Донесение строевого отдела дивизии (№ 0301 от 18.08.1942 г.) в Центральное бюро по учету потерь на фронтах (вх. № 20839с от 21.08.1942 г.) и страница приложенного к нему списка безвозвратных потерь 359-й стрелковой дивизии. Под № 70 указан ст. лейтенант Таврин П. И.

Внимательнее присмотримся к непонятной чехарде со званиями. Как видим, 2 июня в штабе дивизии Таврина считают по-прежнему лейтенантом. В этом же звании мы встречаем его в приказе о награждении медалью «За отвагу» № 017/Н от 22 мая 1942 года, произведенном Военным советом 30-й армии, и в финансовых документах полка, последний из которых датирован 20 мая. А вот в штатно-должностной книге офицерского состава дивизии он значится старшим лейтенантом, причем годом присвоения этого звания указан 1936[71], равно как и в книге регистрации офицерского состава отдела кадров дивизии[72]. Старшим лейтенантом назван Таврин и в списках безвозвратных потерь. Так что вопрос о его последнем звании остается открытым, поэтому в данной книге он именуется старшим лейтенантом в некоторой степени условно.

Возвращаясь к теме должности, отметим, что, судя по представлению к награждению, пулеметной ротой Таврин действительно командовал, хотя и крайне недолго. Похоже, в мае 1942 года было решено, что пора перевести его поближе к немецким позициям. На этом посту Таврин даже отличился и был награжден, если судить по документам. Впрочем, в этом тоже имеется ряд неясностей. Согласно представлению командира и комиссара 1196-го сп, во время немецкой атаки 17 мая Таврин лично уничтожил трех врагов и ранил одного, захватил пулемет, автомат и три винтовки, своим мужеством и храбростью способствовал отражению атаки противника. Слов нет, поведение героическое, хотя, возможно, в скупом на награды 1942 году и не вполне тянущее на орден Красной Звезды. Наверное, именно поэтому Военный совет армии подкорректировал это и утвердил награждение медалью «За отвагу». В журнале боевых действий дивизии данная атака немцев зафиксирована и описывается довольно подробно:

«17.5.42 в 20.45 противник открыл сильный артиллерийский, минометный огонь по переднему краю обороны дивизии, сосредоточил особенно сильный огонь по Мал. Нелюбино, Нелюбино. В артподготовке участвовало около 4 дивизионов артиллерии и 8 батарей минометов. В 21.00 противник огонь перенес [в] глубину нашей обороны: на Гусево, Крутики, Пайково, Свеклино.

Поставив дымовую завесу от Кошкино до рощи «Подкова», прикрываясь этой завесой, силою свыше 800 человек пехоты повел наступление на Мал. Нелюбино, Нелюбино отдельными группами по 40‑50 человек каждая. Подпустив первые 4 группы на расстояние 80‑100 метров, подразделения 2 б-на 1196 сп открыли ружейно-пулеметный огонь. Противник не выдержал натиска и стал откатываться. Огнем нашей артиллерии отступающий противник был накрыт, и остатки его обратились в бегство в рощу «Трапеция» – на свои исходные.

Положение 22.30 – атака противника была отбита с большими для противника потерями.

Наши потери: уточняются.

Огнем нашей артиллерии была уничтожена минометная батарея противника в роще на юго-вост. Лебзино. Зажжен склад боеприпасов в Тяплово и склад боеприпасов в р-не д. Костерово.

Трофеи: винтовок Маузер – 4 шт»[73].

Как видим, ни о каких захваченных пулеметах или автоматах речи нет. Не упоминаются они и в последующие дни. Поэтому приходится принимать во внимание три возможные версии такого расхождения: (1) трофеи действительно захвачены, но не показаны в общем учете по дивизии и скрыты в полку для собственных нужд; (2) трофеи не захвачены, а сам подвиг либо вымышлен, либо сильно преувеличен; (3) трофеи не захвачены, но внесены в представление командиром и комиссаром полка с целью убедить Военный совет армии наградить достойного, по их мнению, офицера. В настоящее время не представляется возможным вынести обоснованное суждение по данному вопросу. Следует лишь отметить, что в наградном листе и книге учета награжденных, а позднее и в одном из протоколов допроса Таврин значится кандидатом в члены ВКП(б), тогда как во всех и более ранних, и более поздних документах он проходит как беспартийный. Скорее всего, кандидатом будущий террорист стал перед самым переходом к противнику, но интересно здесь другое. В связи с предстоявшим вступлением в ВКП(б) Таврин не побоялся подвергнуться новым проверкам, на этот раз по партийной линии, и это однозначно свидетельствует о том, что он был уверен в безупречности своих биографических данных, классового происхождения и в отсутствии претензий к себе со стороны спецслужб. Весьма примечательный факт.

Карточка учета безвозвратных потерь на П. И. Таврина, 1946 год

Карточка учета безвозвратных потерь на П. И. Таврина, 1954 год

Выявившееся в процессе изучения документов 359-й сд и 1196-го сп по Таврину обилие нестыковок, ошибок, неточностей, а также просто нарушений заставляет серьезно задуматься о причинах этого явления. Объяснить его банальным разгильдяйством или полным отсутствием штабной культуры невозможно по двум причинам. Во-первых, случайная выборка данных по десяти другим офицерам этой же дивизии ничего подобного не показала, все происходило и оформлялось должным образом. Во-вторых, что еще более доказательно, связанные с Тавриным документы других военных учреждений тоже не менее странны. Взять, к примеру, две оформленные на него в 1946 и 1954 годах карточки учета безвозвратных потерь.

Для наглядности расхождения сведены в таблицу:

Следует задаться вопросом об источнике информации, на основании которого были заполнены данные карточки. С первой все относительно ясно. В марте 1946 года Министерство Вооруженных Сил СССР, в которое был переформирован Наркомат Обороны СССР, издало директиву о начале работы по сбору сведений о не вернувшихся с войны. Военкоматы в своих зонах ответственности при поддержке местных властей направили переписчиков во все дома и квартиры для опроса жильцов и просмотра имеющихся у них похоронок, писем, открыток, справок и прочих документальных материалов. На основании этих опросов составлялись ведомости, отличавшиеся невысоким уровнем точности. Именно по указанной причине впоследствии они были пересмотрены, уточнены и при необходимости исправлены. Следует отметить крайне важное обстоятельство: такие справки составлялись исключительно по сообщениям кого-либо из родственников, поскольку при отсутствии таковых заявить о пропавшем было просто некому. Совершенно ясно, что в данном случае источником информации о Таврине являлась упомянутая А. Д. Родина, а последующая карточка составлялась уже с учетом официальных сведений, имевшихся в распоряжении военных. Как видим, МГБ не поделилось с ними информацией о том, что судьба Таврина оказалась вовсе не такой уж неопределенной. Впрочем, с учетом того, что в 1946 году он содержался во внутренней тюрьме Министерства госбезопасности без имени, под номером, удивляться этому не следует.

Необходимо обратить внимание на тот факт, что в более поздней, казалось бы, уточненной карточке основанием для внесения информации служит форма 1942 года, тогда как приказ ГУК МВС 1946 года, на который ссылается более ранняя карточка, по каким-то причинам игнорируется. А теперь самое время вспомнить о загадочной записи в именном списке безвозвратных потерь офицерского состава 1196-го сп, в которой впервые появляется информация о рождении Таврина в 1913 году в Починках Починковского района Горьковской области и из которой исчезли все упоминания о его родственниках, еще несколько месяцев назад проходивших по учетам того же самого полка. Как мы установили, эта информация является неверной. И она же всплывает во второй карточке учета безвозвратных потерь, что, впрочем, неудивительно, поскольку основанием для ее составления как раз и явился упомянутый именной список. Такое странное появление новых и неожиданных сведений, впервые зафиксированных уже после после того. как Таврин пропал без вести, вкупе с игнорированием факта наличия установочных данных на обеих его жен и бабку, весьма похоже на стремление поглубже спрятать информацию о судьбе пропавшего без вести офицера.