Гарри так увлекся собственными впечатлениями, что ткнувшийся ему в висок нос Джона стал для него неожиданностью. Но как тот говорил! Возбужденно, сбивчиво, тяжело дыша и почти умоляя — Гарри, кажется, за эти дни ещё не помнил его таким и почему-то мысль о том, что это все из-за него, Поттера, невероятно воодушевила последнего. Всё это время Гарри был жертвой, а Джон — шантажистом, почти победителем. Он вёл, задавал правила, говорил, что хотел, видел тоже всё, что ему захочется. Даже вчера, хотя Гарри и сам решал, что делать, Джон всегда мог остановить или оттолкнуть его. Но сейчас Гарри отчетливо и с поразительной ясностью ощутил, что власть в его руках. Что если он откажет — Джон отступит, как бы ему не хотелось воспротивится. Что он послушается, что бы Гарри не сказал, и только ему решать, что будет дальше и будет ли что-либо.

Как бы им обоим не хотелось продолжения.

— Чего ты хочешь? — выдавил из себя Гарри, поражаясь тому, как сложно было разлепить губы и как же хрипло и низко звучал собственный голос. Да уж, глупо было врать, что ему самому не хотелось чего-то большего, чем массаж, но поддаваться желаниям казалось неправильным. Ради себя — неправильным. Но… у Джона же это последние дни, да? И он был вовсе не так уж плох. Он же не виноват, что влюбился в гетеросексуала Гарри Поттера. Даже если это на самом деле Малфой — не виноват.

— Просто доверься мне, — с придыханием так же хрипло прошептал Доу. — Просто поверь мне, а я обещаю, что не буду тебя… что… без секса. Обещаю — никакого секса.

— Звучит угрожающе, — не удержавшись, глухо рассмеялся Поттер.

— А ты… хочешь?

В голосе Джона слышалось неверие пополам с такой надеждой, что Гарри было почти стыдно, когда он поспешно выкрикнул:

— Нет! — и, словно пытаясь загладить свою вину, быстро добавил: — Но то, о чём ты просишь, если без секса, то… ну… хорошо.

— Спасибо.

И Гарри не успел опомниться, как Джон схватил его за подбородок, повернул голову и впился в губы страстным, жадным поцелуем. Таким требовательным, таким ненасытным и нетерпеливым, что в голове помутилось. У Гарри даже мысли не возникло вырваться, отстраниться или укусить нагло протолкнувшийся в его рот язык. Всё, что сделал Гарри — ответил на этот поцелуй с той же страстью, какую обрушил на него Доу. Переплетаясь с ним языками, выталкивая тот из своего рта только для того, чтобы собственным протиснуться между губами Джона, он даже не думал сопротивляться. По крайней мере, первые секунды, пока не начинал прорываться обратно.

Этот поцелуй так захватил Гарри, что он не заметил, как Доу подхватил его поперек живота и толкнул под колени, заставляя приподняться, вскидывая зад. Он не понимал, в какой позе оказался, и не думал, зачем бы это было нужно Джону, полностью растворяясь в поцелуе, пока тот внезапно не сделал сразу две вещи — обхватил член Гарри и протолкнул скользкий палец между ягодиц, начав поглаживать и разминать изнутри.

Поттер вздрогнул, отпрянул, разрывая поцелуй и почти обиженно выдавил:

— Ты… обманул…

— Ни за что! Не в этом! — поразительно горячо отозвался Джон. — Только пальцы, Гарри. Ничего, кроме них, но я сделаю так, что ты имя свое забудешь.

И не дав ему ни ответить, ни опомниться, вновь захватил губы. Впрочем, Гарри был почти благодарен ему — он знал, что должен был бы возмутиться, но вовсе не был уверен, что смог бы. Да и чёртов змей не обманул — это и впрямь не был секс. Как он там сказал? «Отвлек петтингом»? Ну что ж, да. Некоторые это вовсе и сексом не считали, а то, что пальцы в заднице — это ерунда, не член же.

А Джон точно знал, что делать с руками и доверенным ему задом. Гарри не уследил, в какой момент в нём стало скользить уже два пальца, но увеличивать их количество дальше Доу, кажется, не собирался. Впрочем, ему и двух было более чем достаточно, но вовсе не по той причине, по которой хотелось бы самому Гарри. Два пальца в заднице, гладящие и мнущие стенки и постоянно возвращающиеся к месту внутри, полному невероятного наслаждения, доставляли столько удовольствия, что о большем и мечтать не стоило.

Про простату Гарри знал, но то, что это может быть так прекрасно, даже подумать не мог.

Впрочем, двигающаяся по члену ладонь и иногда поглаживающий головку большой палец тоже добавляли немало удовольствия в этот коктейль.

И поцелуй… Он тоже был частью всего этого удовольствия, и когда Джон оторвался от его губ, Гарри сам потянулся за ним.

— О Мерлин, Поттер! — хрипло рассмеялся тот, но лишь легко чмокнул его в губы, — Я же слышу, как ты дышишь! Я меньше всего хочу задушить тебя своей любовью.

— Чт… — пораженно выдохнул Гарри, распахивая до того закрытые глаза, но, разумеется, повязка оставалась все такой же непроницаемой.

Джон ничего не ответил, но руки его задвигались быстрее и моментально выбили почти все мысли из головы Гарри. Почти все, кроме одной единственной, накрепко засевшей — «любит». Гарри и сам был в этом почти уверен и даже сочувствовал влюбленному в него Доу, но предполагать, даже практически не сомневаясь в своей правоте, и услышать оказалось двумя совершенно разными вещами.

Однако Джон очень старался доставить Гарри удовольствие, и в итоге волна наслаждения смыла и эти последние мысли, так и не дав ему разобраться в собственных чувствах.

Откуда поднялась последняя волна наслаждения и чем именно была вызвана, Гарри так и не понял. Не то пальцы в заднице сделали свое дело, не то кулак на члене, но он задрожал, выгибаясь дугой в руках Джона, и, наконец, кончил. Обессиленный и опустошенный, он перевернулся на спину и обмяк на влажных простынях. И даже не напрягся, почувствовав, как Джон приблизился к нему, перекидывая ногу через бедро и нависая сверху.

— Я… сейчас… немного… — прошептал он хрипло, тяжело дыша, и по звукам Гарри понял, что он дрочит.

Потянувшись, Гарри расслабленно погладил его ноги, которыми Доу сжимал его бедра, затем поднялся от колен выше, сжал левой рукой талию, а правой скользнул дальше, накрывая своей ладонью быстро работающий кулак Джона.

— Давай, — выдохнул Гарри и выгнулся под ним, подставляясь и уже зная, куда прольется сперма его шантажиста.

Казалось, что именно этого «давай» Джону хватило, чтобы глухо застонать, тоже мелко задрожать под руками, а потом Гарри почувствовал, как извергнутая жидкость выплеснулась ему на грудь несколькими теплыми струями. Он удовлетворенно улыбнулся, вновь опустился на кровать, а затем, недолго думая, дернул за талию Джона, роняя его на себя.

— Целуй, — потребовал Гарри, и чужие губы тут же накрыли его.

Теперь Джон целовал совсем иначе — медленно, нежно, благодарно. То ласково прикусывая нижнюю губу, то обводя её языком. Ластился, как кот, и Гарри очень хотелось рассмеяться, радостно и легко, но он сдерживал себя, боясь, что Доу поймет его неправильно.

Они целовались долго, очень долго. Так долго, что расслабленная нега постепенно отступила, и они оба начали приходить в себя.

Наконец, Доу скатился с Гарри и лёг рядом, впрочем, так близко, что они соприкасались ногами, бедрами и плечами.

— Спасибо, — прошептал Джон, и Гарри, пошарив по простыне, нашёл и сжал его руку.

Доу ответил легким пожатием, но почти сразу отпустил и высвободил свою, почему-то ужасно огорчив этим Гарри. Так огорчив, что тот приподнялся на локте и повернулся к темноте, в которой должен был таиться его шантажист.

— Что такое?

— Оставляю себе шанс не сдохнуть через два дня, — отшутившись, рассмеялся Джон, но Гарри расслышал в этом смехе грустные нотки.

Он глухо сглотнул и поспешно вернулся в прежнее положение. И верно, только два дня. У них осталось только два дня. Это было самое правильное из всего неправильного, что происходило в этой комнате. Так и должно было быть. Гарри не должен об этом забывать и не будет ничего менять.

Джон какое-то время лежал рядом, не то приходя в себя, не то ожидая чего-то, затем хмыкнул как-то невесело и поднялся.

— Мне пора, Гарри. Завтра как всегда, и постарайся хоть раз не опаздывать. Не то, чтобы я настаивал, но…