Было что-то потрясающе родной в том, как прозвучало это его «мой Одуванчик». И, конечно же, об эту простую нежность разбились и ее смущение, и желание сопротивляться. В ресторан — так в ресторан. Они будут вместе, а остальное не имеет никакого значения.

Макс выбрал небольшое, но уютное место под названием «Лунная долина», правда, добираться до него пришлось на автобусе, а оттуда идти пешком еще два квартала. Макс потихоньку, на ухо, поглаживая Эль по коленке, рассказал, что впервые за чертову кучу лет пользуется общественным транспортом. И кажется, он был слегка взбудоражен этим событием.

В ресторане Эль в который раз убедилась, что деньги и возможности творят чудеса. Особенно золотой «пластик», приправленным волшебной фразой «хорошие чаевые». Им нашли столик в глубине зала, принесли карту вин и меню, а для атмосферы подожгли свечу в желтой пузатой колбе.

— Я впервые в ресторане, — шепотом призналась Эль, надеясь, что ее откровение не стало достоянием сидящей неподалеку пожилой пары.

— И как впечатления? — Макс с интересом наблюдал за тем, как она опасливо поглядывает на меню.

— В музее было спокойнее. — Она все-таки открыла меню, скользнула взглядом по предложенному списку блюд. — Может быть…

Она не успела закончить, потому что в их уютное одиночество вторгся женский голос.

— Максимилиан? Надо же, где бы мы еще встретились.

Эль вскинула головы — и в груди дрогнула зарождающаяся тревога.

Тина. Его бывшая жена. Та, которая даже без сознания выглядела сошедшей с Олимпа богиней. А сейчас, в безупречно подогнанном по фигуре платье модного цвета «марсала», идеальной прической и макияжем она походила на модель, которая только что вырвалась из плена обложки «VOGUE».

— В самом деле, — сказал Макс, поднимаясь. Он позволил Тине чмокнуть себя в щеку, отстранился, когда она попыталась придержать его за руку. — Полагаю, не мне спрашивать, что ты здесь делаешь?

Тина оглянулась, когда к их разговору присоединился третий участник: парень лет двадцати пяти, или даже младше. Он выглядел как человек, который утром одел первое, что попало под руку: брюки, кеды, какой-то мешковатый свитер с животным орнаментом. На шее — массивные наушники. Рыжие волосы торчат во все стороны, как будто их в шутку намазали клеем. То, что спутник был гораздо младше Тины сразу бросалось в глаза.

— Макс, это — Джером Локвуд, самый талантливый художник современности по эту сторону Темзы. Джером, это — Максимилиан Ван Дорт, мой бывший муж, акула бизнеса и номер восемь в первой десятке завидных холостяков по версии «Форбс».

— По версии «Форбс» прошлого года, — уточнил Макс и пожал протянутую художником. Потом с улыбкой посмотрел на Эль: — Моя спутница, начинающая писательница, Габриэль Кромби.

Эль приподнялась, стараясь не думать об изучающем взгляде Тины. Интересно, она узнала ее? Они виделись каких-нибудь несколько секунд, но все же…

— Полагаю, та сама Габриэль, которой я обязана сказать спасибо за помощь, — сказала Тина, тем самым обозначая — она все помнит. — Рада, что мне выпала такая возможность, хоть, признаться, не ожидала, что это случится так скоро и в такой обстановке.

— Нет необходимости меня благодарить.

— Врач, который обхаживал меня следующие несколько дней, по меньшей мере раз в час напоминал, что если бы не своевременное вмешательство, меня могло бы парализовать. Поэтому, благодарить есть за что.

— Она очень упрямая, — подал голос Джером. Его присутствие немного взбодрило Эль: по крайней мере она не одна одета совершенно неподобающе для такого места. — если уж что-то задумала, то все.

— Ты говоришь это человеку, который прожил со мной в браке целых три года, — зачем-то сказала Тина, хоть всем было понятно, что фраза художника адресовалась совсем не Максу. — Надеюсь, вы нас не прогоните? Нет ни одного пустого столика, а тут — ты, — Тина все-таки улучила возможность тронуть Макса за руку, хоть сделала это мимолетно. — И потом — раз уж ты в Лондоне, и сама судьба устроила эту встречу, то почему бы не воспользоваться случаем?

Макс вопросительно посмотрел на Эль, давая понять, что ждет ее одобрения ли отказа.

Эль сглотнула. Это происходит на самом деле? Стоило им куда-то выбраться вдвоем, как на них свалилась длинноногая, красивая и горячая часть его прошлого. С которой они совсем недавно провели ночь.

Тина, чуть склонив голову на бок, терпеливо ждала «приговор».

— Да, конечно, раз уж произошло такое чудесное стечение обстоятельств. — Эль натянуто улыбнулась.

На миг ей показалось, что Макс не одобрил ее согласие.

Ну и как теперь пережить этот «замечательный» ужин?

— Поделишься, каким ветром тебя занесло так далеко от Нью-Йорка? — Тина мо знанием дела раскрыла меню, но продолжала изучать Макса заинтересованным взглядом. — Мог бы и позвонить, что будешь в этих краях. Ты же знаешь, что я знаю изнанку Лондона как никто другой.

— У меня были другие планы, — лаконично отозвался Макс.

— Вижу, что эти планы прочно укоренились в твой жизни.

Эль прекрасно поняла намек, хоть Тина даже не глянула в ее сторону.

— Одуванчик, ты уже выбрала? — Макс подбодрил ее улыбкой, и Эль сразу воспрянула духом.

— Да, рыбу и еще салат.

— Одуванчик? — Тина очень пыталась сделать вид, что ей все равно, но раздражение подчеркнуло парочку морщин у нее на лбу. — С каких пор ты стал таким сентиментальным, Макс?

— Не припоминаю, чтобы перед разводом подписывал соглашение посвящать тебя во все подробности своей личной жизни, Тина. И я бы был очень благодарен, если бы мы больше не продолжали разговор в том же русле.

Тина передернула плечами: несколько нервно, но в целом совершенно безразлично.

Они сделали заказ, выбрали вино. Все это время молодой художник безустали рассказывал о своих картинах, художниках и о том, в каких музеях Эль обязательно нужно побывать. Плевать, что от отеля до них было больше часу езды. Когда до Джерома дошло, что собеседница в состоянии поддержать разговор и даже охотно вступает в щекотливые дискуссии, не стесняясь высказывать свою, отличную от его точку зрения, парня словно прорвало. Он говорил и говорил, перебирал имена любимых художников, делился фактами из их биографий, не забывав прихвастнуть, что одна из его работ удостоилась статьи в журнале.

— Вижу, ты нашел себе благодарные уши, — заметила Тина. — Кто бы мог подумать, что у Габриэль такие обширные познания в искусстве. Мы с Максом вообще ничего в этом не смыслим.

— У каждого есть вещи, которые ему интересны, — лаконично ответила Эль.

— И что, кроме художников, любишь ты?

Эль ясно услышала вызов. В самом деле, что может любить простушка, на которую обрушилось счастье по имени Максимилиан Ван Дорт.

— Я люблю литературу. Немного фотографирую. Но, конечно, у меня нет соответствующего образования. А еще я неплохо мою посуду и готовлю кофе, и знаю двадцать три перевода слова «проститутка». — Эль доставило удовольствие видеть, как Тина в который раз покривилась.

— Просто какой-то клад, а не девушка.

— Настоящее сокровище, — подсказал Макс и недвусмысленно притянул Эль для поцелуя в висок.

Если бы не его поддержка, Тина и дальше продолжила бы свои попытки тыкать в соперницу шпильками. К счастью, ее запал быстро иссяк. Когда подошло время десерта, Тина резко засобиралась уходить. Ее молодой спутник не скрывал, что огорчен. Взамен он чуть ли не с мольбой выпросил у Эль номер телефона и обещание, что когда он будет в Нью-Йорке, она обязательно устроит ему экскурсию. Эль собиралась признаться, что понятия не имеет, где будет через неделю, но говорить об этом при Тине не хотелось. Поэтому уклончиво пообещала не игнорировать его звонки.

Они с Максом тоже не стали брать десерт. Расплатились — и вышли под припустивший с новой силой дождь.

— Не обращай на нее внимания, Габриэль, — сказал Макс, когда Тина и ее спутник скрылись в салоне такси. — Не знаю, что за муха ее укусила.

— Эта муха называется ревность.