На Западном фронте только в ходе Смоленского сражения в плен попадает до 300 тысяч человек. Почти 300 тысяч раненых, более 200 тысяч погибших. Окруженные под Смоленском войска и гражданское население имеют единственную возможность выхода – это узкая переправа через Днепр возле деревни Соловьево. Симонов был на Соловьевской переправе. Кроме того, в комментариях к дневнику он приводит фрагмент письма, полученного им от Василия Палаженко, который начинал войну именно под Ельней. Он пишет:
«С запада на восток стекались с широкого фронта к Соловьевской переправе. Переправа никакого прикрытия с воздуха не имела. Фашистские летчики с бреющего полета расстреливали людские потоки. На переправе из человеческих тел, повозок и мертвых лошадей образовалась плотина. Мне и сейчас еще видятся: окровавленная умирающая женщина, чуть вылезшая из воды на берег, а по ней ползет грудной ребенок, тоже окровавленный».
Симонов – Серовой с фронта:
Не укорить и не обидеть,
А, ржавый стебель теребя,
Я просто видеть, видеть, видеть
Хотел тебя, тебя, тебя.
Без ссор, без глупой канители,
Что вспомнить стыдно и смешно,
А бомбы не спеша летели,
Как на замедленном кино.
До Москвы немцам остается 300 километров. Немецкая наступательная операция на столицу получает название «Тайфун». Ее планирование завершено к 19 сентября. Командование Западного фронта только 26 сентября докладывает в Ставку, что, по данным разведки, возможно немецкое наступление на Москву. На следующий день издается директива о необходимости перехода к «жесткой и упорной обороне», о создании фронтовых резервов и совершенствовании оборонительных сооружений. Но эти документы не успевают дойти до передовых частей.
Командный пункт Западного фронта в это время размещен рядом со станцией Касня, на господствующей высоте, в ярко-белом с колоннами старинном особняке князей Волконских. Все подъезды к дому посыпаны желтым песком. Узел связи – под легкими козырьками рядом с усадьбой. Наблюдается оживленное движение машин и военнослужащих.
В первый день операции «Тайфун», 2 октября, 27 бомбардировщиков наносят удар по командному пункту Западного фронта. Здание разрушено, 73 убитых.
Первоочередная задача немецкого командования – окружение и уничтожение советских войск в районах Брянска и Вязьмы. Решение этой задачи открывает путь на Москву.
Орел взят 3 октября абсолютно неожиданно для командования Брянского фронта. Когда немецкие танки врываются в Орел, в городе спокойно ходят трамваи, полные людей.
Командующий Орловским военным округом генерал-лейтенант Тюрин, отвечающий за оборону города, узнает о взятии города от рассыльного, который вбегает в штаб с криком, что немецкие танки на улицах города. Через три дня, 6 октября, окружен и взят Брянск. В котле оказываются три армии. Из окружения выйдет менее 20 % личного состава.
Симонов – Серовой:
Когда он с жизнью расставался,
Кругом него был воздух пуст
И образ нежный не касался
Губами холодевших уст.
Я навсегда возьму с собою
Звук слов твоих, вкус губ твоих.
Пускай не лгут. На поле боя
Ничто мне не напомнит их.
Симонов пишет:
«В деревне мы встретили части одной из московских ополченческих дивизий. Это были по большей части немолодые люди – по сорок, по пятьдесят лет. Обмундирование – гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники».
Формирование дивизий народного ополчения началось 4 июля 1941 года. Впервые слова о формировании ополчения прозвучали накануне, 3 июля, в обращении Сталина. Кроме людей старших возрастов, в ополчение идет молодежь, часто негодная к строевой службе. Оружие у них времен Первой мировой войны. Уровень боевой подготовки крайне низкий. Но они добровольцы и проявляют невероятную стойкость.
Симонов пишет:
«Помню, что они произвели на меня тяжелое впечатление. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и на всех один пулемет».
Когда будет принято решение отвести войска на рубеж Ржев—Вязьма, эти люди будут прикрывать отход. И это они встанут под удар немецких армий группы «Центр». И попадут в страшнейшее окружение под Вязьмой.
Вспоминает ополченец Борис Фридман:
«1 октября 1941 года мы сидим с однополчанином, беседуем о том о сем, и он, регулярно бывавший в штабе полка, говорит мне: „Идут разговоры, что мы уже окружены”. Я ему в ответ: „Да что вы, Александр Николаевич, этого не может быть, была бы слышна стрельба, а кругом так тихо, так спокойно”».
Бомбардировка пойдет на следующий день, 2 октября. Операция «Тайфун» начинается с тотальной бомбардировки. Она полностью нарушает связь между советскими войсками. Немецкие танковые клинья по гигантским дугам двигаются в обход основных сил наших армий и уже 7 октября завершают полное окружение наших частей. Затем по магистрали Москва – Минск они рассекают окруженную группировку надвое и приступают к ее уничтожению.
Предвидя катастрофу окружения, командующий Западным фронтом Конев еще 4 октября докладывает Сталину о ситуации. Все решают часы и даже минуты, но 4-го Сталин разрешения на организованное отступление не дает. Только 5 октября Ставка утвердит приказ об отступлении. Реально оно начнется только 6-го. Будет уже поздно.
Вспоминает окруженец военврач Иван Акопов:
«На глазах разваливалась вся организация отступления. Все части перемешались, никто не управлял движением. Карт у нас не было, не было их и у командиров других частей. Некоторые части стали сворачивать с главной дороги на прилегающие, чтобы ускорить продвижение. Попадались брошенные грузовики, видели отдыхающих, в одиночку и группами. На наш вопрос – куда они идут? – отвечали, что идут куда глаза глядят, надеясь выйти к своим».
Из воспоминаний ополченца Александра Леляичева:
«Раненых взять нельзя, мертвых захоронить тоже. Отходим. В последний момент два майора поссорились. Спор был: кто должен командовать полком. Один другого застрелил, и оставшийся майор принял командование по выходу из окружения».
Те, кто выйдет из окружения, окажутся в фильтрационном пункте Западного фронта на Стромынке, в здании общежития университета. Счастливцы попадут снова на фронт, остальные – в лагеря.
Из воспоминаний окруженца:
«Когда я очнулся после бомбежки, вокруг было безлюдно. Только убитые. Я пошел по лесной дороге, меня нагнал военный грузовик. Мне помогли залезть. Проехали одну деревню. На улице ни души. Проехали еще две деревни – всюду тихо. И это стало успокаивать. И вот на полном ходу мы въезжаем в следующую деревню и попадаем в кольцо немецких танков. Нас останавливают. Возникают немецкие автоматчики. Я – в плену. Новые группы пленных прибывали весь следующий день. Потом нас всех привели в транзитный лагерь для военнопленных в маленьком городке. Потом колонна военнопленных двинулась в долгий путь. Ни конца, ни начала ее видно не было».
Из воспоминаний бывшего пленного:
«В больших селах колонна ненадолго останавливалась. Деревенские старики сумрачно глядели на нас. И я не видел сочувствия в их глазах. Крестьянка держит в руках полбуханки хлеба и предлагает обменять ее на пару белья, которое пленный должен снять с себя».
