– Я знаю, вы няня Платоши, Надя. Платон нам с Олей все рассказывает. Извините, за работой некогда поговорить.
Надежда, вспомнив рассказ бабы Капы, внутренне вся ощетинилась и официальным до невозможности тоном сухо ответила:
– Да, я няня вашего сына, Надежда Петровна. К вам надо обращаться – Виктор Андреевич. Меня предупредили. – Надежда машинально поправила воротник форменного платья и, опустив взгляд долу, смиренно произнесла: – Извините, мне надо идти к ребенку.
Виктор Андреевич несколько опешил, даже сразу не нашелся что сказать. Потом, что-то вспомнив, протянул:
– А-а, понятно! – И засмеялся. Хотел объясниться, но было уже не с кем – Надежда Петровна ушла.
* * *
Надя три раза в неделю проводила с ребенком логопедические занятия. Мальчик не выговаривал где-то треть алфавита. На педагогических курсах у них тоже были эти занятия, жаль, не в таком количестве, как бы сейчас Надежде хотелось. Но она нашла в Интернете простейшую программу, рекомендуемую врачом-логопедом для начинающих, и они с Платошей довольно успешно, как ей казалось, двигались вперед.
Освоили самые уязвимые две буквы «л» и «р». Как приятно были изумлены Оля и баба Капа, услышав, как Платоша рычит слово «р-р-ыба», а затем довольно сносно вымолвил: «Платон».
Оля расчувствовалась и попыталась было обнять Надю, но та под каким-то предлогом уклонилась от объятий. А баба Капа шепнула, уходя на кухню:
– Молодец, Надюша! Не подвела!
Сегодня няня рассказывала мальчику, какие растения их окружают. Деревья, кусты, трава, цветы. А Платон как-то более внимательно, чем всегда, глядел на Надежду. Затем, прервав ее рассказ, неожиданно спросил:
– Няня, а тебе было холодно и ты заморозилась, да?
Надя, споткнувшись на полуслове, замолчала, глядя на ребенка. Потом с удивлением сказала:
– Платон, говори яснее. Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь?
– Папа говорил маме, что наша няня какая-то замороженная. Это же ты – няня?
Надежда, казня себя за непедагогичность, уточнила:
– А мама что ответила?
– Мама смеялась и сказала, что тебя напугала баба Капа.
Надежда незаметно ухмыльнулась и постаралась уйти от скользкой темы, сказав:
– Мы скоро с тобой будем учить времена года, и тогда я тебе расскажу все про морозы, про зиму.
А мысленно она ребенку ответила: «Да, малыш, мне было холодно. Так холодно, что удивляюсь, как не замерзла?» И впервые за все время вспомнила о своем потерянном ребенке. Она тогда не стала узнавать, кто у нее был – мальчик или девочка. Надеясь не так больно будет…
Что же касается Виктора Андреевича, которого Надя планировала использовать в «разорении их семейного гнездышка», она старалась не встречаться с ним. И не потому, что передумала «мстить». Нет. Он ей нравился. По-настоящему, как не нравился еще ни один мужчина. Хотя спроси ее: он симпатичный или красивый? Она бы не ответила. Знала только, что это – он. Но «он» – муж ее сестры, которую она (надо сказать правду!) жалеет, любит, в конце концов! Да, именно так! Потому что это ее единственный, родной человек. Больше в этом мире у Надежды никого нет. Она одинока. А значит, постарается избегать встреч с Виктором Андреевичем.
* * *
Со стороны казалось, жизнь текла размеренно, а для Нади даже благополучно. Потому как для всех остальных в доме еще соблюдался траур. Платон Федорович вышел из больницы и приступил к своим депутатским обязанностям.
Общительный, веселый ранее человек после смерти жены полностью ушел в себя, молчал, не общаясь ни с кем. Редко позволял себе «отвести душу» с зятем Виктором, как-никак – член семьи.
– Береги, Витюша, Олюшку! Посылай на самые дорогие курорты. Не хватит денег, я дам. Следи, чтобы она всегда здоровенькая была! – помолчав, добавил: – Ради дочки и внука остался жить…
Виктор Андреевич почтительно слушал тестя, выбирая момент, где можно вступить в беседу. Пока рано. В этом месте Платон Федорович всегда задумчив, видимо, вспоминает первое знакомство со своей Зоей Борисовной… Но тесть неожиданно сердито продолжил:
– Да, возможно, грешил! Так что, сразу смерть?! Пусть покажут мне человека, который не грешен! Где он? Вот ты, Витек, признайся, Олюшке не скажу, девки у тебя были? Ну, говори, не бойся!
Покрасневший Витек крутил головой из стороны в сторону, еще надеясь, что можно промолчать, но Платон Федорович упорно добивался ответа, словно отпущения грехов для себя. Виктор нехотя, с натугой сказал:
– У меня, Платон Федорович, была всего одна девушка. Мы с нею еще со школы дружили. Оля об этом знает.
Сказал и успокоился. Потому как немного у него грехов. Но Платон Федорович почему-то огорчился и уныло закончил:
– Одна девушка, Виктор, это подозрительно. Лучше бы мно-о-го, уж поверь мне. – Затем, перейдя на деловой тон, озабоченно спросил: – Платоше новую няню взяли, Оля говорила. Как она там? Мне пока некогда этим заниматься, проконтролируй сам. Главное, чтобы Платошке хорошо было.
Виктор Андреевич успокоил тестя:
– Там все в порядке, не беспокойтесь, Платон Федорович! Эта девушка – Капитолины Ивановны землячка. Баба Капа за нее поручилась.
– Ну, если Капа – тогда я спокоен. Только следи, чтобы не переутомляли ребенка. А то сейчас много чего напридумывали для детей, нам это ни к чему. Он без всех этих выдумок умный! – И пробормотал: – Есть в кого пойти.
* * *
Однажды, когда Надя гуляла с мальчиком во дворе, к ней подошла Ольга и озабоченно предупредила:
– Надя, мы с тобой после обеда съездим в одно место. Я бабе Капе сказала, она побудет с Платошей.
Надежда согласно кивнула, показывая, мол, мы люди подневольные – что прикажут, то сделаем.
Водителя не оказалось на месте, и повез их Володя, охранник, оставив вместо себя на посту слесаря из гаража. Когда Оля с Надей подошли к машине, парень усердно протирал тряпкой сиденья. Сзади, над багажником, будто небрежно, лежал непритязательный букетик белых ромашек. Эти цветы росли по всему двору, хотя их никто никогда не сеял. В машине приятно пахло свежестью, и Оля не преминула сделать комплимент охраннику:
– Володя, какую ты красоту здесь навел! У меня давно не было такого комфорта в машине!
Парень неожиданно засмущался, у него даже щеки заалели. В замешательстве он невнятно выговорил:
– Да так… Немножко пыль протер.
Ольга села рядом с Надеждой на заднее сиденье, а Володя спросил:
– Куда едем, Ольга Платоновна?
– Сначала в гипермаркет, а потом посмотрим, – ответила Ольга и начала разговор с Надей: – Надь, через три дня у меня выставка. Хочу новенькое что-то из одежды купить. Ты мне дашь совет, хорошо?
Надежда согласно кивнула головой и спросила:
– А выставка какая? Чего будут показывать?
– Ах, да! Я забыла сказать, ты же не знаешь. – Оля на минуту замолчала, затем взяла Надежду за руку и продолжила: – Надюша, это – выставка моих картин.
Надя удивленно вскинула брови и совсем невпопад переспросила:
– Каких картин, Оля? Ты так много накупила картин, что можно выставку делать?
Ольга, тоном провинившейся школьницы, ответила:
– Сама нарисовала, – помолчав, продолжила: – Я мало рисую, хотя закончила художественное училище. А теперь вот решила показать всем. Но боюсь ужасно!
Володя, неожиданно смело, ввернул:
– А я знал, Ольга Платоновна, с самого начала.
– Потому что ты привозил мне подрамники, краски. Но картины я никому не показывала. Витя только видел. И то не все.
Надежда, не отрываясь, глядела на Ольгу. Пыталась представить себе, о чем хотела рассказать в своих картинах ее сестра?
Представить не получилось, и она просяще молвила:
– А мне можно будет пойти на выставку?
Ольга улыбнулась и с облегчением произнесла:
– Конечно же! Ты будешь у меня самая главная гостья! – Затем обратилась к Володе: – И ты, Володя, тоже приходи. Если хочешь, можешь взять с собой свою девушку.