила своё новое счастье цветами, и даже приводила козлят и собаку, чтобы они поглядели как я качаюсь, можешь себе представить?

Мы с Эммой рассмеялись.

- Ты удивительная! - в который раз решил я.

- В следующий раз мне довелось навестить бабушку лишь через несколько лет, - с грустью продолжила Эмма. - Бабушка, к счастью, почти не изменилась и была всё так же добродушна и молода душой, но больше не было ни качелей, ни собаки, ни козлят, ни маленького загона - который мы для них делали в мой предыдущий приезд - а значит не было и тех ощущений. Несмотря на то, что я немного подросла, мне так хотелось вспомнить и заново пережить те волшебные чувства, но всё было совсем по-другому. Впрочем, грусть недолго сжимала моё сердце, я осознала, что такое время, и приняла как данность то, что оно способно так неумолимо всё менять.

Позже я понял, что именно для того, чтобы не замечать власти времени Эмма, как и некоторые другие люди, старалась жить одним днём.

Две птицы взмыли в небо из-за наших спин, и я, не удержавшись, рассмеялся.

- Это знак, - пришлось пояснить вопросительно округлённым глазам, - знак того, что мы будем вместе, - пошутил я.

- Джозеф, тебе ведь только что рассказали о том, что время всё меняет, - грустно молвила Эмма.

- Ты права, - покачалась моя голова, - но так или иначе это всё же, должно быть, знак.

Я рассказал ей про Паскаля, который держал голубей.

- Вчера я позвонил ему и сказал, что еду на "бархатную гору" с самой красивой девушкой на свете...

- Так и сказал? - недовольно закатились глаза собеседницы.

- Да! - довольный парировал я, - и попросил его одолжить нам машину - автобусы допоздна не ходят, а отсюда так хорошо видены закат и звёзды. Я настаивал на том, чтобы он подошёл к нам, когда приедет - вы бы подружились - но вот такой он человек, согласится, а сделает по-своему...

- А вдруг это не он? Пошли посмотрим, хорошо бы вернуться в город не очень поздно.

Мы неспешно побрели дальше по дороге.

- Завтра я уезжа..., - не успела договорить Эмма через несколько мгновений, она обо что-то запнулась и стала падать, моя рука быстро схватила и удержала её.

- Сильно ушиблась? - спросил я, осматривая пострадавшую.

- Нет, - едва смогла выговорить застывшая на месте Эмма.

- Чёртовы камни! - негодуя в сердцах, пригрозил я карликовым валунам на дороге.

Эмма ударилась пальцем, а может быть и самим ногтем, решил я - её глаза заслезились. Мысль взять спутницу на руки следовало отбросить - она не любила этого - но попытка не пытка: