В это золотое время среди густой травы, колючего шиповника и диких яблонь появляются сиренево-розоватые, с пурпурными жилками цветки таинственной неопалимой купины, или, как ее еще называют, «ясеницы», а по-научному — Диктамнус ангустифолиа. Запах ее цветков, терпкий и неотвязчивый, царит над тысячами запахов других растений. И сама она, яркая, стройная, высокая, красуется свечками и невольно привлекает внимание. Кто не знает коварства неопалимой купины, доверчиво тянется к ней, чтобы украсить букет, — и возвращается домой с ожогами — водянистыми волдырями на коже, переходящими в долго незаживающие язвы.

Цветы купины подобны хищно разинутой змеиной пасти: венчик широко раскрыт и поднят кверху, и на одном его нижнем, обособившемся лепестке лежит, как оскал острых зубов, пучок длинных, поднятых кверху тычинок. Тычинки распыляют пыльцу, увядают, и тогда из-за них поднимается крючком пестик. Он готов принять пыльцу, но только с цветков других растений.

Если посмотреть через лупу на цветки, на цветоножку, на верхнюю часть стебля, то можно увидеть, что они покрыты многочисленными крохотными красными шариками. Это железки. Они выделяют пахучие эфирные масла. Поднесите спичку в пространство между тычинками и венчиком — и с легким треском вспыхнет голубой огонек. Чем более неподвижен воздух в горах, жарче греет солнце, тем ярче и громче звук крошечного взрыва.

Неопалимая купина… Откуда такое странное название? В библейских преданиях упоминаются кусты, расцвеченные пышными цветками, объятые пламенем и несгорающие.

На листьях растений нет красных шишечек, этих крошечных лабораторий, вырабатывающих ядовитые газы. Их можно брать в руки, не опасаясь ожога: на кожу действуют не эфирные пахучие масла, а особенное вещество, выделяемое тканями, «диктамнотоксин». Из-за этого вещества неопалимую купину не едят травоядные животные, обходят ее стороной. Она ядовита, невкусна, отвратительна! Растение приобрело такое свойство для того, чтобы защитить себя и свое потомство.

Как же к ней относятся насекомые? Для кого эта чудесная форма венчиков, нежная расцветка жилок, сильный аромат, такой густой и обильный, что обволакивает растение воспламеняющимся облачком? Кто опыляет неопалимую купину?

Вокруг масса насекомых. Жужжат пчелы, носятся мухи, порхают бабочки. Все торопятся, спешат. Их жизнь коротка и быстротечна. Весна спешно шагает в горы и скоро оставит позади себя опаленные солнцем предгорья.

Я присматриваюсь к купине, хожу по холмам от растения к растению, запах ее цветков преследует меня, он всюду неотступно следует за мной, от него слегка кружится голова.

Как будто нет на купине насекомых.

Вот только разве одна очень странная черная пчелка с длинной головой к ней неравнодушна. Она такая деловитая, поспешно нагружается пыльцой, глотает капельку нектара из кладовой и мчится на неутомимых крыльях в свое жилище. А вот похожие на нее пчелки, только мельче. Это самцы. Они крутятся у цветков купины, мечутся в воздухе из стороны в сторону в бешеном танце. Иногда следует короткая остановка, передышка, но не там, в облачке горючего газа, а сверху, на венчике, и… вновь брачный полет. Цветок — место свидания, и самцы ни на миг не отлучаются от купины.

Еще верхушку соцветия оплела прочными нитями, изгрызла серая черноголовая гусеничка. В ее домик сразу не заберешься. Когда все съедено, она осторожно выползает, долго-долго размахивая головой, плетет широкую паутинную дорожку к новым цветкам, пока не притянет их к своему домику. И тогда в этом новом этаже своего дворца она справляет новоселье. Какая из гусенички выйдет бабочка? Вот бы узнать!^[2]

Еще на цветке есть клопы Калокорис федченко, волосатые, стройные, медлительные. Самки с большим зеленым брюшком, со спиной, испещренной тонкими штрихами, и двумя беленькими пятнышками на кончике крыльев. Самцы — темные, красноватые, тонкие, поджарые. Может быть, клопы-хищники и ловят тех, кто прилетает за нектаром и пыльцой? В таком случае, немного у них добычи. Придется набраться терпения, посидеть возле купины, понаблюдать.

Медлительная самка спокойно вышагивает по цветку, помахивает длинными усиками, долго чистит ногами свой костюм, потирает ножки друг о друга, трет хоботок. Нерешительно и осторожно к ней приближается самец, прикасается издали усиком. Длинная задняя нога самки не спеша и величаво закатывает ухажеру тумака, и тот, слегка отскочив, пятится и замирает на почтительном расстоянии.

Вот хоботок почищен, расправлен и… воткнут в венчик. Потом вынут, снова воткнут. И так много раз. Самка, оказывается, питается соками цветков, а так как ткань венчика тонка, запасы питательной влаги незначительны, приходится прокалывать венчик много раз и везде.

Но оставим клопов. Их дела теперь ясны. Они, специфические обитатели купины, так же, как и гусеничка, приспособились к ее ядовитым свойствам, стали ее захребетниками.

Кто же еще посещает купину?

Вокруг на цветках масса домашних пчел, этих беззаветных тружениц, чья жизнь с самого начала до конца проходит в беспрерывных хлопотах на благо своей семьи. Пчелы облетают стороной купину или второпях, едва прикоснувшись к ее цветкам, поспешно уносятся дальше.

Но не все!

Кое-кто, кажется, приспособился к купине. Вот одна пчелка старательно просовывает хоботок между основаниями тычинок, для удобства повернулась набок. Закончив с одним цветком, спешит на другой. Видимо, ей нелегко в атмосфере удушливых газов купины. Вскоре раздается тонкий и жалобный звон ее крыльев, и пчела уносится вдаль поспешно, стремительно. А другой пчелке плохо. С купины она падает в траву, некоторое время сучит ножками, дрожит крыльями, но все же, кое-как собравшись с силами, улетает.

Кто они, эти пчелки? Упрямицы, ценой опасного отравления приспособившиеся собирать пыльцу и нектар с ядовитого растения или просто не имеющие еще опыта и вот сейчас его приобретающие, чтобы потом, как и другие, облетать стороной сиренево-розовые цветы с пурпурными жилками.

Я сажаю одну пчелу в пробирку, подкладываю к ней туда цветок. Бедное насекомое мечется, пытается выбраться из плена. Тяжко смотреть на мучения труженицы, и я открываю пробирку. Прошло всего две-три минуты с начала эксперимента, а пчелка уже не может летать — отравилась. Мышцы, управляющие крыльями, парализованы. Долго-долго бьется пчелка, пока постепенно приходит в себя.

Повторные опыты приводят к тому же.

Еще бы посидеть возле купины, высмотреть что-либо новое. Но запах цветка становится невыносимым. Он чудится мне всюду, я ощущаю его издалека, даже клопы, вытряхнутые из морилки, нестерпимо пахнут купиной. Нет у меня больше сил подойти к растению. Надо как можно скорее с ним расстаться.

Итак, ядовитые газы, облачками которых защищены цветки, парализуют мускулатуру крыльев насекомых. Красивые, яркие и такие заметные, они предназначены только для узкого круга избранных посетителей. Со всеми остальными растение жестоко расправляется. Вот почему, когда всюду множество насекомых жужжит и ликует, возле купины царит угрюмая тишина и покой.

Странная и загадочная неопалимая купина!

Угрюмые скалистые горы пустыни Матай, а ниже них — бесконечные холмы, покрытые мелкими камнями. Дорога идет вдоль гор, то опустится в глубокую расщелину с черными валунами, исчерченными древними рисунками, то поднимется кверху. Всюду можно налететь на камень, разбить машину. И нет нигде поворота в равнину, такую знакомую, с горами Калканами и маленькими рощицами — оазисами урочища Мын-Булак. А там, дальше, в синей дымке видны давно знакомые исхоженные места: Поющая гора, река Или, горы Богуты и Сюгаты и Соленые озера. Долго ли так будет продолжаться, сможем ли мы на легковой машине проехать горы и попасть на главную дорогу? Или лучше возвратиться обратно? Жаль, не у кого спросить о пути, нет вокруг ни души.