– Не хочу про дядю Женю, – капризно заявляет Оля, – я за него уже получила пятерку. Я хочу про тебя написать. Ты что во время войны делала?

– Переодевайся, мой руки и иди кушать, – приказывает Ольга Георгиевна, прерывая словесный поток внучки.

Девочка мигом снимает школьную форму и бежит в ванную.

– Оля руки вымой с мылом, – напутственно кричит бабушка, но девочка уже влетает в кухню и усаживается за стол.

Ольга Георгиевна медленно наливает суп, размышляя, как объяснить десятилетней внучке, чем в годы войны занимались микробиологи. Оля хоть и умненька девочка, но еще не изучала ни химию, ни биологию.

– Я изготавливала сыворотку, – начинает бабушка свой рассказ.

Олино личико корчит разочарованную гримасу. Она знает, что такое сыворотка, она видела, как мама делала творог и помнит, что желтая жидкость, которая остается после его приготовления, называется сывороткой. Детское воображение рисует огромную комнату, в которой стоит много котлов и бабушка готовит сыворотку. Сюжет явно не дотягивает до пятерочного сочинения, и она немного завидует подружкам. «Может действительно написать о дяде Жене?» – думает Оля.

– Допустим, ты поранила руку, – начинает объяснять Ольга Георгиевна, – что нужно сделать?

– Помазать йодом.

– А если рана глубокая и она уже воспалилась?

– Тогда нужно посыпать ее пенициллином! – радостно восклицает Оля.

Бабушка обрадовано улыбается.

– Правильно. А ты знаешь, когда появился пенициллин?

Оля снова смотрит на бабушку удивленно. Она никогда даже не задумывалась над этим и совершенно не понимает, с чего вдруг зашел разговор про лекарства.

– Давно, наверное.

– Когда началась война, пенициллина у нас в стране не было. За несколько лет до начала войны в мире науки было сделано величайшее открытие.

Один английский ученый микробиолог – Александр Флеминг занимался исследованиями бактерий – стафилококков. Убирать у себя в лаборатории Флеминг не любил, и использованные склянки подолгу стояли не мытыми на столе, пока их не покрывала плесень. Однажды Флеминг обратил внимание, что содержимое чашки, покрытое плесенью, изменило свой вид. Исследовав культуру, в которой изначально находились стафилококки, он не обнаружил в ней бактерий. Этот факт очень заинтересовал Флеминга. «Плесень уничтожила всех микробов?», – подумал он и решил проверить свою гипотезу. Он взял склянку с питательным бульоном и вырастил плесень. Затем Флеминг добавил в ту же чашку бактерии и начал наблюдать за происходящими процессами. Он заметил, что между плесенью и бактериями образовалась жидкость желтого цвета. Микробов в этой жидкости он не обнаружил. Постепенно желтые пятна росли, вытесняя микробов. «Что же за вещество выделяет плесень?», – задумался Флеминг и решил проверить, обладает ли жидкость, образовавшаяся вокруг плесени, вредными для бактерий свойствами.

Ольга Георгиевна замолкла. Девочка смотрела на нее широко раскрытыми глазами и внимательно слушала рассказ.

– Оля, суп остынет, – сказала бабушка.

– Я ем, – девочка несколько раз зачерпнула жидкость ложкой и с мольбой в голосе попросила:

– А дальше? Расскажи, что было дальше.

– Проведя серию опытов, Флеминг выяснил, что образовываемое плесенью вещество убивает болезнетворных бактерий. Флеминг назвал его по имени плесени – пенициллин.

– И он сделал лекарство! – воскликнула нетерпеливая девочка.

– Нет, это еще не было лекарством. Пенициллин нужно было выделить и соединить с другим веществом, но так, чтобы сохранились свойства убивать микробов. Флемингу это казалась неразрешимым – выделяемый им пенициллин быстро портился.

К исследованиям подключились другие ученые: Говард Флери, профессор патологии, и Эрнст Чейн, биохимик. Им удалось сложным путем отфильтровать и растворить в специальном растворителе выделенную грибком жидкость. После чего в осадок выпали белые кристаллы пенициллина.

– Это уже было лекарство?

– Да, но для того, чтобы лечить больных, нужно было наладить промышленное производство.

Ученые осознавали ценность полученного лекарства, но денег на производство в Англии не было, и они отправились в США, где сумели заинтересовать Американские фармакологические компании. В результате уже осенью 1941 году американская промышленность начала выпуск пенициллина. Примененный в военных госпиталях пенициллин творил воистину чудеса: он останавливал газовую гангрену и лечил заражение крови.

В это время в нашей стране шла война. Бои были тяжелыми. Госпитали переполняли раненые, умирающие от осложнений, вызванных болезнетворными бактериями. Врачи были бессильны перед инфекцией.

Руководство нашей страны, услышав о чудодейственном препарате, попыталось купить пенициллин, но американцы под разными предлогами срывали сделки. Поняв, что наши союзники в очередной раз нас предали, правительство потребовало от ученых: создать свой препарат. Понимая всю важность этого лекарства, микробиологи собрали и исследовали сотни видов различных плесневых грибков. Спустя несколько месяцев Зинаида Ермольева, руководившая исследованием, получила из плесени «пенициллиум крустозум» – вещество, близкое по свойствам к пенициллину.

Но ты уже знаешь, что это еще не лекарство. К работе подключились химики, но ни врачи, ни раненые не могли ждать. И было решено – мы выращиваем пенициллин в лабораторных условиях, отфильтровываем сыворотку и отправляем в военные госпитали.

В 1942 году немцы подошли вплотную к Москве. Каждую ночь нас бомбили. Москва стала прифронтовым городом. Сюда свозили тысячи раненных.

Я работала в госпитале, расположенном в бывших общежитиях Тимирязевский академии. Солдаты лежали повсюду – на лестничных клетках, в коридорах. В здании стоял тяжелый запах зловония – как ни старались хирурги, оперируя сутками напролет, инфекция делала свое черное дело: раны воспалялись и гноились.

Мне выделили маленькую коморку, где я выращивала грибок пенициллина. Пробираясь к своему «кабинету», я проходила мимо коек, на которых молоденькие израненные мальчишки стонали от боли и метались в бреду. Они были ровесниками Жени, ушедшими, как и он, на фронт прямо со школьной скамьи.

Бабушка тяжело вздохнула и посмотрела на затихшую Олю.

– Они казались такими родными, близкими, словно были моими детьми. Мне, во что бы то ни стало, хотелось их спасти.

– И ты спасла?

– Спасала. Ни условий, ни оборудования, конечно, не было. Зимой, в мороз работала без отопления: топила буржуйку. Для сохранения нужной температуры я использовала водяную баню – колбы с плесенью ставила в ванночки с теплой водой и постоянно подливала кипяток. Спала урывками, пока не прогорали дрова. Да и дров-то толком не было. Чем я только не топила. Собирала мебель, перегородки разрушенных бомбежками зданий, все, что можно было сжечь – шло в топку.

Сначала к моей сыворотке и солдаты, и медики относились очень настороженно. Но первые же результаты показали эффективность препарата.

Весть о чудодейственных свойствах моей сыворотки мгновенно разлетелась по госпиталю. Однажды молодой парнишка со слезами на глазах умолял меня дать ему ее выпить. Его раненая нога сильно распухла, и он боялся, что врачи ампутируют ее. Я знала, что в кислой среде желудка пенициллин утратит свои лечебные свойства, но объяснить это раненому было непросто. С трудом удалось его переубедить, и медсестра залила сыворотку прямо в рану, обильно смочив бинты вокруг. Наутро, сняв повязку, мы увидели, что нога приняла обычный вид и только вокруг самой раны сохранилась припухлость. Потрясенный юноша, плакал и целовал мои руки, бормоча себе под нос слова молитвы. Признаться честно, я была удивлена не меньше. Проверять препарат на животных у меня не было возможности. И полученный результат меня просто потряс.

Когда нашим войскам удалось разбить врага и отодвинуть линию фронта от Москвы, возникла новая проблема: как отправить сыворотку в прифронтовые госпитали. К счастью, на помощь пришли химики: им удалось получить кристаллический пенициллин.