Отец говорит, что измученный усталостью мозг может принять любое шевеление во сне за падение. Дёрнувшись, нога делает движение, но при этом нет никакой опоры на стопу. И пока человек осознаёт это, проходит миг или вечность, заполненная ощущением падения в бездну.

Сергей засучил ногами по простыне, словно крутя педали, и проснулся в палате. Белый потолок. На высокой стойке — полиэтиленовый мешочек с прозрачной жидкостью и трубочкой, спускающейся вниз и зарывающейся под кожу предплечья. Обе руки на месте. Справа — какие-то загадочно перемигивающиеся приборы-ящички. А слева, в белом халате — отец. Он сидел на стуле и улыбался. За его спиной была перегородка из матового стекла с дверью посередине. За ней мелькали людские тени.

— Привет, — сказал отец. Улыбнувшись, он становился похожим на Арнольда Шварценеггера.

— Привет, — тихо ответил Сергей. Его горло слегка пересохло. Он вспомнил, что его и Блоху сильно избили беспризорники в подвале. И, наверное, убили бы, если бы не Зюзя, убежавший за помощью. С содроганием он вспомнил и их предводителя, старого уголовника. Банда малолетних карманников и грабителей работала на него. В подвале они хранили награбленное.

— Я видел сон. Про чудовищ, — сказал Сергей. Он припомнил, как старик грозился пытать его и отрезать руку огромными ржавыми ножницами по металлу. — Там была большая птица. Она откусила мне руку.

— Тебе опять снился подвал и эти подонки?

— Да. И ещё там был ты. Вернее, твой голос. Ты говорил со мной.

Отец опять улыбнулся.

— Ты разговаривал во сне. Что-то про мертвецов и солярку. Я шёпотом отвечал.

— Вот это да! Здорово! А где мама?

— Занята. Ты же знаешь, «Просто Марию» она не ни за что не пропустит.

— Да? — Сергей удивился. — А чем так воняет?

— Сегодня рыбный день. А может, тётя Таня что-то жарит, — ответил отец, и Сергей заметил, как сильно он похож на Брюса Ли.

— Ясно, — вздохнул Сергей. Тени за перегородкой задвигались и заметались. Зашуршали. Словно птицы. Он забеспокоился.

— Там что-то случилось?

Погас и вновь включился свет. А отец ответил:

— Ну, это же больница. Кого-то ещё привезли. Или Блоха подох.

— Что? — ужаснулся Сергей и понял, что не знает, на кого похож отец. Более того, он не видит его лица. Зрение пропадает пятном именно на голове отца. Вдруг всё здание тряхнуло.

— Землетрясение, — сказал безликий отец. — Рогатка лучше самострела, поверь мне.

Сергей ничего не понимал. За перегородкой галдели птицы. Штукатурка стен стала осыпаться, обнажая красную кирпичную кладку. Разбив стекло, в окно протиснулся огромный клюв.

Сергей открыл глаза и увидел во тьме фонарик, лежащий на куче серых палок. Он светил куда-то назад. Невыносимо воняло падалью. Твари галдели и хлопали крыльями где-то совсем рядом. Осознав, что валяется на груде костей, Сергей попытался встать, но не смог. Из него выбило дух, руки и ноги отнялись, как год назад, когда он шмякнулся оземь, сорвавшись с тарзанки. Хотя нет, руки шевелились. Он поднёс к лицу обрубок, тёплая кровь залила глаза. Вытерев лицо, он протянул целую руку к фонарику и взял его.

Оказалось, фонарик находился на краю пропасти. Освещая пространство вокруг и ворочая головой, Сергей понял, что лежит на уступе. Ближайшая стена пропасти кишела птицеобразными существами, которые, недовольно клокоча, разлетались и расползались от света. «А Блоха, наверное, там, внизу» — подумал Сергей. Холодное безразличие опутывало его. Боль и вонь стали ощущаться словно сквозь пелену. Не боясь птиц на стене, он светил теперь только вверх, на дыру в потолке, из которой свалился. Он не хотел, чтобы громадная тварь снова застала его врасплох, и намеревался светить и светить, чтобы она не осмелилась сунуться сюда. Поэтому Сергей и не замечал, как из бездны поднимается ещё одно гигантское крылатое существо. «Поговори со мной, отец» — промелькнуло в его голове, прежде чем её раскроило одним ударом огромного зазубренного клюва.