– Ашшу было плохо от печати, но она справилась. Я тогда попросил её обратиться к сопровождающему и сообщить ему, что я направил девочку к ирьенину. Что было дальше, я не знаю. – Передернув плечами, соврал старик. Он знал. Прекрасно знал, что ни у какого ирьенина девочка не была. Знал, что никому о случившемся не сказала и вела себя так, словно вообще ничего не произошло. Обладая этими знаниями, мастер фуиндзюцу, коим его считали в клане, продолжал мучиться ночными кошмарами, коря себя за всё, что совершил, и за то, чего не совершал. Почему он тогда не проводил девочку к ирьенину единолично? Ведь она была последней из детей того года, кому он поставил печать. Почему сам не сказал одному из сопровождающих детей шиноби о том, чтобы он отвел Ашшу к клановому ирьенину? Почему?! Ведь малышка, наверное, все еще отходила от болезненной печати и совсем не соображала, действуя на автомате…
Мастер поднял голову и встретился взглядом с Коджиро. Такой незамутненной ненависти и крайнего презрения старик не видел ещё никогда. Даже от тех, кому поставил печать, тем самым, можно сказать, сломав жизнь и перечеркнув будущее. Не такому уж и бедному старику даже стало плохо: прихватило сердце. Все эти переживания и кошмары не для старого шиноби, сумевшего пережить многих “коллег” и стать этакой элитой в главной ветви клана. Мужчина похлопал по карманам своего летнего хаори, нашел там самокрутку и коробок спичек. Снова закурив, блаженно прикрыл глаза. Этот табак обладал прекрасным свойством… затуманивал сознание, заставляя ночные кошмары отступать на время.
– Эта девочка завтра идет в Академию шиноби. У неё есть чакра, она может ею пользоваться и чувствовать её, но додзюцу нашего клана ей недоступно. – Сообщил Коджиро, уже собираясь уходить, но остановился, чтобы, обернувшись, добавить. – И она тронулась рассудком. – Последняя его фраза была не совсем правдой, а лишь неподтвержденным мнением воспитателей приюта, но её хватило, чтобы вывести из душевного равновесия старого мастера. Шиноби-посланник уже давно ушел, дабы доложить о проделанной работе главе клана и его советникам, а старик всё сидел на крыльце, судорожно вдыхая дым самокрутки. Табак больше не помогал, став отвратительно-тошнотворным на вкус. Светящее с неба солнце больше не дарило своего ласкового тепла, оно словно беспощадно жгло кожу. Ясный и погожий денек превратился в ужасный и навевающий лишь болезненные воспоминания о недавно отгремевшей войне, давно почивших товарищах, нынешней работе… Мастер фуиндзюцу клана Хьюга скрылся в доме, не желая больше любоваться на прекрасное голубое небо и спокойный клановый квартал. Всё стало омерзительным, а более всего омерзительным был он сам.
========== Наруто Узумаки ==========
Комментарий к Наруто Узумаки
Если вы считаете, что наглость и дерзость не наказуемы, то очень ошибаетесь. Не спешите разочароваться в этой главе, не прочитав следующую. (Чисто предупреждение для тех, кому происходящее в главе покажется слишком… просто слишком. Это ангст, а ГГ сирота, так что ни что не пройдет бесследно и у каждого действия будут свои последствия).
В шапке был изменен пейринг с Неджи. Говорю для тех, кому нравится Неджи/Тен-Тен и фанфик они начинали читать из-за этого пейринга. Так же ищу бету, кому интересно - отзовитесь в ЛС или в отзывах =)
P.S. Я нашлась (с) Бета
“Завтра” наступило для всех совершенно неожиданно. Соседки Ашшу по комнате злобно шептались о ней, о такой полоумной, немой и никчемной, но тем не менее идущей в Академию шиноби… они завидовали ей по-черному, ведь самим участь стать шиноби не выпала. Они будут учиться вести дела в доме, убираться и готовить, изучать множество вещей, которые должна знать прислуга для элиты двух ветвей клана. Ашшу, смотря на девочек равнодушно, искренне недоумевала тому, как они ей завидуют. Чему, спрашивается, завидовать? Жизни, будучи постоянно на волосок от смерти? Изнурительным тренировкам и беспощадному ритму, в котором просто существуют, а не живут, шиноби? Пепельноволосая девочка игнорировала злобный шепот и прожигающие взгляды, собираясь в Академию для будущих убийц. Всё что ей нужно уже лежало в сумке на краю кровати, юной Хьюге оставалось лишь одеться и расчесать свои поседевшие при рождении волосы. Они не были белыми, как свежевыпавший снег, холодное молоко или далекие облака. Они были грязно-серыми, как пепел. Как волосы иных старушек и стариков. Только Ашшу старухой не была… Волосы её, густые и довольно длинные, отличали её от всех других детей в приюте. Пусть и не у всех были черные или каштановые волосы, но такие безжизненные на вид - только у неё. Дети, да порою и воспитатели, сторонились малышки не только из-за необычной внешности, но и из-за слухов. Кто-то когда-то, уже и не упомнишь, пустил слух о том, что Ашшу родилась мертвой, но её откачали. А вот мама Ашшу, отказавшись от дочери, отдала её в этот приют, а потом покончила с собой. Так малышка и стала местной “Дочерью Шинигами”. Каких только нелепостей не выдумали про неё сиротские дети: и то, что все неугодные ей отправляются навстречу предкам, и что сам Бог Смерти ходит за её плечом и постоянно что-то шепчет ей, из-за чего она так мало говорит и бродит по дворику рядом с приютом с самым отсутствующим видом. Ашшу знала много таких историй про себя и просто диву давалась чужой фантазии. Или та история о том, что в неё якобы вселился ёкай…
Но вот настало время выходить. Так ничего и не сказав соседкам по комнате, девочка покинула комнату, не забыв свою сумку, и пошла на улицу, где собирались отобранные дети. Их сначала клеймили, как скот, а потом перебирали, подбирая лучшие экземпляры, которые потом пойдут на мясо. Они и были мясом, которое поддерживало престиж деревни и защищало клан. Никому не нужные как люди или личности, но зато нужны как молчаливые рабы и послушные исполнители. Ашшу не знала, как относится к происходящему сейчас. Не знала во многом потому, что ею не управляли эмоции. На неё не оказывали влияние гормоны, бушующие в детском организме. Именно потому она была самой спокойной и такой отчужденной. Единственное, что точно осознавала сирота Хьюга, так это то, что происходящее ненормально. Но в силу отсутствия эмоций, ей приходилось размышлять над тем, как она к этому относится. Устраивает ли её это? Или она хочет это изменить? Или она не согласна, но готова смириться? Стоит ли показывать своё недовольство? И есть ли это самое недовольство?
– Все здесь? – Громко осведомился молодой воспитатель, черная бандана которого скрывала не только лоб, но и левый глаз, и короткий ежик каштановых волос. Пересчитав детей по головам, парень улыбнулся, сложив руки на груди. – Отлично! На улицах деревни не зевать, ни на что не засматриваться и держаться вместе! – Инструктировал воспитанников приюта бывший шиноби, после чего скомандовал разделиться на пары. Несколько минут стоял дикий галдеж и ребятня, толкаясь и наступая друг другу на ноги, выполняли приказ воспитателя. Ашшу отступила в сторону, равнодушно наблюдая за этой кучей-малой, пока все не успокоились… Неудивительно, что пары для пепельноволосой не нашлось. Бывший шиноби одобрительно посмотрев на воспитанников, почти четко выполнивших его указание, заметил стоящую в сторонке равнодушную малышку. Узнав в ней вчерашнею причину разноса от посланника главной ветви, парень немного побледнел, но… она ведь обычная девочка, кто бы что о ней не говорил, верно? Подойдя к Ашшу, воспитатель присел на корточки, широко улыбаясь.
– Тебе не досталась пара? Тогда пойдешь со мной. – Добродушно сообщил девочке парень, растрепав темные седые волосы ребенка, на ощупь оказавшиеся очень мягкими. Малышка скользнула по воспитателю бесчувственным взором дымчатых глаз и просто кивнула. Бывший шиноби выпрямился, протянув девочке руку. Впервые по её лицу проскользнула хоть какая-то эмоция. Она недоуменно уставилась сначала на протянутую руку, а потом, запрокинув голову, вперилась непонимающим, но все еще расфокусированным взглядом в лицо воспитателя, чуть нахмурившись. Хмурилась она не часто, точнее вообще никогда, и от того у неё получалось это весьма забавно. Сведенные к переносице темно-серые брови, чуть наморщившийся носик. Молодой воспитатель даже умилился такому выражению лица подопечной. Взяв её руку, он повел девочку за собой к воротам, скомандовав остальным детям двигаться следом. Еще одна воспитательница замыкала процессию, следя за детьми. Не успели покинуть клановый квартал, как Ашшу вырвала свою руку из ладони парня, вновь став равнодушной.
