Странности со званием дополняются странностью с должностями. Личный состав всех запасных частей делился на переменный, подготавливаемый к укомплектованию действующих частей, и постоянный, предназначенный для боевой подготовки и обслуживания переменного состава. Таврин относился именно к постоянному составу и после пребывания на посту командира стрелкового взвода по недокументированным причинам внезапно оказался за штатом на должности командира хозяйственного взвода полка. Это крайне странно. Офицер может оказаться за штатом в одном из четырех случаев: (1) при ликвидации его должности, (2) при реорганизации части с понижением должностной категории, (3) при ошибочном направлении на занятую должность или (4) при увольнении в запас, если ему временно не может быть предоставлено жилье. Легко понять, что первый, второй и четвертый варианты к нашей ситуации не подходят. А вот третий, теоретически возможный, абсолютно не соответствует тяжкой осени 1941 года, когда фронт перемалывал сотни лейтенантов, и срок жизни командира взвода на передовой порой исчислялся сутками или даже часами. Действующая армия требовала постоянного пополнения средним командным составом, военкоматы захлебывались в попытке удовлетворить заявки мобилизационного управления. Любые мало-мальски пригодные по образованию и уровню развития бойцы направлялись на краткосрочное обучение в военные училища и очень скоро оказывались в окопах, а потом в большинстве случаев занимаемые ими должности вновь становились вакантными по причине их гибели или ранения. Даже сам по себе факт оставления молодого и физически здорового лейтенанта Таврина на службе в запасном полку довольно странен. Не менее удивителен и факт назначения офицера из командного состава на должность командира хозяйственного взвода, которую полагалось укомплектовывать административным составом (о принадлежности будущего террориста к командному составу свидетельствует его лейтенантское звание. Офицеры административного или технического состава аналогичного уровня соответственно именовались техниками-интендантами или воентехниками 2-го и 1-го рангов). А уж заштатное пребывание на ней Таврина совершенно непостижимо. Допустим даже, что он был назначен командиром хозяйственного взвода по ошибке. Что за беда? Один приказ по бригаде – и лейтенант во главе маршевой роты везет пополнение на фронт, где остается уже в качестве штатного командира подразделения. Но нет, в катастрофической обстановке поздней осени и напряженной обстановке зимы 1941/42 года он продолжает «висеть» за штатом хозвзвода запасного полка и на передовую отбывает лишь в конце января. Долгое пребывание офицера за штатом без видимых причин (к примеру, если не планируется наступление с неизбежными высокими потерями штатных командиров и освобождением вакансий, чего в запасном полку быть не могло по определению) является верным признаком того, что он был кому-то очень нужен именно на этом месте. Либо же был не нужен ни на каком другом. Периодически так сохранялась на оперативно значимом участке важная агентура военной контрразведки. Кроме того, именно в запасных частях проходили обучение многие агенты и диверсанты и их группы, причем как военной разведки, так и органов госбезопасности.
Но, наконец, необъяснимому пребыванию уже лейтенанта Таврина в тылу пришел конец. 5 января 1942 года он во главе 145-го маршевого батальона отправился на Калининский фронт, где был зачислен в 359-ю стрелковую дивизию.
Изучение архивных материалов этой дивизии, равно как и архивов 1196-го стрелкового полка, куда Таврин попал позднее, способно сильно удивить даже подготовленного исследователя. По сравнению с ними меркнут непонятности и несуразности периода тыловой подготовки, которые хотя бы не противоречили друг другу. Сразу же следует отметить хотя и не единичный, но все же достаточно нерядовой и примечательный факт отсутствия в ЦАМО личного дела Таврина и его учетно-послужной карточки (УПК). Их местонахождение установить пока не представилось возможным, притом серьезные сомнения вызывает сам факт существования таких документов, судя по всему, отсутствующих и в его судебно-следственном деле. Доказать отсутствие чего-либо всегда сложно, но в данном случае отсутствие личного дела и УПК в 359-й сд в 1942 году весьма убедительно доказывается косвенными свидетельствами. Как известно, учетно-послужная карточка хранится в штабе и служит основанием для совершения всех записей об офицере в строевой части, в отделе кадров, в финчасти и прочих подразделениях штаба и управления дивизии. Случаи отсутствия УПК отмечались у военнослужащих, получивших офицерские звания на фронте и вскоре после этого погибших, но к ситуации с Тавриным это неприменимо. Ее просто не было – и все. Не исключено, что в 28-м запасном стрелковом полку личное дело и УПК Таврина имелись, но, во всяком случае, на фронт вместе с ним они не прибыли.
Типичная учетно-послужная карточка военнослужащего.
Лицевая сторона
Типичная учетно-послужная карточка военнослужащего.
Оборотная сторона
На стр. 116–117 приводится образец правильно заполненной УПК произвольно взятого военнослужащего. Совершенно очевидно, что при ее наличии в штабе подразделения никакие разночтения в документах появиться не могут.
А с учетом Таврина в 359-й дивизии и в самом деле творилось нечто необъяснимое, что и заставляет предположить отсутствие в штабе его учетно-послужной карточки с четко и недвусмысленно вписанными данными. Друг другу противоречат наградные листы, учетные книги, финансовые документы. Для наглядности самые явные расхождения сведены в табличную форму:
Как видим, заполнение этих документов не могло производиться по данным из одного источника. Не забудем также, что в 28-м зсп и 21-й зсбр считалось, что Таврин получил военное образование в Школе особого назначения Украинского пограничного округа, в дивизии же все упоминания о ней исчезли безвозвратно. Но вот это как раз вполне объяснимо.
В данном контексте возникает любопытный вопрос о том, каким образом все эти разночтения и противоречия не просто попали в документы дивизии, но и остались незамеченными? Только очень наивные и совершенно не информированные люди могут полагать, что делопроизводство в штабе и управлении дивизии остается вне внимания контрразведки. В 1942 году работники Особых отделов постоянно гласно проверяли все учетные записи и дублировали это указаниями своей агентуре, плотность которой в подобных подразделениях была весьма высокой. Любопытно, что именно в рассматриваемый период начальник Особого отдела НКВД Калининского фронта старший майор госбезопасности Н. Г. Ханников распорядился всемерно усилить изучение личного состава и активизировать агентурное наблюдение за военнослужащими, особенно уроженцами временно оккупированных противником районов СССР. Таврин именно таковым и являлся. Ханников письменно требовал от своих подчиненных нацелить агентурный аппарат на заблаговременное выявление подозрительных обстоятельств вокруг бойцов и командиров, исключение возможностей совершения предательств и выявление подозрительных по шпионажу, диверсиям и терроризму. Кроме того, 26 февраля 1942 года НКВД СССР разослал по Особым отделам указание № 66 об усилении оперативно-чекистской работы по выявлению агентуры разведорганов воюющих с СССР стран и потребовал от них наладить такую организацию агентурно-оперативной работы, которая обеспечивала бы невозможность проникновения агентов противника в войска, штабы и учреждения Красной Армии. В свете всего этого учетные записи личного состава многократно проверялись и перепроверялись, но бросающиеся в глаза несуразности отчего-то не привлекли внимание контрразведки.
