Врач решил, что не ошибся. Женщина на том конце связи не запричитала, не потеряла самообладания, коротко ответила:
-- Сейчас еду!
Клава моментально приехала. Сидела около племянника. Думала обо всем: о Косте, о Денисе, о незнакомой Ленке:
-- Вот она твоя любовь, Костя, никому ты не нужен. Хоть бы позвонила твоя краля, - сердито думала она. - Небось, такая же, как Валька. Деньги твои им всем нужны.
Клавдия крутила в руках телефонный аппарат племянника, который ей с другими ценными вещами отдала медсестра, не зная, что он заблокирован. Это сделала все та же медсестра, которой надоели бесконечные звонки от какой-то Леночки. Вот придет в себя больной, сам со всеми поговорит.
Костя около часа был уже в палате. Он не просыпался после наркоза. Хмурился анестезиолог. Клавдия села рядом с племянником, говорить она не умела, она взяла его за руку, погладила, может, почувствует.
Шум в коридоре отвлек на минуту мысли пожилой женщины от Константина. В палату ворвалась буквально, не слушая замечаний медсестры, красивая светловолосая женщина с ребенком на руках. Она кого-то искала. Взгляд остановился на Косте. Клава поспешно отошла. А женщина бросилась к кровати племянника, встала на колени, поставила дочку рядом, заплакала, стала целовать его руки, что-то быстро говоря.
-- А ведь любит она Костеньку, ой, как любит, - сразу поняла Клавдия. - Она сейчас разбудит его. Она не даст умереть Косте. Такая любую смерть прогонит.
Так и случилось. Костя услышал её, заговорил. Облегченно вздохнула пожилая женщина, перевела глаза на маленькую девочку, что пыталась схватить отца за нос, и обомлела. Клава моментально поняла, что девочки из их рода. Правду сказал Костя. Его эта дочка. У неё было круглое лицо, как у покойной сестры Зины и голубые глаза Костика. И еще она напомнила Клаше её умершую дочку, та была такая же круглолицая, голубоглазая, только худенькая, бледненькая, болела без перерыва. А это пышечка, упитанная, губки бантиком.
-- Наша девочка, наша, моя...нет, не дочка, внучка моя, - радостно думала Клавдия. - Жива наша порода. Спасибо тебе, Боже....
Пожилая женщина слушала спор врача и женщины и недоумевала. Чего тут спорить? Ясно всем, что женщина не уйдет от Кости, и девочку нельзя в больнице оставлять... А она на что, Клава? На что бабушки существуют? Клава шагнула вперед:
-- Я побуду с девочкой, - сказала пожилая женщина.
Не знала Ленка, что она в этот день раз и навсегда завоевала сердце верной и суровой Клавдии.
Ленка вызвала такси и отправила дочку с Клавдией в городскую квартиру мужа. Так она теперь называла Костю. Сама села возле его кровати, гладила широкую сильную руку, подносила к губам, целовала. Страх потерять мужчину показал, насколько он стал ей дорог. Елена всю ночь не отходила, не смыкала глаз. Иногда звонила Клавдии, чтобы удостовериться, что все в порядке: не капризничает ли Лиска, хорошо ли покушала, легла ли спать. Клавушка повеселевшим голосом немногословно докладывала, что все в порядке. Лена не решилась попросить дать телефон девочке, та знала этот аппарат, знала, что там папа - Костя с ней беседовал во время отъездов. Елена же боялась, что девочка может раскапризничаться, услышав голос матери. Тогда и она сама покоя не будет знать, и Клавдии обеспечена беспокойная ночь, и Костя расстроится.
Медсестра, видя упорство Ленки, предложила прилечь женщине на свободную соседнюю кровать.
-- Поспите хоть немного.
-- Нет, - качнула головой Елена. - А вдруг Косте что-нибудь надо будет? Он проснется, а я не услышу. Или во сне начнет ворочаться. А у него трубочка в боку... Нет! Я посижу. Буду следить. Я не устала.
-- Пойдем хоть чайку выпьем со мной, - сказала медсестра, она была уже подобревшая - первая сотня перекочевала из рук Елены в карман медсестры.
-- Нет, - качнула головой Елена. - Я буду с Костей.
И осталась сидеть на стуле. Иногда просыпаясь, Костя видел всегда внимательное лицо женщины. Она тут же наклонялась к нему и тихо, чтобы не разбудить соседей, спрашивала, не нужно ли чего, удобно ли лежать. Костя благодарно гладил её руку, тоже целовал и опять проваливался в сон. Он знал, Лена здесь, все будет хорошо.
Лишь на вторую ночь Елена разрешила себе подремать часа два на соседней кровати возле Кости. Три дня, пока мужу не разрешали вставать, Ленка провела, никуда не выходя, в больнице. Выходила лишь пару раз буфет, перекусывала что-то на скорую руку и быстрее назад, к мужу. Старый мужчина, которому недавно прооперировали грыжу, только поражался:
-- Ты смотри, - говорил он соседям, - как села, так и сидит, не отходя. Повезло мужику с женой.
Как много переговорила Елена обо всем с Костей в эти дни. Женщина рассказала все о своей жизни, о стареньком отце, о покойнице матери, об умершем Викторе, о том, как мечтала всю жизнь о ребенке, о своей работе, о замыслах. Костя, в свою очередь, говорил о сыне, о первом неудачном браке, о мамке, которая не так давно умерла, о верной Клавушке.
-- Лен, - не удержавшись, как-то спросил Костя, - а когда я вернулся спустя год к тебе, почему ты все-таки пустила меня?
-- Мне мужчина был нужен, - лукаво прищурилась Елена.
-- И только? Неужели ты меня ни капельки не ждала? - не отступал Костя.
-- Косточка ты мой, - вздохнула женщина, - ну как я могла закрыть дверь перед отцом своей дочери? Я каждую минуту помнила, кому я обязана своим счастьем. И мужчина мне нужен был. Правда, правда!
Елена стала матерью Терезой для всей палаты. Приносила еду, водила на перевязки, кормила больных, смачивала рот водой тем, кому нельзя было пить после операции, веселила рассказами из своей школьной практики. А уж сколько суден и уток вынесла, этого не считала.
-- Я существо среднего пола, - смеялась она, когда мужчины стеснялись её. - Честное слово. Я работала в школе многие годы. Меня директриса заставляла дежурить возле туалета мальчиков, чтобы не давать курить им там. Я только так заходила в их туалет. Если старшеклассники возражали, я им так и говорила: "Учитель - существо среднего пола. Оно!" Вот и для вас я тоже оно.
-- Кость, - смеялись соседи, - твоя Ленка точно оно? И по ночам?
-- Что вы, мужики, со мной она... это... это... это точно не оно.
Костя красноречиво замолкал. Елена смеялась и ни в чем не разубеждала. И многим мужчинам казалось, что вместе с Еленой в их палату приходит свет и солнце, что все они выздоровеют, что в жизни их будет все хорошо. Ленка несла людям ласку и заботу. "Солнечный дизайнер!" - вспоминал её прозвище Костик.
На третий день Косте разрешили немного попить, Ленка понеслась за кефиром, заодно и денег снять в ближайшем банкомате. Хорошо, что банковская карточка в сумке лежала. Когда женщина вернулась, Костя медленно шел сам с перевязки. Женщина облегченно заплакала, осторожно обняла мужчину.
-- Ну что ты, моя дурочка, плачешь? - спросил Костя, тоже обнимая её. - У меня все в порядке.
-- Я от радости, - ответила женщина.
Ленка решительно была настроена перевести мужа в отдельную палату, но Костя остался в старой.
-- Я здесь уже привык, - отказался он. - И скучно мне одному будет. А врачи одни и те же. Внимательные такие.
Ленка улыбнулась и нащупала в кармане банковскую карточку.
-- Конечно, внимательные. Они свое получили. Да и не жалко было дать. Все хорошие.
На четвертый день Ленка впервые отправилась отдохнуть, не домой, не на дачу - в Костину квартиру. Она страшно соскучилась по дочке. Ведь они никогда не расставались. Та бросилась ей навстречу с лепетанием: "Мама, мама!" Ленка расцеловала дочку, прижала к себе. Алиска показала на Клаву: "Баба". "Баба", - улыбнулась мать. "Диня", - дочка смотрела на дверь. Лена не поняла, что это значит, в дверях никого не было. Клавдия, как всегда, молчала, улыбаясь. Алиска была в порядке. Чистенькая, аккуратненькая, круглое личико сияло. В двери вошел толстый рыжий кот. "Китя", - сказала Алиска, показывая на кота.
