— Ясно, директор, — если бы только Гарри не был сейчас так взволнован и так разочарован, он бы сам удивился, как зло и горько прозвучал его голос. — Вы будете ждать новых жертв. Одного Седрика для вас недостаточно. Я понял, директор. Я устал и должен идти. Всего хорошего.

— Гарри, мальчик мой, подожди!

Но Поттер больше не слушал Дамблдора. В сердце оседала горечь разочарования. Он еще не успел оправиться от потери человека, которого если и не считал своим другом, то воспринимал хотя бы хорошим приятелем, как внезапно получил новый удар — предательство от человека, которого так уважал.

Сейчас у Гарри не было сил даже на то, чтобы подумать над словами директора, но интуиция подсказывала ему, что, даже хорошенько обдумав слова Дамблдора, согласиться с ними он не сможет. Возрождение Волдеморта было опасно для всех, и скрывать его было настоящим преступлением.

Это было так глупо, так нелепо и так не вовремя, но Гарри сейчас ужасно хотелось выплакаться. Выплакать всю боль и весь ужас, которые он пережил буквально только что и с которыми до сих пор не удалось до конца справиться. Холод кладбища, необратимость потери, трепет и отчаянье встречи с призраками людей, которых он никогда не знал живыми. Хотелось выть раненным зверем за пологом своей кровати и плакать, плакать, плакать, пока не выйдут все силы и он не свалится в сон без сновидений. А еще хотелось, чтобы в этот момент друзья были рядом. Чтобы Гермиона гладила по голове, а Рон сидел рядом, и пусть Гарри будет хоть тысячу раз слабаком в их глазах, они были нужны ему, как никогда прежде!

Они были единственными, к кому он шел в Гриффиндорскую башню. Но стоило ему произнести пароль и шагнуть за раму портрета, как в него впились десятки встревоженных и настороженных глаз. В первый момент Гарри решил, что они боятся за него, но быстро понял, что это не так. Кто-то держал руку в кармане, напряженный и готовый к удару, а кто-то, вовсе не скрываясь, держал палочку на коленях. И в этот момент Гарри стало жутко настолько, что, казалось, даже там, на кладбище, рядом с Волдемортом, было не так плохо.

Все они боялись не «за» Гарри, а его самого.

Поттер замер на пороге, растерянно и болезненно оглядывая своих друзей и софакультетников. Он нашел глазами Гермиону и мысленно выдохнул, увидев, что она не сжимает в руках палочку. В отличие от Рона и Джинни, которые стояли за ее спиной.

Гермиона была встревожена, напряжена, она не спускала с него глаз, но все-таки была безоружна. Гарри с облегчением перевел дух, сделал было к ней шаг, но в тот же миг Грейнджер охнула, отшатнувшись назад, а палочки двух Уизли из-за ее плеч указали прямо на него. Кто-то в гостиной вскрикнул, кто-то тоже вскинул палочку, и Гарри замер под их прицелом, болезненно зажмурившись.

— Гермиона… — чуть слышно выдохнул он, сам еще не зная, что хочет сказать.

— Гарри, — ее голос сорвался, и в нем послышался всхлип. — Гарри, я понимаю, ты многое пережил за… за всю свою жизнь и… но… Гарри, как ты… что ты… что произошло?

— Волдеморт.

Он боялся открыть глаза и боялся сказать хоть что-то, длиннее одного слова, уверенный, что не справится с голосом и разрыдается прямо тут. У всех на глазах.

— Неправда! — Даже сквозь закрытые глаза Гарри узнал истеричный визг Лаванды Браун. — Тот-кого-нельзя-называть мертв, все это знают! Прекрати прикрываться им и скажи правду!

— …правду, — чуть слышно шепнул Гарри, не в силах добавить к этому даже простое «я говорю».

Гермиона снова всхлипнула:

— Гарри, пожалуйста. Мы все хотим тебе верить… хотим знать, что произошло… Но мы видели, ты заколдовал Крама, пропал вместе с Седриком, а потом ты и… он… о, Мерлин, бедный Седрик!

Она разрыдалась, послышалось какое-то шевеление, шелест одежды. Наверное, ее обняла Джинни. Или Рон. Гарри не хотел открывать глаза, чтобы проверять это. А еще он не хотел оправдываться перед ними. Перед теми, кого он считал друзьями, но кто так легко посчитал его убийцей. И все-таки он сделал еще одну попытку, набрал в грудь побольше воздуха и попытался хоть что-то объяснить.

— Крам был под Империо. Кубок — портключ. Мы перенеслись на кладбище, и там Хвост… Волдеморта… И он призвал Пожирателей Смерти. Мы дрались и… я сбежал с Седриком. Он попросил меня забрать его тело, — он говорил медленно, отрывисто, не открывая глаз. И чувствовал себя настоящим героем именно сейчас, когда сумел произнести так много слов, не сорвавшись.

— Ты сам себя слышишь?! — Крик Рона был не хуже пощечины. — Ты хочешь сказать нам, что Тот-кого-нельзя-называть ожил?! Да такого не бывает! Это не сказки, Гарри, мертвые не оживают! Но даже если предположить, — предположить! — что это правда, ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты сражался с самым сильным темным волшебником и выжил?! Просто ушел?! А про то, что Седрик сам попросил тебя… кто, его призрак?! Это смешно! Или он просил перед тем, как ты убил его?!

Обвинение, читающееся у всех во взгляде, было произнесено вслух, все охнули, а Гарри распахнул глаза, с ужасом глядя на лучшего друга. Бывшего лучшего друга.

— Ты так считаешь? — его голос все-таки сорвался, но Поттер не обратил на это внимания.

— Да, черт возьми!

Рыжий весь покраснел, крепче обнимая Гермиону, которая уже вовсю рыдала на его плече. Гарри как-то отстраненно заметил про себя, что она все-таки приняла помощь не от Джинни.

Его лучшие друзья вдвоем успокаивают друг друга и считают Гарри убийцей. Не верили, не давали шанса. Еще недавно он так хотел выплакаться рядом с ними, единственными людьми, которым мог доверить все, даже свою слабость, а теперь у него не было сил на них даже смотреть.

Он выжил, встретившись с Волдемортом. Но стоило ли это того, если вся его жизнь рухнула в один момент?

Гарри молча обвел всех взглядом и еще раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, прежде, чем снова заговорить. Тихо, но уверенно.

— Вы все можете думать, что хотите. Каждый из вас. Я не буду перед вами оправдываться за то, чего не делал.

И, развернувшись, ушел прочь.

Гарри не знал, где собирается спать оставшиеся несколько дней до отъезда, но в гриффиндорскую башню он намеревался вернуться только за вещами.

Гарри не помнил, сколько времени бродил по этажам, не знал, сколько прошло времени и как ему удалось не попасться ни Филчу, ни старостам. Так же, как не понял, на каком этаже находился, когда в стене неожиданно появилась дверь, а за дверью оказалась маленькая комнатка, в которой из всей мебели была единственная, но очень уютная на вид кровать. Все, что было сейчас нужно Гарри. Он просто лег на нее и позволил остаткам сил покинуть себя.

Следующий день не принес облегчения, не обратил все события ужасного «вчера» в пусть ужасный, но всего лишь кошмар. Стоило только Гарри, уже готовому непонятно за что извиняться перед друзьями, войти в Большой Зал на завтрак, как он потонул в волне чужого страха, недоверия и ненависти. Хаффлпаффцы не сводили с него глаз, даже не пытаясь прятать палочки, Чжоу вскрикнула и разрыдалась, стоило ему только перешагнуть порог, а гриффиндорцы подобрались и напряглись, будто надеясь, что он пройдет мимо. Весь мир вдруг стал нелепым кошмаром, который не стоил того, чтобы уходить с кладбища живым.

Сам не зная зачем, мальчик обернулся к слизеринскому столу, ожидая встретить все те же страх и ненависть, но почему-то не увидел ни первого, ни второго. Слизеринцы были насторожены — и да, Гарри чувствовал, что они опасаются его, но это был вовсе не тот страх, который излучали все остальные факультеты. Пытаясь понять, в чем разницы, он отыскал взглядом ненавистного Хорька, почти готовый к привычным насмешкам, но Малфой смотрел спокойно и внимательно. Не отпуская взгляда Поттера, он медленно опустил веки, словно соглашаясь с чем-то, неведомым Гарри, но прежде, чем Хорек снова открыл глаза, мальчик поспешил отвернуться. Он внезапно перевел для себя их опаску, понял ее истинный смысл — не страх перед подлым убийцей, как на остальных факультетах, а осторожность перед сильным хищником. Но Гарри не был хищником! Он не был ни убийцей ни, черт его побери, вожаком этой змеиной стаи!