========== Глава 1. И жили они долго и счастливо ==========

«В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели, и не читает никто», - сказал Оскар Уайльд. И я вынужден с ним согласиться. Вот только большинству читателей писать лучше даже не начинать».

Из рецензии В. Соколова на роман Д. Ионова «Только боги знают».

«И жили они долго и счастливо», - светилось на мониторе.

И умерли в один день.

Данил устало потер слипающиеся глаза и перевел взгляд на часы: полчетвертого. Концовка никуда не годилась. Сохранил файл и захлопнул крышку ноутбука. Через три часа вставать, а он еще и не ложился. Медленно, сонно потянулся, услышал, как хрустнули, вставая на место, позвонки. Спать…

- Даня, вставай, - никакой реакции. – Даня, на семинар опоздаешь, - одеяло улетело, и Данил поджал ноги в попытке сохранить тепло. – Опять всю ночь писал?

- Мам, я сейчас… я уже почти… да… ты иди пока, кофе мне свари, пожалуйста…

- Даня!

Глаза было не открыть. Мать, махнув рукой, вышла. Заработала кофеварка, и через распахнутую дверь в спальню потянулся одуряющий и безумно любимый аромат.

Сначала с кровати свесилась нога, потом рука, а потом и весь Данил как-то внезапно для себя оказался на полу.

- Вот черт, - потер ушибленную попу. – Зато проснулся.

Прохладный душ взбодрил, а свежесваренный крепкий кофе пробудил окончательно.

- Хоть закончил? – спросила мать.

- Концовка никак не выходит, уже раз пять переписал. Но все так банально получается, предсказуемо, - печально вздохнул Данил.

- А ты попробуй небанально, - спокойно, слишком спокойно сказала мать. – Напиши, что у героев ничего не получилось. Что расстались, например.

Он смотрел на мать, открыв рот.

- Или нет, пусть лучше кто-нибудь умрет.

- Умрет? - переспросил тупо.

- Ну да. Только все стало хорошо, и бац – умер…

В глазах матери застыли слезы.

- Мам, ну мам, - Данил вскочил с табуретки и обнял мать. – Не плачь. Не надо.

Данил ласково гладил мать по волосам, шептал какую-то успокаивающую ерунду, но жалости к отцу не испытывал. Да и как можно жалеть человека, который на десять лет, самых важных твоих лет, просто забыл о твоем существовании.

А потом взошло это ясное солнышко на их семейном небосклоне. Вело себя, правда, идеально. Но недолго.

- Ты давай, беги уже.

Данил поцеловал мать в мокрую щеку и ушел.

Лужи, лужи, лужи. Наверное, именно лужи могли стать символом его города, не кораблик на шпиле Адмиралтейства, не ангел Петропавловки. А мутная Петербургская лужа. Хорошо хоть не льет.

В метро – как обычно с утра – не протолкнуться. Единственная радость, что до места работы и учебы можно добраться без пересадки.

«Гостиный двор», - услышал Данил и начал пробиваться к выходу. Невский проспект блестел, переливаясь всеми цветами радуги, майское солнышко ласкало фасады и тротуары. Данил улыбнулся новому дню, засунул руки в карманы джинсов и пошел вдоль проспекта в сторону Дворцового моста.

«Пусть лучше кто-нибудь умрет», - крутились в голове материнские слова. Или все же расстанутся? А почему, собственно, нет?

Первой парой в расписании стояли первокурсники. Первокурсники Данила удивляли, казалось, что в его бытность совсем еще зеленым студентом все было иначе – он шел учиться. Не штаны за партой протирать и не с друзьями общаться, а получать знания, те самые знания, которые в будущем помогут ему стать известным и успешным.

А этим восемнадцатилетним, казалось, вообще ничего не нужно. И на его семинары эти двадцать девочек и один голубой мальчик ходили кокетничать с ним, а не разбирать сложные языковые конструкции.

- Данил Александрович, вы замечательно выглядите, - хлопая ресницами, сказала студентка. Лида, кажется.

- В таком случае у вас есть уникальная возможность постоять поближе – к доске идите.

Улыбку с лица смыло. Хоть молодой аспирант, ведущий у них практические занятия, и был красив до неприличия, учиться он их заставлял. И спрашивал строго.

- Я? – уныло переспросила девица.

- Вы. Быстрее, пожалуйста, - ответил Данил, перебирая на столе методические материалы.

В перерыве Данил включил ноутбук и еще раз перечитал вчерашнюю концовку. Нет, она совершенно точно не годилась. «Хэппи энд» роман простил, тут – права мать – надо что-то небанальное. Убить одного из главных героев у него рука, конечно, не поднимется, а вот сделать финал открытым… - именно так он и поступит.

- Даня, привет, - на плечо легла узкая ладонь с длинными жемчужно-розовыми ногтями, щеки коснулись нежные губы.

- Иришка, - улыбнулся Данил.

- Как дела? – девушка села рядом и попыталась заглянуть в монитор. – Все пишешь?

- Да, чуть-чуть осталось, я понял, как надо закончить.

Ирина накрыла его ладонь своей.

- Золотой мой, ты совсем затерялся в этом своем придуманном мире. Я скучаю…

Молодой человек опять улыбнулся.

- Ириш, сегодня закончу. И отпразднуем, да?

- Да… - вздох облегчения скрыть не удалось. Ирине, конечно, невероятно льстило, что из всех девушек факультета он выбрал именно ее, и она любила его со всем пылом своей двадцатитрехлетней девичьей души, но ее ни на минуту не оставляло ощущение, что он с ней и как будто не с ней, ее и не ее… Казалось, что она любила куда сильнее, чем он. От этого становилось немного горько, ведь и замуж хотелось, и ребеночка, такого же золотоволосого и голубоглазого, такого же умного и талантливого, как Даня, ее Даня. И не ее.

- Милая, прости, я совсем тебя забросил. Просто… это же мечта, понимаешь?

Понимает, куда ей деваться?

- Я чувствую, что смогу победить с этой книгой.

- Конечно… - чертову книгу Ирина уже заранее ненавидела, чувствуя в ней сильную соперницу.

- Я решил, что герои расстанутся. Но не навсегда, а как бы с намеком, что через какое-то время, повзрослев и все осмыслив, они опять встретятся, чтобы быть вместе.

Девушка печально улыбнулась. Вот так всегда: стоит ему заговорить о книге, и взгляд его горит, и ничто в мире больше не имеет значения, даже она. Пренебрежение больно ранило. Даже занимаясь с ней любовью, он не горел так, как сейчас с этой своей чертовой гениальной книгой.

- Значит, опять вечером никуда не пойдем? – вышло очень жалобно.

- Ириш, завтра, я тебе обещаю, - Данил торжественно сложил ладони лодочкой. – Хочешь, в театр сходим?

- Хочу, - и почему каждый раз, когда он улыбается, она согласна на все. Что такого волшебного в этих ямочках на щеках, в этих горящих вдохновением голубых глазах, что она едва ли не собственное имя забывает, стоит ему улыбнуться?

- Выберешь сама? А я оплачу.

Вот так всегда.

***

Кажется, вчера он несколько перебрал…

Владислав разлепил глаза и повернулся на бок.

- Черт, это еще кто?

На соседней подушке, словно у себя дома, посапывал абсолютно голый и абсолютно незнакомый парень.

Мужчина не без труда поднялся и, слегка пошатываясь, пошел в ванную: отлить, умыться, заглушить сушняк водой из-под крана, побриться.

Влад поднял взгляд на зеркало.

- М-да, покутил… ну, здравствуй, мятая рожа, - отражение криво улыбнулось. Правду говорят, что с возрастом на утро после попойки ты выглядишь, будто всю ночь пил. И возраст-то еще не так, чтобы очень – всего-то тридцать шесть, но зеркало не обманешь.

Спустя двадцать минут он вернулся в спальню, кинул взгляд на развороченную постель.

- Привет, - пошевелился парень.

- Привет, - отозвался Влад. – Домой иди.

- Что?

- Иди домой, - спокойно повторил Влад, застегивая рубашку.

- Может, повторим, - парень томно потянулся, демонстрируя все свои прелести. – Мужчина равнодушно обозрел так откровенно предлагаемое и прислушался к себе: нет, настроения не было.