- Вы думаете... он... - с тревогой спросила старуха.
- Ваш дом - последнее место, где я спрашиваю о нем. Завтра я тоже уйду.
- Куда?
- Если он решился, то и я стану кем-нибудь другим. Жаль, когда-то я думала, что мы сможем быть вместе...
- А ребенок?
- Из-за него я и откладывала. Может, мне легче было бы найти Ральфа, если бы я не была похожа на себя. Но это бы означало конец для ребенка. Но ничего, завтра я стану другой женщиной. Возможно, более красивой, от которой такой человек, как Ральф, не ушел бы. Или мужчиной, и постараюсь завоевать сердце какой-нибудь другой женщины... Жизнь в любом случае впереди... Не та, так другая.
Ее глаза стали еще больше от набежавших слез. Она даже не открыла сумочку, чтобы поискать платочек и вытереть щеку, и медленно поднялась с дивана.
- Ну, я пойду.
- Постойте! - воскликнула старуха. - Так же нельзя!
- А что мне остается? До свидания. Точнее - прощайте, мы, вероятно, больше не увидимся.
Направляясь к двери, она задержалась около старика, поглощенного изучением газеты.
- С вами я тоже прощаюсь, - сказала она. - Хорошо, что вы живы. Помнится, Ральф как-то говорил, что у вас неважное здоровье. Но, надеюсь, теперь все в порядке. Это хорошо. Вместе всегда лучше...
- Да-да, - подтвердил старик, опуская газету на колени.
- Не вставайте, - запротестовала девушка, видя, что оба встали, чтобы проводить ее.
- А если все-таки Ральф появится? - неуверенно спросила старуха.
- Зачем? - рассмеялась девушка и тряхнула длинными волосами. - Любовь хороша тогда, когда она есть. Сегодня я и сама вспоминаю только какие-то мелочи. Например - глаза - они всегда у него задумчивые и печальные, а еще зеленые. Он говорил, что унаследовал их от матери, но я вижу, и у вашего мужа такие же.
Старик поправил пальцем сползшие на кончик носа очки.
- Ну, прощайте, - девушка улыбнулась старухе. - И не надо меня провожать.
Она повернулась и быстро вышла. Еще некоторое время был слышен стук ее высоких каблучков. Потом воцарилась тишина. Только где-то далеко все еще жалобно выла собака.
- Эрнест, - тихо сказала женщина.
- Да?
- Что это значит?
- Ну... ничего, - проворчал он. - После приступа, когда я последний раз лежал в клинике, я попросил, чтобы мне дали новые хорошие глаза. Зеленые, как твои. Для них это не проблема.
- Эрнест, это неправда.
- Уверяю тебя.
- Ты весь - другой. Я же вижу. Чувствую. Ты даже говоришь иначе. Кем ты... Кто ты?
- А кем я могу быть? - беспомощно спросил он.
Он снял очки и, щуря глаза, потер пальцами переносицу. Хотел что-то сказать и встретился со взглядом старухи. Очки стукнулись об пол.
Он неожиданно ссутулился и закрыл лицо руками. Сидел так долго, а она глядела, как дрожат его плечи, и тоже не могла произнести ни слова. Он заговорил, но это уже был другой, совершенно другой голос.
- Прости... мама, - сказал он.
- Ральф?!
Она вскочила так резко, что откинутый стул с грохотом упал на пол. Вязанье сползло на ковер.
- Зачем?! - Она смотрела на него своими выцветшими, некогда зелеными глазами. - Ведь Эрнест... Ральф, что это значит?
- Я должен был, - простонал он.
- Зачем?
- Отец... У него был последний приступ.
Она покачнулась и упала бы, но оперлась рукой о стену. Он даже не заметил - все еще сидел, свесив голову до колен.
- Я предчувствовала... - прошептала она, едва шевеля губами. - Предчувствие не обмануло меня тогда, ночью. Рядом не было никого, и я знала, что никогда не будет. Но утром пришел ты и сказал, что все в порядке, что обошлось. Я была счастлива и забыла о предчувствии... Зачем ты это сделал?!
- Вы... никогда не расставались, - глухо сказал он.
- Ральф!
- Я хотел, чтобы ты осталась. Хотя бы ты.
Она стояла у стены, глядя на него. Слезы навернулись на ее глубоко запавшие глаза, но не скатились по щеке, а разбежались по сеточке сухих морщин.
- Так нельзя, Ральф, - сказала она. - Тот, кто уходит, должен уйти. Спокойно. Ты же сам говоришь, мы динозавры. А ты - уже другой человек.
- Мама! - плечи его задрожали еще сильнее.
- Если ты хотел быть рядом со мной, то надо было прийти Ральфом. Я знаю, ты хотел как лучше... Поэтому я буду ждать. Приди таким, каким был мой сын. Но не возвращайся один...
За окном послышался далекий гул, словно за горизонтом начиналась гроза.
- Видишь, собирается буря, а девушка, наверно, еще не дошла догорода. Надо ее догнать. Теперь ты принадлежишь ей и ее ребенку. Ты не имеешь права забывать об этом. Он должен родиться. Ведь для него ты создал свой новый, - она с горечью покачала головой, - прекрасный мир.
Старуха подошла к креслу и положила руки на его седую голову.
- Это не плохой мир, мама, - сказал он и прижался к ней.
- Может быть, - сказала она. - Не знаю. Но именно поэтому беги за ней. Я поверю, что твой мир прекрасен, может быть, даже добр, только если ты наберешься мужества отдать ему собственное дитя. Иди.
Старик послушно поднялся. Лицо у него было иссинясерым, как небо за окном, с которого упали первые капли дождя. Они уже шумели в листве деревьев перед домом и застучали по подоконнику.
- Дождь начинается, - сказал он. - Я закрою окно.
- Дождь? - она словно очнулась. - Слышишь?.. Странный шум...
- Ну-ну, все хорошо, все уже хорошо, - он погладил ее руки.
- Нет, какой-то голос...
- Тебе показалось. Дождь, - он подошел к окну и вдохнул полной грудью. - Подойти и взгляни, какие крупные капли.
Она встала рядом, совсем маленькая, согбенная, словно он сразу же подрос, распрямил так долго сутулившуюся спину. Перед ними в тумане и полумраке лежал мир. Среди звуков усиливающегося ливня выделился какой-то тихий шелест, он то стихал, то появлялся вновь, словно что-то ползло в сухой траве, вторило ударам капель, тянуло за собой гул отрывочных голосов.
- Послушай, опять! - шепнула она. - Надо скорее догнать девушку.
- Да, - сказал он. - Иду.
Он уже отвернулся от окна, когда она схватила его за руку.
- Подожди, - щуря выцветшие глаза, она пыталась что-то разглядеть за занавеской, колеблющейся под порывами ветра. Ральф, видишь? Куда бежит собака?
- Убегает от дождя.
- Но она бежит сюда.
- Становится темно, а у нас единственный дом в округе.
- Ральф! Девушка! Она тоже бежит сюда!
- Но ведь это всего лишь дождь, - удивился он. - Почему она так спешит?
- Ральф, иди скорее, - поторопила старуха. - Отвори дверь.
- Дверь открыта. Она выходила последней и прикрыла ее только снаружи.
Где-то, вероятно у порога, заскулила собака. На дорожке послышались шаги. Стук в дверь. Опять раскат грома, на этот раз ближе. Ветер усилился, и странный, все более явственный звук плыл над землей, словно волна невидимого наводнения.
Стук повторился.
- Открыто! - крикнул Ральф и выбежал в прихожую. - Ну, все-все, спокойно...
Дверь раскрылась, ворвался ветер. Полыхнула молния. От неба до земли. В призрачном свете лицо девушки казалось особенно бледным. К ногам жался скулящий мокрый пес.
- Что-нибудь случилось? - спросил Ральф.
Девушка, тяжело дыша, прижалась мокрым лицом к его груди.
- Там... - проговорила она с трудом, - из города...
- Что? - не понял он.
- Н-не знаю... - всхлипнула она. - Ночь. И такой странный хруст. Он приближается. Ничего не видно. Только один этот звук - страшный... Я побежала обратно... По дороге собака... И мы вместе...
- Идите сюда! - крикнула из комнаты старуха.
- Что там еще? - отозвался он.
- Со стороны города, - дрожащим голосом проговорила старуха. - Оно темнее, чем ночь.
- Идет из города, - шепнула девушка.
- Кто? - он все еще не понимал.
Вдруг он охнул и кинулся к окну.
- Нет!.. - простонал он, втягивая голову в плечи. - Невероятно...
