Что делать с разозленным божеством, гнев которого даже со стихийным бедствием сравнить нельзя? Единственный существующий выход - это запечатать его вновь. Но как? Где? Храм и печать уничтожены и сожжены дотла, а на строительство новой тюрьмы для разбушевавшегося Джашина понадобится слишком много времени и денег. Ситуация была бы безвыходной, если не оставался еще один, один единственный вариант, но священник, который по совместительству являлся главным в деревне, до последнего не хотел к нему прибегать, но у него просто не было иного выбора. Нужно пожертвовать чем-то одним, чтобы спасти многих. Сейчас на кон было поставлено слишком много, а значит придется утихомирить кровожадного Бога, заточив его в новую темницу!
Как же не повезло этому ребенку родиться именно в этот момент торжества безумия и ужаса. Еще не получив даже имени, младенец, сам того не ведая, приобрел ужасную и печальную судьбу, которую даже врагу не пожелаешь. Одиночество, презрение и ненависть других будут сопровождать этого новорожденного до самой смерти. Прежде всего, этой девочке-младенцу не повезло попасться на глаза священнику, который искал подходящий сосуд для Джашина. Теперь судьба девочки была предрешена: она станет сосудом для кровавого бога Джашина и даже воспротивиться этому не сможет. Девочка спасет деревню, сама того не осознавая, но не получит ничего кроме ненависти. Так устроены люди. Они боятся того, чего не понимают, а если боятся, то ненавидят.
Священник, взгляни на эту крошку, не уж-то ты хочешь сделать из нее сосуд, храм-темницу для наикровожаднейшего Бога всех времен? Ради спасения деревни и собственной шкуры ты принесешь в жертву тело этого невинного дитя и обречешь его на страдания? Что вырастет из ребенка, не вкусившего материнского тепла, любви, особенно если внутри будет сидеть могущественное существо и нашептывать будоражащие кровь картины, медленно подводя малышку к безумию? За что ты так ненавидишь этого ещё не успевшего даже сделать самостоятельного шага ребенка?
- Воля Господа-Бога, Творца нашего непреклонна и противиться его воле, значит противиться устоям мира, Аминь. - Заглушив голос собственной совести, убив в себе жалость и сострадание к новорожденной, священник перекрестился, поклонился и подхватив ребенка на руки, понес её в лес, в сторону от деревни. Пожалуй, самым удивительным в ситуации было то, что мужчина поклонялся единому Богу, хотя в этой стране большинство принадлежали совершенно иной религии…
Глава деревни предвидел будущее ребенка, зная, что его ждет, а потому решил скрыть всеми своими силами тот факт, что Бог, наславший на деревню столько бед, теперь будет запечатан в тельце этой безымянной девочки, только недавно появившейся на свет, а уже осиротевшей и получившей “подарок” в виде Джашина.
- Я не заслуживаю прощения. Нет мне ни оправдания, ни прощения! У меня не было иного выбора и я совершил такой великий грех, но надеюсь, когда-нибудь искуплю свою вину. - В бреду шептал священник, трясущейся рукой выводя на животике малышки печать, которая свяжет и в будущем будет удерживать жестокого Бога. Девочка орала от боли, когда еще незаконченная печать, горя алым огнем, жгла все её внутренности. На несколько минут, пока жизненная сила старика перетекала в печать вместе с чакрой, его седые волосы вспыхнули красным, став такими, какими были когда-то в молодости… Но его волосы быстро стали серыми и безжизненными, как только печать была закончена. Старик свалился рядом с малышкой и, трясущейся рукой погладил её по головке.
- Смею ли я дать тебе имя? - С ироничной улыбкой на губах, смотря на ребенка невидящими уже глазами, спросил глава деревни. - Если да, то я назову тебя Эми… - Еще один из клана Узумаки погиб, спасая то, что было ему дорого. Он от всей души желал, чтобы девочка выросла счастливой, несмотря на живущего в её теле Бога и, чтобы мир никогда не увидел её слез. Такова была последняя воля священника из деревни, скрытой в горячих источниках.
Вместе со смертью священника и запечатыванием Джашина, кровавый дождь, казавшийся бесконечным, неожиданно иссяк, а на смену ему пришел обычный, чистый дождь, быстро переросший в ливень. Вода сплошной стеной падала на землю, смывая кровь с улиц и домов, вымывая трупы людей и поливая еще не совсем мертвых, но и не совсем живых людей, вода напитывала иссохшую землю живительной влагой, даря свое свежее дыхание всему живому.
Алые облака потемнели, стали темно-серыми, серебряные вспышки молний пришли на смену карающим-багряным, и то скоро утихли, да и гром сместился к югу, громыхая уже издалека. Вскоре с неба исчезли тучи, показалось чистое небо, на котором красовались лишь непривычно яркие звезды. Беда миновала, многие погибли, но деревня будет жить…
Но почему никто не услышал отчаянный вопль, полный ужаса и боли? Вопль младенца? Люди и правда слишком эгоистичны, хотя сейчас их можно понять, они скорбят о погибших, но лучше бы вместо этого они спасали живых! Глупые, мерзкие людишки никогда не изменятся в глазах богов, которые были даже хуже этих людишек, но хотя бы этого не скрывали.
Джашин, надежно запечатанный в теле соплячки, как он её “ласково” теперь называл, желал лишь чтобы девчонка заткнулась и просто мечтал, что её найдут, ведь если девчонка умрет - смерть придёт и к нему. Хоть он и был Богом, которого боялись и ненавидели, такая вещь, как связывающая души печать клана Узумаки делала смертным даже Бога. Если девчонка умрет, душа Джашина отправится вместе с ней на тот свет, чего само божество не хотело. Не смотря на свою мощь и популярность, он, к своему стыду, был еще молодым, неопытным и на том свете не был ни разу, хотя многих людей отправил туда на “разведку”.
Что же делать, если девчонку и правда никто не подберет? Противные людишки. Списали крики соплячки на гром, а сами рыдают по умершим! Естественно, никому ведь нет дела до какого-то ребенка, к тому же осиротевшего и сейчас лежащего в лесу. Джашин еще не до конца верил в то, что старик, потомок когда-то запечатавшего Бога в храме человека, смог запечатать его, великого Джашина, в ребенке. Не уж-то старик не знал, что лишил это дитя судьбы, друзей и всех благ, которые были у обычных детей? Бог был сильно удивлен поступком главы деревни, который к тому же был священником-шиноби из клана Узумаки (у каждого свои скелеты в шкафу), но оставлять своих попыток сломать печать не оставил, своими попытками лишь больше боли причиняя ребенку. И вот, когда кровожадный Бог уже почти пробил себе путь на желанную свободу… Его сковали цепи посмертной воли того священника и теперь все потуги Джашина сошли на нет. Молодому Богу лишь оставалось ненавидеть и желать мести, что он и делал, испуская злобную ауру, которая смешиваясь с чистой аурой малышки, сама по себе таяла. Похоже, пока соплячка не научится думать, как остальные люди, сломать печать будет невозможно. Но ничего, у Джашина есть время, он может и подождать…
Параллельно запечатыванию Джашина в Эми, рядом с Конохой Минато и Кушина запечатали Кураму в Наруто. Такого количества ненависти земля не могла перенести, а потому последующие три года, травмированная земля, не давала хороших плодов, что опять-таки валили на бедного Девятихвостого и на отвернувшихся от людей Богов. Люди будто не понимали, что все Боги уже давно отвернулись от них…
========== Деревня, скрытая в Звуке ==========
Благими намерениями вымощена дорога в ад.
- И только сильнейший из вас получит свободу.- Прозвучал неприятный, шипящий голос, самое страшное в котором было - это наслаждение тем ужасным зрелищем, что развернется здесь. Множество простых людей и шиноби собраны в этом зале. В зале без окон, освещаемым одними лишь керосиновыми лампами, от запаха которых мутило. Здесь не было дверей, точнее были, но только одна и то запертая. Пробовать выломать её или открыть изнутри - все равно, что подписать себе смертный приговор. Змеиный саннин все хорошо продумал, строя этот зал. Сам саннин наслаждался зрелищем с балкона, до которого при желании можно добраться, но не безопасно.
