Но у сельского хозяйства, казалось, появился друг — могущественная химия. Один за другим стали появляться химические вещества, губившие насекомых, а когда в 1939 году был изобретен ныне всемирно и печально известный инсектицид — дихлордифенилтрихлорэтан, человечество радостно вздохнуло. Представлялось ему, что проблема вредных насекомых решена. Изобретатель этого вещества, сокращенно названного ДДТ, швейцарец П. Мюллер получил самую высокую награду — Нобелевскую премию.

Следом за ДДТ стал использоваться другой сильный инсектицид — гексахлоран, или сокращенно ГХЦ. Это вещество и все другие очень сильно действовали против насекомых. А так как вначале ученые заверяли, что инсектициды совершенно безвредны для человека, то их усиленно стали применять, используя различную аппаратуру как с земли, так и с воздуха — при помощи авиации. Человек стал беспредельным властителем судеб насекомых, он свободно расправлялся с ними и уничтожал их.

Страны с высокоразвитой промышленностью мгновенно наладили производство этих ядов. Только в США в 1960 году было изготовлено и использовано 225 тысяч тонн ДДТ. В 1962 году этим ядом было обработано уже около восьми процентов всей площади этой страны. Потом на производство инсектицидов здесь ежегодно затрачивалось более 2 миллионов долларов. ДДТ стали применять не только на сельскохозяйственных посевах, ими стали опылять леса, в которых появлялись насекомые-вредители, ими стали опылять громадные площади лугов и болот для уничтожения комаров и мошек.

Человек становился хозяином природы, и, казалось, докучливые насекомые им были побеждены.

Но вскоре за успехом наступило горькое разочарование. Вместе с насекомыми-вредителями были уничтожены и наши безвестные друзья — насекомые, уничтожавшие насекомых-недругов, сдерживавших рост их численности. Возник парадокс — территории, которые обрабатывались ядами, стали еще большими очагами развития насекомых-вредителей и для их уничтожения требовалось все больше яда и более частое его применение.

Инсектициды оказались вроде алкоголя для страдающего запоем человека. Посевы попали в полную зависимость от инсектицидов и без них уже не могли существовать. Затем вдруг оказалось, что многие насекомые-вредители вскоре привыкли к ядам, они на них перестали действовать. Для того, чтобы добиться «гибельного эффекта», требовалось во много раз увеличивать его дозы. Мало того, некоторые насекомые стали усваивать яды и использовать их для защиты от врагов. Так, в одном из районов США были наедены кузнечики, которые выделяли против врагов изо рта смертельную дозу яда. Химический анализ показал, что в составе — фенол и хинин.

Особенно своеобразным оказался дихлорфенол. Он составлял ту часть гербицидов, которые использовались для химической прополки сорных растений. В тех районах, где этот гербицид не применялся, дихлорфенол отсутствовал в защитных выделениях кузнечиков. Так человек стал снабжать насекомых «химическим оружием».

И наконец, «прославленные» инсектициды проявили еще одну свою неблаговидную особенность. Они отравляли все остальные организмы, и с продуктами, употребляемыми в пищу, попадали и в тело человека и, что еще хуже, иногда оставались в нем на все время: организм человека не был способен их ни разрушить, ни вывести наружу.

Увлечение инсектицидами привело к сильному загрязнению всей природы. От них стали гибнуть рыбы, птицы, звери. Они проникали всюду: реками добирались до моря и вскоре были найдены даже в обитателях Антарктиды — в пингвинах и тюленях, уже не говоря о рыбах. Обнаружилось и отрицательное действие их на организм. Редкие и почти исчезающие морские животные — морские львы — приносили мертвых детенышей, их печень содержала изрядное количество казавшихся такими безобидными, но на самом деле коварными ядами.

Уничтожение насекомых-недругов оказалось не столь уж и простым делом, хотя сама по себе идея с легкостью завладела широкими массами населения, утвердилась в его воззрении на вмешательство в природу. Отказаться от применения инсектицидов было очень трудно.

Химики стали синтезировать другие яды, якобы, менее вредные, быстро распадающиеся. Но их многократное использование рано или поздно открывало опасные стороны: они отрицательно воздействовали на генетический аппарат живых организмов, разрушали сложные связи в природе.

Не нашлось до сего времени еще такого яда, который бы не был палкой о двух концах!

Неудачи химических методов борьбы о насекомыми-вредителями побудили к поискам других методов. А это требовало более пристального изучения самих насекомых.

Сейчас уже найдены средства биологической борьбы. Так, против злейшего вредителя леса непарного шелкопряда применяется пахучее вещество, которым самки приманивают своих самцов. В ловушки, в которые закладывается препарат, слетаются все самцы, а самки, оставшись неоплодотворенными, не дают потомства. Этот способ сулит большое будущее.

Против мухи каллитроги, личинки которой губили скот, развиваясь в их теле, было использовано радиоактивное излучение. Этим способом стерилизовали самцов, и те из них, которые сохраняли половую активность, успешно конкурировали с нормальными самцами. Но самки, спаривавшиеся со стерилизованными самцами, уже не могли дать жизнеспособного потомства. Зловредная муха была уничтожена на одном крупном острове. Теперь с нею ведется борьба на материке. Этот способ открыл ранее казавшуюся несбыточной перспективу полного уничтожения какого-либо насекомого как вида на земном шаре.

Ученые открыли гормон, который не позволяет личинке насекомого переходить во взрослую фазу. Достаточно одной миллионной миллиграмма этого вещества, чтобы приостановить развитие насекомого. Сейчас дело за синтезом этого гормона. Он специфичен для каждого вида.

В борьбе с насекомыми стали использовать все достижения современной науки и техники. Воспроизведением магнитофонной записи звуков брачных призывов стали приманивать и уничтожать некоторых насекомых-захребетников человека. При помощи особых приборов, издающих сигналы тревоги, отпугивают нежелательных насекомых. Благодаря радарам начали обнаруживать насекомых, следить за ними, контролировать их поведение с расстояния более 50 километров, а также определять размеры и плотность тучи летящей саранчи, чтобы своевременно принять против этого прожорливого насекомого истребительные меры. Недавно комитет по контролю над саранчой предложил продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Нации использовать искусственные спутники для обнаружения зон активного размножения этого опасного насекомого.

Нет предела человеческой изобретательности в проблеме уничтожения вредных насекомых. И можно верить, что рано или поздно будут найдены рациональные и безопасные для человека и окружающей природы средства.

Мы говорили об активных мерах, направленных человеком против насекомых — вредных для хозяйственной деятельности и здоровья человека. Но этого далеко недостаточно для благополучия на земле. Важно при всех способах борьбы сохранить природу от оскудения.

Это поняли еще древние люди, любознательность и пытливость ума которых была направлена на природу. От того, насколько человек знал мир живых существ, зависело и его благополучие. Но он не всегда воспринимал окружающее только с практической стороны. При изобилии пищи его остаточная энергия была направлена на изучение тех сторон органической жизни, которые и не имели прямого для него значения. Словом, человек-дикарь невольно становился натуралистом. Свидетельств тому много, и мы о них уже говорили. Одно из доказательств — имена насекомых, которые перешли в нашу жизнь из далеких эпох. Правда, с развитием общества часть из этих названий забылась и исчезла из языка.

Этот процесс, пожалуй, идет и сейчас и, видимо, объясняется просто — постепенным отходом людей от природы, урбанизацией. Например, прежде, когда в степях Казахстана периодически размножался опасный ядовитый паук каракурт, кочевники хорошо знали осу — истребительницу этого паука. Сохранилось описание энтомолога К. Н. Россикова, посетившего степи Казахстана в 1914 году. Все жители аула радостно приветствовали появление этой осы, называя ее «камбаз». Теперь это слово забыто, и его нет в словарях. Его не помнят даже старики. Сейчас казахи называют медведку и фалангу одним именем «бзаубас» (телячья голова) из-за того, что путают оба этих существа, принимая за одно и то же. За отдаленное сходство в строении такие разные животные, как скорпион и рак, называются одинаково — «чаян».